Мирон, отвали...

      — Артем, что это было? Почему тот тип на тебя так смотрел? Вы знакомы? Трахались с ним? — не успели мы выйти из клуба, завалил меня вопросами Мирон — мой парень, который был до ужаса ревнив, из-за его патологической ревности мы, собственно, и вынуждены были покинуть то заведение.       — Мирон, отвали от меня, — устало произнес я. За полтора года, что мы вместе, мне уже памятник за стойкость поставить надо. — Я устал от твоих вечных придирок и тупых вопросов. Больше не собираюсь тебя ни в чем убеждать и оправдываться. Надоело.       — Так значит у вас что-то было? Тебе нравилось? Он лучше меня? Нет, наверняка хуже, но это не отменяет того факта, что ты мне... — распалялся все больше юноша.       — Мирон, хватит! — перебил его я, останавливаясь. — Ты сам себя накручиваешь, сам задаешь вопросы, сам же на них и отвечаешь так, как тебе хочется думать, чтобы обвинить меня в том, чего нет и никогда не было. Прекращай, задолбало уже.       — Правда не было? — с сомнением переспросил бойфренд, я только устало кивнул. Интересно, он меня вообще слышал, или только одна фраза дошла до его сознания?       Дальше мы шли молча, благо до дома было рукой подать. Не знаю, о чем думал Мирон, а я пытался сообразить, как за такое количество времени не послал своего парня с его патологической ревностью в далекий пеший эротический поход. Он же не давал прохода, ревнуя даже к столбу. А о количестве скандалов почти каждый день, даже говорить страшно. Радовало только бурное примирение. Я человек отходчивый, тут же забывал обиду от его необоснованных обвинений, чтобы вскоре снова попасть под перекрестный огонь.       Только днем в будние дни, когда и я, и Мирон работали, можно было немного расслабиться, отдаваясь всецело работе. Я официант в кафе, и мне доставляло удовольствие наблюдать за лицами людей, по большей части влюбленными, которые часто к нам заходили. Глядя на них, я втайне мечтал, что и на моей улице будет праздник, и мы с Мироном хотя бы несколько дней сможем провести в тишине и спокойствии, просто наслаждаясь обществом друг друга. Но... Если это где и возможно, то только в пределах квартиры или на необитаемом острове, да и то, он наверняка найдет, к кому или к чему меня приревновать. Да хоть к обезьяне.       — О чем ты думаешь? — нарушил мои размышления юноша. — А может, о ком? — его взгляд стал подозрительно-прищуренным. — О том хмыре из клуба? Да?       — Мирон, отвали, — устало отмахнулся от него я. — О тебе думаю, — задумчиво выдал ему правду. — О твоей ревности, и о том, что меня это достало за полтора года. Я скоро неврастеником стану с тобой.       — Так значит, это я виноват? В том, что ты крутишь перед всеми задом, не обращая на меня внимания? — Мирон стал распаляться все больше, его глаза заблестели, на лбу выступила испарина.       — Это только твоя фантазия и ничего больше! — не выдержав, рыкнул я. — Все, мне надоело это все. Думаю, нам надо какое-то время отдохнуть друг от друга, а тебе подумать о своем поведении. Хватит! Иначе я скоро в психушку с тобой попаду.       Как ни странно, но Мирон ни слова не успел сказать. Только открывал и закрывал рот, возмущенный моим решением. На его лице мелькали смесь эмоций: злость, раздражение, обида, разочарование, страх...       Боясь того, что передумаю, я развернулся и бросился прочь. Благо, родители уехали на месяц отдыхать, а меня попросили присмотреть за квартирой, так что, это как раз то, что мне необходимо: полная изоляция ото всех, одиночество. Мне сейчас необходимо все обдумать и решить, как быть дальше: вернуться к Мирону или найти в себе силы и расстаться с ним окончательно.       Дома поставил чайник и сел за стол, ожидая, пока тот закипит. На ум пришло наше первое знакомство. Мы тогда в парке с друзьями отрывались по полной программе. И я, как самый невезучий, умудрился сломать ногу. Хорошо, что рядом оказался хирург, правда, на тот момент практикант-медик, только закончивший институт. Его пытливые темно-серые глаза сразу осмотрели ногу, руки слишком нежно и осторожно ощупали ее, после чего мне помогли дойти до машины, куда загрузили и повезли в больницу, где после всех снимков, обследований наложили гипс и отправили домой лечиться. Полтора месяца Мирон — именно так представился парень — ухаживал за мной. Это было необычно: незнакомый парень сразу после первой встречи тут же начинает помогать и ухаживать. Это потом он мне признался, что давно за мной наблюдает, еще с того времени, как первый раз увидел в кафе.       Так, постепенно узнавая друг друга, мы стали общаться более тесно. Многие удивлялись, насколько мы разные, но в то же время дополняем друг друга. Он темноволосый, взрывной, импульсивный, был полной противоположностью мне, спокойному, улыбающемуся блондину, который всегда и во всем ищет позитив. Только мне удавалось сдержать взрывной характер Мирона, утихомирить его.       Через полгода нашей дружбы мы оба осознали, что не только дружеские отношения нас связывают. Благо, что и он, и я оказались би, не было истерик и мучений от осознания такого факта. Еще через месяц мы съехались. Ему родители на выпускной после института подарили квартиру, вот в ней мы и стали жить. Это была сказка, если бы не его взрывы ревности. Но поначалу они мне импонировали. Я считал, что раз ревнует, значит любит и боится потерять. А сейчас... Я уже просто не знаю, что думать, но в одном уверен: я устал, устал постоянно быть под прицелом его обвинений. Даже мой позитив уже не спасает.       Чайник закипел. Сделав себе кофе, я прикурил сигарету и снова задумался. Но надолго меня не хватило. Не тот я человек, чтобы вдаваться в философию, погружаться в нее с головой. Постаравшись очистить разум, допил кофе, затушил сигарету и включил... детские мультфильмы. У мамы много дисков с советскими мультами, она их очень любит. И сейчас, наслаждаясь детской радостью, я медленно, но верно приходил в себя.       Две недели Мирон меня не беспокоил, я даже удивился и, если честно, соскучился. Но первым решил во что бы то ни стало не звонить, пусть все обдумает, поразмыслит, а потом мне скажет результат. Хотя, честно говоря, я все-таки немного... хорошо, себе можно признаться, очень сильно волновался по поводу того, что он надумает. И мне оставалось только ждать.       На исходе третьей недели, когда я окончательно извелся весь, меня ожидал сюрприз. Действуя на автомате, с блокнотом наизготовку, с профессиональной улыбкой на лице, я подошел к очередному клиенту — сегодня я был просто в мыле от наплыва посетителей — и, собираясь все записывать, поинтересовался:       — Что желаете заказать?       — Тебя, сладкий, — раздался знакомый голос, и только тогда я оторвался от блокнота, столкнувшись с темным омутом глаз, пожирающим меня.       — Я глубоко извиняюсь, но это невозможно, — не меняя интонации, ответил посетителю.       — Почему? — вполне натурально удивился тот.       — Блин, Мирон, хватит! Зачем ты приперся ко мне на работу, бык-осеменитель? — не выдержал я, оглядываясь, но вместе с тем радуясь его присутствию, только стараясь не подать вида, что я очень рад его видеть.       — Артем... ну что сразу обзываться? Я же все-таки твой парень, который безумно соскучился и все осознал. — Юноша опустил виновато глаза, рассматривая узор на скатерти.       — Ага, парень. Парень, который ревнует меня к каждому столбу! — в тон ему произнес я, в надежде, что это мнение сейчас опровергнут.       — Ну, Артем... — сделал щенячьи глаза Мирон, не подтверждая, но и не опровергая данное утверждение.       — Ладно, сиди здесь, жди меня, дома поговорим, — заметив нетерпение остальных посетителей, махнул я рукой, убегая делать заказ.       Настроение подскочило. Оставшееся время я летал, как на крыльях. Улыбка, на этот раз искренняя, не сходила с губ. Мельком бросая взгляды на Мирона, я отмечал про себя, что его глаза не упускают меня ни на миг.       Чудом доработав до конца, быстро переоделся и выскочил к своему парню. Но... Не успел я выйти, как сразу же поднял палец вверх и, предупреждая любую реплику, сразу же произнес:       — Мирон, предупреждаю, хоть одно слово о ревности — и это будет наша последняя встреча.       Пару минут юноша сверлил меня взглядом, после чего, стиснув зубы, просто кивнул. До дома мы шли молча. Я слышал скрип зубов Мирона, меня так и подмывало хоть что-то ему сказать ехидное, но я, как и он, сдерживался изо всех сил. А стоило нам войти в квартиру, как... Повернувшись друг к другу лицом, увидев напряжение, сведенные челюсти, блеск глаз, мы оба тут же согнулись от хохота, а потом нам стало уже ни до чего.       Мы любили друг друга, словно два заплутавших путника, которые долгое время были лишены всех радостей жизни. Мы не могли насытиться. Ласки и поцелуи не прекращались. Не было произнесено ни слова, только стоны-крики-рыки оглашали комнату. Запах страсти пропитал, казалось, даже стены.       А когда утомленные, но счастливые, мы лежали, обнявшись на кровати, я не выдержал и напомнил Мирону:       — Так что ты надумал? Надеюсь, теперь твоя ревность немного уляжется?       — Даже если и нет, то ты об этом не услышишь, — прижимая меня к себе ближе и целуя в висок, ответил парень...       И ведь правда не услышал. Он теперь просто сверкает глазами и скрипит зубами, до хруста сжимая челюсти, но скандалов от него уже не слышно. Зато дома все его сомнения и тревоги пропадают. Надеюсь, мне все-таки удастся отучить его от этой пагубной привычки — ревновать меня к столбу...