Гнев отца

- Папочка, я... Ну послушай меня, пожалуйста! Пап, - голос львенка-подростка предательски задрожал. Но не успел Така вновь открыть рта, как внезапно над ним сверкнули когти, и мускулистая лапа отца наотмашь ударила младшего сына прямо по левому глазу. Кожу вокруг глаза тут же пронзила острая боль, по мордочке львенка потекла горячая струйка. Этого Така уже не смог спокойно вынести - он кулем осел на землю перед самыми лапами Ахади, сжавшись в комок, слезы схлынули горячим потоком, смешиваясь с кровью. - Папа... Я ни в чем не виноват... Со мной никто никогда не хотел играть... Никто... Никогда, - боролся с рыданиями юный лев, - Кроме них... - Мразь, - прорычал вбешенный Ахади, глядя сверху вниз на скулящего от боли и страха сына, - Жалкая смердящая куча носорожьего дерьма. Связал свою никчемную жизнь с погаными шавками. Ты думал, я это просто так оставлю? И эдакая дрянь должна будет занять мое место в будущем?! Тьфу! Клянусь духами королей прошлого, этого не произойдет! Никогда! Поднимайся! Слышишь, шакалье отродье?! - Нет, папочка, пожалуйста, не надо... - Я сказал - ПОДНИМАЙСЯ, ДРЯНЬ!!! - вновь звук удара - и Така, закричав от боли, кое-как встал на плохо слушающихся лапах. Отец наподдал ему шлепка, и львенок-подросток, не переставая плакать и хлюпать носом, поплелся вперед, подгоняемый сыпавшимися на него ударами лап Ахади. За ним тянулась кровавая дорожка из свежего пореза на глазу. "Вот если бы у меня всегда был кусочек мяса зебры за каждый раз, когда он... он..." От этих мыслей Така взвыл с надрывом. - Заткнись, отродье! - снова удар лапой - и львенок, перекувырнувшись, так ударился головой о камень, что в глазах замерцало. Они были у себя в пещере. - Папочка, - рыдал Така, - Папочка... Пожалуйста... Я ни в чем не виноват... Тут же Ахади с силой опустил лапу прямо на горло сыну. - Ты думаешь, я это оставлю? - повторил он, дрожа от ярости, - Просто так оставлю твое якшание с отродьями гиен, с поганым отребьем?! (мама мамочка где же ты мама он хочет меня убить мама мне страшно мама помоги мне мамочка) - Маленькая дрянь, - Ахади ослабил хватку, видя, что плачущий сын находится на грани обморока, Если б я только мог предположить подобное... Я запросто бы вспорол тебе живот после рождения! Поганое шакалье отродье! - Папочка... нет... не убивай меня... Не убивай! - ЗАТКНИ ПАСТЬ!!! Ты принес мне позор. За это ты вполне заслужил лишения своей жалкой, никчемной жизни. Но... Я сделаю кое-что другое. Кое-что, похуже смерти. То, чего тебе никогда не смыть с твоей паршивой шкуры. С этими словами Ахади перевернул всхлипывающего Таку на живот, уперев одну лапу ему в спину. - Папа... Нет... Пусти меня! Отец всем телом навалился на сына. Задыхаясь от тяжести, львенок внезапно ощутил то, что испугало его до дрожи. Нечто постороннее, проникшее прямо в анус, причиняющее нестерпимую разрывающую боль. - ПАПА, ПУСТИ МЕНЯ СЕЙЧАС ЖЕ!!! Ахади начал делать резкие движения туда и обратно, раздирая анал сына. Така зарыдал в голос в стальных объятиях отца. - Папочка, мне больно, ПАПА!!! ПУСТИ МЕНЯ!!! (ооо больно как больно мама помоги мне где же ты мама мне больно мама мамочка) - Муффи, - в отчаянии проскулил Така, надеясь, что может быть хоть старший брат здесь, что сейчас он явится и прекратит безумство отца. - Не смей... раскрывать... свою грязную... пасть, - прохрипел ему прямо на ухо Ахади, не прекращая двигаться, причиняя сыну все большую и большую боль. Львенку казалось, что внутри у него все уже превратилось в кровавое месиво. Запекший порез на глазу уже саднил, отец продолжал терзать его анус. О, вот если бы сейчас умереть, только тогда исчезнет эта боль!... И внезапно - все прекратилось. Тяжело и хрипло дыша, Ахади наконец перестал насиловать сына, разжал "объятия" и кинул полный презрения взгляд на обессилевшее тело львенка-подростка. - Надеюсь... это послужит... тебе... хорошим уроком... маленькая... дрянь, - еле выдохнул он. Шаги по гравию - и тишина. Така остался один в пещере. Львенок лежал навзничь, не раскрывая глаз, из истерзанного анала текла кровь, смешанная с извержениями отца. Все тело ныло, но что значила эта боль по сравнению с той, что грызла Таку изнутри. От осознания того, что сейчас сделал с ним отец... За мгновения счастья... За долгожданное обретение друзей... Позор, несмываемый, вечный позор! Легче только смерть! Плакать Така уже не мог, его сотрясали спазмы прошедших рыданий. (не выйду отсюда нет не выйду я умру здесь да так здесь и умру не выйду ни за что) Однако выйти потом все ж пришлось, подгоняясь отцовскими пинками...