Очнись, Дик!

Яркий свет бил через веки, слепил. Глаза резало и жгло. Голова гудела, все тело казалось невероятно тяжелым. Запахи не помогали прийти в себя: спирт, лекарства, немного чьи-то духи. Зуд и пищание медицинской техники. Мелодия* из динамиков под потолком, что-то знакомое. Кажется… а, точно, один из любимых треков, надо же. Мужчина сел на кровати, руки стягивали какие-то провода. Он приоткрыл один глаз, чтобы разобраться, в чем дело, и оказалось, что рукам мешали не провода, а катетеры и датчики здоровья. Мужчина содрал их с себя, все до одного, попробовал открыть глаза шире и оглядеться. Все белое: кушетка, тумба, элекроэнцефалограф, электрокардиограф и еще много подпевающих песне из динамиков машинок. Парень посмотрел на свои руки, сжал-разжал пальцы. — Охуеть. Это же надо такому… — прохрипел он, словно не своим голосом. Шлюз медотсека открылся с шумом, в каюту ввалился Люк. — О, Господи, слава Всевышнему Разуму, ты очнулся, Дик! Как ты? — Люк сел рядом, на приставленный к кушетке стул. — А че случилось-то? — спросил Дик, пытаясь избавиться от хрипа кашлем, морщась от яркого света. — Притушить, да? Один момент, — Люк поднял руку к потолку и сжал что-то невидимое, медленно и плавно, после чего в комнате действительно стало немного темнее. Дик смог полностью открыть глаза, потер их и взглянул на Люка. Сказать, что Люк был взволнован — ничего не сказать. Если бы он был человеком, Дик решил бы, что тот не спал неделю к ряду. Но сон синтетикам не нужен, и поэтому внешний вид Люка настораживал. — Выкладывай, док. Все настолько хреново? — Ты в сознании — значит, уже лучше некуда! Ты не представляешь, как мы тут перепугались… Но это все потом. Прости, сначала мне нужно провести тест. Пожалуйста, назови свое имя, если ты его помнишь? Дик покосился на своего врача с подозрением, как смотрят на буйнопомешанных, но в смирительной рубашке — мало ли, вдруг все-таки вырвется, не ровен час? — Бенедикт Гаррен Блэквуд. — Так. Хорошо. Это все, что ты о себе помнишь? Дик обреченно вздохнул. Точно. Док двинулся. Что поделать, так бывает, даже у синтетиков. Тем не менее, с помешанными лучше не спорить. — Капитан Бенедикт Гаррен Блэквуд, он же Дик, он же Механик, он же Пилот, он же Засранец, он же, Скотина-ты-Дик, он же Бенни-мальчик. Последнее прозвище имела право произносить только моя мать, да упокой Высший ее душу. Достаточно? — Дик очень надеялся, что экзекуция окончена, но Люк покачал головой. — Я безумно рад, что чувство юмора осталось при тебе и никуда не делось. Да и память, та, что более ранняя, в порядке. У Джин золотые руки! Я, конечно, медик, но уверяю, я бы не справился без ее точных рук, и дело даже не в разности конфигураций наших моделей… — Док, да какого хрена, ты мне можешь объяснить? — капитан мысленно отметил, что говорить быстро не получается — язык не ворочается, губы как лапти. Видать, долго же он спал. — Последнее, что я помню — перед вылетом на задание ты проводил традиционное картографирование моих нейронных сетей, все! Что-то не так пошло, что ли? Меня коротнуло током, и теперь мы профукали три лимона кредитов, потому что кэпа подключили к розетке? Люк нервно рассмеялся. — Надо же, никогда не думал, что буду так радоваться твоим ленивым шуткам! То, что ты помнишь только картографирование — это нормально, потому что по той карте мы и восстанавливали тебе голову, Дик. Мы уже на задании. На нас напали местные пираты, когда вы нас с Таем, Лиамом и Максом спасали, корабль сильно тряхнуло от ракеты, тебя швырнуло в стену. Была серьезная черепно-мозговая травма. Твои мозги, вместе с воспоминаниями и всем прочим, собирали по кусочкам я и Джин. Я селектировал клетки тканей, а Джин подсоединяла их в строгом соответствии с картой, чтобы ты вернулся к нам таким, какой есть, а не инвалидом или психом. Если бы Дик и так не сидел на кушетке, то стал бы нервно нащупывать спасительную опору. Когда произнесенное доком улеглось в голове, сложился пазл, мучивший его с момента пробуждения. Механик звонко хлопнул себя по лбу ладонью: — А я-то думаю, что за ахинея мне снилась! Нет, у меня, конечно, потрясающее воображение, а уж какие фортели подсознание временами выкидывает, но подобного отборного и правдивого бреда мне в жизни не виделось, ты бы знал! — Обязательно узнаю, Дик. Кстати, это помогло бы мне понять, все ли работает как надо и все ли в порядке, так что сон свой обязательно расскажешь. Но сначала ты ответишь мне еще на несколько вопросов, потом пару часов поваляешься, и только потом мы сможем нормально поговорить. — Док, я только проснулся, у меня уже жопа болит валяться, — Дик недовольно покосился на медтехнику, которая раздражала своим писком. — Совсем немного. Привыкни к свету, к своему телу, всего пару часов. Потом я позову… — Джин. Позови Джин. Потом остальных повидаю. — Как скажешь, — кивнул с улыбкой Люк. — К слову о Джин. Что ты о ней помнишь? — Серьезно? — простонал Дик. Конечно, Блэквуд понимал, если все сказанное Люком правда, и капитану мозги сшивали заново, в его же, Дика, интересах, выяснить, все ли правильно сшили. Но рассказывать о себе человеку, который и так прекрасно его знает, было как-то неуютно и странно. — Ну, хорошо… Я, Дик Блэквуд, сын Гаррена Доменика Блэквуда, одного из разработчиков новейших моделей андроидов, которые впоследствии были названы альтернативными синтетическими организмами, и к коим ты, мой дорогой друг, относишься. Мать моя, с мужским именем Джордан, но довольно покладистым характером, не менее известный биолог. У отца с матерью не было детей очень долгое время. Под шумок папаня создал себе якобы помощника для работы, на самом деле дочурку, и назвал ее Джинджер. Потому что девочка получилась с рыжими волосами, что логично. Потом внезапно моя мать, вопреки прогнозам и диагнозам, забеременела в довольно солидном возрасте — ей было уже пятьдесят три года. Конечно, ее отговаривали от родов, но так как у нее были достаточно консервативные взгляды, я таки появился на свет. Джинджер, — Дик улыбнулся, вспоминая детство, — она была для меня как сестра. И есть сестра. Вот такая странная сеструха, да и я не сказать, чтобы нормальный. В общем, к тому моменту отец добился документального удочерения Джин, чему все мы были несказанно рады. Но, к сожалению, родители, как я говорил, были в возрасте. Оба умерли с промежутком в пару месяцев, сначала отец, затем мама, от горя. Мне было пятнадцать. Опекунство хотели отдать моему дяде, тому еще проходимцу, но мы с Джинни отвоевали право, чтобы опекуном была она. Джин заметила, что у меня руки растут откуда надо, и пристроила в летное училище при Космической Академии на факультет механики и техники. Правда, по достижении совершеннолетия я ей заявил, что хочу и буду летать, и после училища в Академию уже поступал на отделение «Пилотирование в космическом пространстве» на кафедру гражданской авиации — и вуа-ля! По завершении речи Дик оттарабанил по коленям дробь, а потом развел руки в сторону, как заправский фокусник. Проделав такой финт, Дик отметил, что привык к освещению и даже может разглядеть в дальнем углу комнаты оставленный кем-то китель, судя по званию, он принадлежал Максу. — Ну, док, что еще тебе напомнить? Как я заставил Джин официально окончить курсы техника космического транспорта, чтобы она летала со мной? Или как я выцепил гордость Академии и подающего надежды штурмана Макса из-под носа военных и утащил к себе на корабль? Или, может, как двоих своих злейших конкурентов с курсов пилотирования, Лиама и Тая, охмурил и заключил в вечное рабство на своей посудине? — Прямо-таки охмурил? — заинтересовался с ехидной улыбкой Люк. Блэквуд и бровью не повел. — Конечно, охмурил. Это же старинная стратегия, док. Сначала очень долго игнорируешь любые достижения индивидуума. Индивидуум бесится и постепенно доводится до готовности. А в момент, когда он уже покрывается корочкой гнева, как бы между прочим замечаешь, что на самом деле всегда восхищался его талантом и считаешь, что у индивидуума невероятный потенциал, который просто не имеет выход в скучных рядах армейских патрульных. Вот и все. Можно подавать к столу. — Какой ты, оказывается, коварный! — восхитился Люк. — Я? Всевышний с тобой, док, я самая рядовая скотина, не больше. — Что ж, вижу, с этой частью памяти все в порядке. Скажи, пожалуйста, что ты помнишь о последних днях? Дик задумался, оглядывал комнату, копаясь в воспоминаниях. Настойчивый запах спирта не давал забыть, что прямо сейчас он в медотсеке. Хотя доблестная команда вон даже любимые вещи капитана принесла из каюты, видимо, чтобы он чувствовал себя как дома. Медаль за гонку на истребителях класса С и бумажная книга «Я, робот», подарок отца. И кто ж этих гадов в его каюту без разрешения пустил… — Ну, после последних двух рейдов с перевозками нового оружия на колонии, шестую и тринадцатую, кажись, мы выяснили, что больше теряем, нежели зарабатываем, ибо лататься после пиратов пришлось основательно. Ну и решили взяться за что попроще. А тут заказ на частную перевозку. Какие-то политиканы на собрание летят, в дальний сектор, успокаивать народ, что, мол, Альянсу не все равно, как у них там… Кстати, я же вроде двух бортпроводников нанял, миниатюрная такая девица и болтливый пацан со странным чувством юмора… Как же их… О! Уильям и Нэнси. Пиздец, док, они ж мне снились! Мне там такой экшн приснился, ты закачаешься! — Обязательно, — прервал поток мысли пациента Люк, — но сначала тест и отдых. — Зануда, — фыркнул Блэквуд. Люк ехидно ухмыльнулся и повертел в руках стилос для сенсорной медтаблички, подыскивая новую тему для теста. — А что же, кстати, на счет меня? Как ты «охмурил» меня, Дик? Капитан хмыкнул. — Ну, официальная версия заключается в том, что мне, в связи с высоким риском столкновения с пиратами, позарез нужен был медик, а ты один из лучших. Но мы же с тобой прекрасно знаем, что тебе просто хотелось повидать мир и людей, а мне хотелось предоставить синтетику такую возможность. Люк улыбался. Док с облегчением вздохнул: — Как же я счастлив, что ты вернулся, Дик. — А то! Ещё бы! Пришлось бы опять идти в какую-нибудь больничку, растить солдатам руки-ноги заново. Никаких тебе приключений, — заметил Дик. Синтетик протянул мужчине сенсорную панель. — Осталось только это. Элементарные тесты на работу полушарий и психологическое состояние. И, пожалуйста, отнесись серьезно и заполняй честно, без приколов. Иначе, скрепя сердце и отказавшись от удивительных приключений, вынесу заключение о твоей профнепригодности и спишу в столичный дом для душевнобольных. — Так и знал, что ты мечтаешь захапать мою Звездочку! — с нарочитым ужасом вцепился в протянутую табличку Дик и собирался уже отвечать на скучные однотипные вопросы, но принюхался и раздраженно прорычал: — Док, сделай уже что-нибудь с этим запахом! — Каким? — Спиртягой несет изо всех щелей! Ненавижу. Полное впечатление, что я опять у дяди Френки в гостях, и тот, как всегда, в стельку. Все, я пришел в себя — на хрен спирт и прочие растирочки. И железяки пискучие тоже забери. А вот эту песенку погромче, она мне нравится. — Ишь ты, раскомандовался. Какой у меня пациент буйный! — рассмеялся Люк. — Твой пациент по совместительству твой капитан, так что выполнять, — отмахнулся Блэквуд. После нудных тестов и проверок, как и обещал Люк, Блэквуд провел два часа в гордом одиночестве, осмысляя и вспоминая свое путешествие во время «отключки», позавтракал (или пообедал — кто в космосе разберет?), и наконец к нему привели Джинни. Как и в его странных глюках в коме, Джинни выглядела как маленькая девочка. Только во сне это объяснялось маскировкой, ролью дочери. Здесь и сейчас же Дик помнил, почему Джин отказалась от смены физического тела. Это тело сделал их отец, ее создатель. Это был величайший подарок от него, и Джин долго отстаивала свое право сохранить за собой это тело. В конце концов даже пришлось написать нелепую диссертацию о том, что, обладая меньшими габаритами, чем среднестатистический человек, техник способен вдвое быстрее и продуктивнее проделывать срочный ремонт космических аппаратов и досмотр. То есть диссертация, конечно, писалась на полном серьезе, только вот мотивы у Джин были личные. Девочка, которая по факту была старше Дика на шестнадцать лет, крепко обняла брата, долго не желая отпускать. Пахнуло сиренью, Дику стало спокойнее. Спирт ассоциировался с больницами и алкашем-дядей. Сирень ассоциировалась с мамой, любившей эти духи и привившей вкус к ним своей приемной дочери — синтетику, и с садом во дворе. Мама очень любила эти цветы, в огромном дворе был целый лабиринт из кустов сирени, где Дик с сестрой играли в прятки, когда он был малышом. Миссис Блэквуд выносила им мятный чай на террасу и обязательно поправляла одежду на Джин. Она никогда не говорила ей что-то вроде «ты же синтетик, а не человеческий ребенок!» или «ты же психологически соответствуешь тридцатилетнему человеку!» Она заговорщически улыбалась и расспрашивала детей о проведенном дне, всегда называла Джинни дочкой, очень редко обращаясь по имени. Синтетик смотрела на их общую маму, как на чудо, с восхищением и жадностью, вдруг что-то упустит. И потом, поле смерти матери, долго сама ухаживала за садом сирени. — Джин, я никуда не убегу, честно-честно. А еще немного, и я в принципе буду не способен бегать, — сдавленным голосом сообщил Дик. Конечно, он шутил, и Джинни это поняла, но все же последовала его просьбе и отпустила. Она смахнула с щеки слезу тыльной стороной ладони. — Наверное, от нервов из-за тебя, скотина, система очистки зрения сломалась. Дик смеялся. Он знал, что отцу когда-то удалось совершить в науке прорыв. Его синтетик, Джин, и синтетики после нее, могли испытывать эмоции и выражать их, и система очистки зрения у Джин была в полном порядке. После рассказа Джин и Люка о пиратах и погоне, о событиях после картографирования, Дик рассказал свой сон-приключение. Когда он закончил, Джин нарочито разочарованно покачала головой: — От тебя я такого не ожидала. И именно этот человек когда-то в восхищении зачитывал мне цитаты из Азимова, называя его Первым защитником синтетиков. Дик раздраженно прорычал, что означало для него смущение и стыд. Никак иначе выражать эти эмоции он не умел. — Да ладно тебе, Дик, ты что, купился? Глупость какая. Нет, конечно, идея с порабощением человечества жуткими и коварными синтетиками — тот еще кошмар, Терминатор из второго тысячелетия отдыхает просто, однако страх человечества перед чем-то непривычным и иным — нормальное дело, не парься. Тем более, все равно ты нас с Люком к «хорошим» определил, чего мне обижаться-то? — Наш капитан, конечно, обожает старьевщину, в том числе и книги, и фильмы, — вмешался Люк, — И очевидно, что ему привиделись его любимые ужастики в несколько измененной форме. Однако я считаю, что дело вообще не в подсознательном страхе. Больше похоже на реакцию организма на искусственное вмешательство, этакая психологическая проекция. Мозг отреагировал на наши действия и подал сигнал тревоги владельцу, владелец испугался и придумал себе войну с неведомыми альтерами. Дик поглядывал то на одного, то на другого синтетика и внезапно задал вопрос: — А если серьезно, ребят? Как вам эта идея с эмоциями и их купированием, чтобы избежать войн? — Нонсенс, — немедленно отреагировала Джинни. — Эмоции — важнейший элемент в системе природы, в природе человечества. Конечно, войны и прочие ужасы, которые человечество творит, не могут не волновать синтетиков, однако человечество подарило синтетикам в первую очередь разум, и любой синтетик тебе скажет, что, если проанализировать историю, ни разу вмешательство в систему природы не приводило ни к чему хорошему. Купирование эмоций — это прямое разрушение личности человека. Черт возьми, Дик, ты сын лауреата Джобсовской премии профессора Блэквуда, именно его открытие — передача синтетикам способности испытывать эмоции — превратило нас из андроидов в синтетические организмы и позволило нам получить равные с человеком права. Если лишить эмоций человека, логичным будет лишить их и синтетика, но тогда любое решение синтетика не имеет смысла, как априори фиктивной системы, а значит само такое решение не имеет смысла. — Ты мне сейчас экскурс в логику и философию решила провести? — зевнул Дик. — У меня давно пропала всякая надежда, что до тебя эти предметы в принципе могут дойти, — насмешливо парировала Джин. — Ты спросил мое мнение, а я ответила. — А мне остается только подписаться под каждым словом нашего прообраза, — почтительно поклонился Джинни Люк, правда не без иронии. Джинни фыркнула. — Оставь эти штучки, док, при нашем первом знакомстве это еще было забавно, но уже наскучило. — Придется придумать новый способ тебя подколоть, — хохотнул Люк и сменил тему: — Дик, ты сказал, что почему-то видел все не своими глазами, а как будто ты совсем другой человек, и зовут тебя Бен. — Бен — это мое имя, — с радостью отвлекся от щекотливой темы Дик и развернулся на кушетке к Люку, — просто меня так называла мама. Ей, понятное дело, не нравилось, что имя ее сына созвучно с мудаком**, да и вообще, такое гордое Бенедикт превратили в непонятное Дик. Это нам с отцом и Джинни нравилось. Но когда я был совсем маленький, я чаще слышал «Бен», нежели «Дик», вот оно и приснилось мне. Может, поэтому у меня в голове и появилось два разных меня — «Дик» и «Бен». — Любопытно. Но у меня есть несколько иная версия. Вот пока ты рассказывал, я отметил закономерность. Я так понимаю, со всеми самыми страшными приключениями пришлось справляться вам вчетвером: тебе, как Бену, тебе, как Дику, Джинни и этому Баррету. Кстати, о «Баррете», тебе о чем-нибудь это слово говорит? Дик повел плечом, в голове моментально всплыло из недр сознания четкое знание: — Древнегерманское имя, обозначает «храбрый медведь». Не знаю, откуда я это помню. — Видимо, оттуда же, откуда «Толус», «Сигном», возможно даже и «Доменик». Думаю, «Доменик» сначала появился как символ, и только потом как второе имя твоего отца, ну и следом превратился в «Домен» и «Ник». Дик недоуменно покосился на синтетика. — Дик, ты же изучал древние и устаревшие языки в Академии, — напомнил синтетик, переложив ногу на ногу. — Да не изучал я, по правде говоря, я даже лекции не слушал, а спал. Я специально выбрал именно этот курс, чтобы можно было хоть как-то высыпаться между полетами и важными занятиями, мне не хватало свободного времени, а выбрать еще один курс я был просто обязан по программе. — Ну, вот и все, Дик. Ты спал, а вот твои уши нет. Что-то, видать, все же отпечаталось в твоей голове, — констатировал Люк. — Все равно не понимаю, причем тут мой сон и то, что Баррет переводится как медведь. В моей жизни не было ни Барретов, ни, тем более, медведей, я их даже в зоопарке не видел. — В том-то и дело, Дик, это не попытка проанализировать воспоминания, которые мы тебе восстанавливали, пока ты лежал в коме, как, например, момент, когда я вручил тебе инструменты, или твой полет с Максом. — Да, кстати, — Блэквуд закивал и покачал пальцем в воздухе, — ты тоже понял, да? Почти один-в-один наш с ним первый полет, когда за нами увязалась местная террористическая группировка. У них были транспортники, их истребители мы подорвали на земле, а наш транспортник я сотворил на месте из каких-то обломков. Макс дико волновался в тот день, и нам правда повезло, что там были скалы, а террористы, в отличие от меня, не изучали киноиндустрию во времена ее появления. Я использовал трюк из древнего фильма, и все прошло как по маслу! — Именно, — кивнул Люк. — Эти эпизоды — попытка твоего сознания распределить полученные воспоминания в канве твоего же сна. Но вот похождения вашей четверки — иного рода приключение, я думаю. — Я слушаю, — Дик стал серьезнее, подпер кулаком челюсть и ссутулился на кушетке, внимательно глядя доку в глаза. — То, что происходило с Диком, то есть с тобой, но в виде того самого «овоща» — точно передает клиническую картину состояния твоего тела по показателям. Ты действительно изначально был просто овощем, у которого явно еще работает мозг, но не достаточно хорошо функционирует. Потом мы получили отклик от опорно-двигательной системы, реакции от органов восприятия. И только потом стал активен коммуникативный центр. Я не думаю, что хронометраж твоего сна соответствует происходившему в реальном времени, это невозможно, если бы не был активен коммуникативный центр, твой сон был бы бессвязным и без элементов коммуникации в принципе. Но твое тело запомнило, что с ним было, подсознание запомнило. Это только мое предположение, к сожалению, у меня не было в свое время возможности скачать полноценный архив по психологии, и в моем распоряжении только базовые курсы. Но у меня есть и иная версия. Ты сам описал этого Дика, как себя, с тем же чувством юмора и поведением, а вот Бен, от лица которого ты все делал, был совершенно другим. Думаю, Дик из твоего сна — ты, такой, какой ты есть сейчас, со всем набором поведения. А Бен — это то, что зарыто в глубине твоей души. — То есть ты хочешь сказать, что в глубине души я нытик, мямля и все время трясу головой? Ну, супер, — возмущенный капитан скрестил руки на груди и откинулся на подушку поднятой кушетки. Раздраженный взгляд снова упал на полку с его вещами. Медаль за гонки, книга — подарок отца, и табличка Люка, лежит криво, может свалиться, если корабль тряхнет. — Ну ничего себе, нытик! — вмешалась Джинни. — Какой же там Бен нытик? Из купола всех вытащил, из осажденного лагеря всех вытащил, в бункере до последнего боролся! Я, конечно, с радостью бы назвала тебя нытиком и мямлей, чтобы ты не зазнавался, мой милый братик, но на нытика Бен, по крайней мере такой, как в твоем рассказе, не похож ни разу. Блэквуд расплылся в улыбке, ярость постепенно сменилась на чувство благодарности. — Думаешь? Значит, я крут? — Дик подмигнул сестре, та удрученно вздохнула. — Нет, надо было все-таки что-нибудь тебе отвинтить, пока был шанс. Довольный Дик продемонстрировал девочке язык и вернулся взглядом к Люку, разомкнув руки. — Так, ну, допустим, с этими двоими я понял, а Баррет-то что за фрукт? — Я думаю, Баррет — твои инстинкты и эмоции. И думаю, Джинджер в твоем сне выступала больше не как твое воспоминание о ней, а как твой разум. Поэтому они и не особо ладили. Джинджер пыталась тебя направить на размышления и защитить таким способом. Баррет предлагал грубую силу и эмоции. Конечно, твое замечательное воображение все это перекрутило в динамичный приключенческий компот, но уж больно знаковыми мне показались многие моменты. Этот разговор «Дика» с «телом», рекомендации Баррета по поводу выражения эмоций и его хаотичная решительность, постоянный поиск информации для тебя Джинни. — Док, по твоей логике выходит, что в самом начале у меня только разум и был, а потом только уже тело с инстинктами подгребли. Я думал, должно быть иначе. — Твое тело было в полной отключке и вне твоего контроля. Частично потому, что мы не позволяли тебе выйти из коматозного состояния искусственно, чтобы процесс восстановления нейронных связей прошел спокойнее. А для инстинктов и эмоций нужно чувствовать тело. Но вот сознание у тебя все-таки было и активность мозга была, благодаря нашим усилиям. — Может, док, ты мне еще и почему я летал, объяснишь? Неужели рос? — хохотнул Блэквуд. Люк и Джин ответили почти синхронно. — Ты же Пилот. — Так Пилот ведь. Еще пару дней пришлось приходить в себя в плане владения телом. Дик выполнял всяческие упражнения на моторику и реакцию, возвращал контроль над мышцами. Виделся с остальной командой. Макс, как обычно, восхищенно верещал, как они по гениальному плану Дика едва оторвались от преследования, хотя, конечно, плохо, что Дик при этом пострадал. Лиам, к удивлению капитана, винил в случившемся себя, мол, слишком резкий разворот сделал. Но на пару с Таем Блэквуд быстро доказал своему пилоту, что в противном случае пострадал бы не Дик, а их пассажиры. Поговорил Дик и с новичками — бортпроводниками Нэнси и Уильямом, которых он нанял незадолго до картографирования для предоставления пассажирам комфортных условий. Уильям поблагодарил капитана за то, что они остались живы, а вот Нэнси долго возмущалась, что они уже почти две недели в открытом космосе, что скоро закончится воздух и так далее. Пришлось Дику взять волю в кулак и объяснить, что на его корабле всегда есть запас кислорода как минимум на месяц, потому что прятки с пиратами — обычное дело в его работе. Космическим пиратам легче затеряться в пространстве, чем, скажем, пиратам в открытом море. Те могут двигаться по плоскости земли во все стороны, здесь же вектор направления ограничен только фантазией, поэтому космических пиратов больше, что бы ни предпринимала Армия. Но по той же причине и пилотов гражданского космического сообщения готовят именно в армейских Академиях. Дик старался не повышать голос. Может, это только его фантазия и бред коматозника, но в его видениях Нэнси расклеилась из-за одного грубияна. Не стоит, пожалуй, проверять, было ли это больной работой подсознания, или все же переиначенные, но реальные воспоминания. Напоследок Нэнси Морган угрожающе потрясла перед носом капитана своим маленьким пальчиком: — Как только мы появимся на территории колонии — я увольняюсь! Вы слышите?! — Все, что вам угодно, — равнодушно ответил Дик. Он не собирался задерживать на своем корабле тех, кому не подходил ритм жизни его Стеллы А-537. Однако паренек Уилли Фримен догнал его у командной каюты и громким шепотом попросил: — Не обращайте внимания, капитан, нам нужна эта работа. Нэнси привыкнет, просто она немного иначе все представляла, но мы выдержим. Знаете, сколько мы всего пережили? Однажды мы работали на одном корабле… Дик про себя улыбнулся. Надо же, Нэнси сама оказалась той еще скандалисткой, а вот Уилли как рассказывал байки в его видении, так и в реальности уже пустился в какую-то сумбурную историю. Наконец Дик добрался до своего кресла. Центральный монитор при помощи внешних камер демонстрировал вид из космоса перед кораблем. Вдалеке яркая звезда системы, местное Солнце. Справа на приличном расстоянии зелено-голубая планета. Нет, необитаемая, всего лишь облака газа, но от этого было не менее впечатляющее зрелище. Повсюду россыпь звезд и галактик. Космос никогда не умиротворял Дика и не убаюкивал, как многих других. Космос дарил восхищение и дикой силы энергию, желание этот космос изучать, повидать каждый уголок, каждую систему. Поэтому Дик не выбирал один и тот же маршрут до пункта назначения, хотя и отговаривался тем, что таким образом путает планы пиратов, у которых везде и всегда есть осведомители. Здесь, в капитанском кресле, с обзором на весь монитор, с обозначениями секторов, ближайших известных планет, расстоянием до них, с подсветкой стены астероидов за одной из дальних планет, он чувствовал себя не просто капитаном, но первооткрывателем, не хозяином этого космоса, но его самым преданным фанатом. Так было раньше. Нет, из-за нелепой травмы Дик не почувствовал, что мир перевернулся, опасен для жизни и вообще. С ним и не такие приключения бывали, приходилось чинить на ходу падающий в атмосферу корабль, что там травма головы. Однако теперь все, что раньше казалось просто данностью, особенностью его характера или же удачей, обретало смысл. Этот странный сон-не сон словно разбудил его, заставил шестеренки вертеться и работать. Бен. Вечно удивленный любопытный парнишка, любящий скорость и вечно сомневающийся. Боящийся кому-либо причинить вред, потому что это неправильно. Что ж, вот он, привет из детства. По словам Джин, он и был таким долгое время. Тихоней с огромными глазами и постоянной улыбкой. Поздний ребенок увядающих родителей. Где-то в глубине души чувствовавший, что все равно скоро его счастливое детство закончится, поэтому лучше не доставлять родителям зря хлопоты. И в пятнадцать он внезапно как с цепи сорвался, бросился с головой в приключения. Не было настоящего и ненастоящего. По сути, не было Бена или Дика. Был он, Бенедикт. Ехидный и категоричный сорвиголова в деле, при этом внимательный к другим и исследователь по натуре в душе. Который сначала старается правилам следовать, а потом с удовольствием их нарушает. И при этом та часть, которая осторожная и немного инертная, вовсе не слабость, как все это время думал Дик. Он был уверен долгое время, что тот факт, что он поздний ребенок, наложил на него отпечаток робости и послушности. Что только благодаря тому, что Дик сам стал воспитывать в себе резкость и смелость, он чего-то достиг. Но на самом деле именно тихоня Бен вывел его из комы. Бен выживал и выжил, даже когда его хваленая резкость тормозила, когда разум отказывался понимать, когда тело не слушалось. После этой истории Дик перестал чувствовать себя сломанным, перестал ощущать необходимость что-то доказать себе, а может, и отцу. В кои-то веки он действительно был уверен, что сможет все, стоит только захотеть, просто потому, что он действительно сможет, а не потому, что проделает много работы. — Все норм? — подсел рядом Лиам. — Извини, выглядишь немного пришибленным. — Так и есть, — с улыбкой согласился Дик, — но в хорошем смысле. Знаешь, вот я очнулся и кое-что для себя понял. А ведь я и правда хороший пилот и очень даже хороший капитан. Лиам сначала хохотнул, но, заметив серьезный взгляд Дика, немного опешил. — Подожди, так ты что, раньше не считал так? Я думал, самоуверенней тебя еще поискать надо! Вот уж кто-кто, а Дик Блэквуд знает себе цену и умеет ее набить! — Дик Блэквуд знает, как выживать. А чего он стоит, он не знает. Не знал. Кажется, теперь я в курсе. — М-да. Не слабо тебя все-таки приложило, — вздохнул Лиам, вызвав приступ хохота у Дика. — Ой-ой-ой. Вашу ж мать, как же невовремя! — запричитал со своего кресла штурмана Макс. — Доложить обстановку, — Дик успокоился и жестом отправил Лиама на его место пилота. — Пираты на хвосте, скоро будут в зоне огня. Когда тебя вырубило, мы отправили СОС и ныкались вокруг по квадрату, но на гиперпрыжок не решились, с тобой раненым… — Понял, и вот я проснулся, вы расслабились, а они тут как тут. Что патруль? — Тогда сказали продержаться нам хотя бы пару недель. — Почти пара и прошла, — подсчитал Дик и стал пристегиваться к креслу. — Штурман, установить связь с патрулем. Первый пилот, петляй зигзагами, будем и дальше ныкаться, что есть мочи. Второй пилот, как только штурман сообщит местоположение патруля, на полную мощность… — В гиперпрыжок? Дик… прошлый раз все точно так и было, и… — И вместо прыжка я получил травму, я понял. Прыжок не к колонии. Прыжок к патрулю, коротко, но сразу, пусть двигатели будут наготове, оповестить об аварийном прыжке всех на борту, пусть пристегнутся, да подальше от незакрепленных предметов. — Вас понял! — Выполнять, — кивнул капитан. А про себя вспоминал свой сон и прыжок на машине в сторону лагеря повстанцев через пропасть. Неужто его подсознание подкинуло идею, как нужно было решить этот конфликт? Что ж. Вот и выдастся шанс проверить, чего он стоит на самом деле. Погоня как всегда разбудила азарт, Дик следил за показателями на мониторах, руководил маневрами против атак пиратов. «Бен, Дик, Баррет и Джин. Вот мы и опять несемся к воротам, да? Ну, не подведите меня». — Капитан, патруль точно за стеной астероидов! — радостно вскрикнул Макс. — За стеной, говоришь? Ну, тогда за стену, штурман. Полный вперед! — ухмыльнулся капитан и мысленно вжал педаль газа в пол.