Ночные размышления

В маленькой комнате, заставленной книжными шкафами, отчего пространство вокруг было совсем небольшим, каким-то магическим образом умещалось все необходимое для жизни двух человек. Кровать, правда, была только одна, но она, хоть и с большим недовольством, выражавшемся в постоянном скрипе при каждом неаккуратном движении, но все-таки вмещала их двоих на своих перилах. Спать иногда было жутко неудобно, и места всегда не хватало, но это было намного лучше, чем мерзнуть в одиночестве. Холода стремительно приближались, а отгородиться от них можно было только таким образом. Хоть это помещение для них и являлось домом или, даже сказать, пристанищем, но холодно здесь было просто до дрожи в коленках и мерного постукивания зубов. Приходилось мириться с таким раскладом и спать вместе в одной постели. Неудобства были и иногда выливались вот в такие бессонные для Недзуми ночи. Он проснулся резко, будто от несильного, но ощутимого толчка, и сразу почувствовал, что не может пошевелить руками, а на ногах, чуть выше лодыжек, что-то придавливает его к кровати. Глаза в темноте не различали предметы, но шумное, равномерное дыхание под боком раскрывало загадку, что же все-таки не позволяло ему пошевелиться и в конечном счете вытянуло из сладкой дремы. Сион спал рядом, прижав Недзуми к себе, как плюшевого мишку, всеми руками и даже ногами. Бесцеремонно придвинувшись к нему максимально близко, беловолосый, кажется, даже не чувствовал зазрений совести от того, что разбудил сожителя, а сладко посапывал, изредка лишь дергаясь во сне и шумно выдыхая. Его нога была закинута на ногу Недзуми, крепко зафиксировав конечности последнего в таком положении, что и дернуться в сторону невозможно было. Недзуми обреченно вздохнул и состроил недовольную гримасу. Попытка отодвинуться была обречена на провал, но вдруг Сион сам убрал ногу и, свернувшись калачиком, забился под бок Недзуми, будто ища защиту. Наконец освободившись от сдерживающих его оков, сероглазый почему-то не стал отворачиваться от Сиона, а напротив, повернулся, чтобы быть с беловолосым лицом к лицу, и приподнялся на локтях. Столько раз он себя спрашивал «почему?» и никогда не мог найти ответа. Почему до сих пор не выгнал этого мальчишку? Почему только рядом с ним ему так приятно было находиться? Почему Сион вызывал у него бурю противоречивых эмоций, ведь иногда за совершенную глупость этого мальца или за его излишне наивные взгляды хотелось просто накричать, а злость появлялась так неожиданно и... так быстро исчезала? Почему он не мог злиться на Сиона долго? Почему не мог его убить? Почему вообще его спас?Впрочем, на последний вопрос все же имелся достаточно очевидный ответ, которым Недзуми тешил себя все это время их совместной жизни. Он обязан был отдать долг. Да, в этом вся причина. Именно, чтобы отплатить за то, что Сион его спас когда-то, Недзуми вынужден был прийти на помощь ему, когда это было необходимо. Но... как тогда объяснить тот страх, сковавший его тело и дух, когда в голову подкралось опасение, что альбинос, а на тот момент еще шатен, мог умереть? Когда Сион кричал и хватался за волосы, охрипшим голосом умоляя Недзуми убить его. В тот момент мир Крыса переворачивался с ног на голову снова и снова, пока Сион не оказался в безопасности, а мучавший его паразит обезврежен. На все вопросы можно было найти только один ответ, он лежал на поверхности, открытый и такой простой, но Недзуми не хотел его замечать, хоть сердце уже давно приняло и свыклось с мыслью, что Сион не был безразличен брюнету. Его глаза быстро привыкали к темноте. И вот уже сквозь непроглядный мрак укутанной в ночи комнаты он смог с точностью рассмотреть лицо мальчика, доверившегося ему так беспрекословно, целиком и полностью, ни на минуту не сомневаясь и не опасаясь, что Крыс может причинить ему вред. И действительно, Недзуми не мог. Еще толком не разобравшись почему, он был уверен, что никогда не причинит вред Сиону, просто потому... Потому что это был Сион! Наивный, добрый, улыбающийся так глупо и так светло, со своими какими-то детскими идеалами. Он должен был повзрослеть, чтобы выжить в их жестком мире. Иначе его могли попросту использовать. Он должен был понять, что никто никогда не будет с ним мягок, и что люди не ответят добром на добро. Он должен был это понять самостоятельно, на собственных ошибках, как когда-то уяснил сам Крыс. Но... Недзуми не хотел бросать Сиона одного во тьму реального мира, что бы он ни говорил о выживании, его коробило от одной мысли, что мальчуган может пострадать от чьей-то руки. Он не хотел, чтобы Сион менялся. Чтобы терял свою эдакую чистоту души. Ведь именно это в нем и привлекало Недзуми. Белоснежные волосы были чем-то наподобие ярлыка, свидетельствующего о непорочности и доброте Сиона. В них, казалось, отражается вся честность и чистота мальчика. Они были особенными, хоть Сион и не слишком выглядел довольным, когда узрел их впервые. Он даже был огорчен, потеряв свое привычное отражение в зеркале, и каждый раз видя себя со стороны, ужасался этому, но Недзуми нравились его волосы. Они привлекали своей... необыкновенностью, особым манящим шармом неизвестного, олицетворяющем самого Сиона. Ведь почти никогда Недзуми не мог сказать, как поступит этот мальчишка, его действия превосходили всякие ожидания, выходили за грани понимая, были вне всякой логики. Это Недзуми понял еще тогда, когда неожиданно приютивший его мальчик в ответ на явно агрессивное действие и приставленный к его горлу нож, просто восхитился. Восхитился? Чему? Боевому приему Недзуми, которому его научила жизнь крысы? И как бы поступил на месте Сиона любой другой человек? Совсем по-другому, поэтому даже спустя месяц совместного проживания, да что уж там, Недзуми твердо уверен, что даже спустя года, он не смог бы полностью понять Сиона. Тот был именно таким, наивным, добрым, непредсказуемым и странным, Недзуми бы даже сказал, что этот паренек будто из другого мира. Настолько он казался необычным, а эти белоснежные волосы были лишь отличительной чертой, свидетельствующие об этой уникальности. Хотелось прикоснуться к белоснежным локонам, пропустить сквозь пальцы, наслаждаясь шелковистостью, легонько сжать, убеждаясь в реальности их существования. Недзуми и сам не заметил, как его рука невольно подалась вперед, опускаясь на будто светящуюся в этой темноте голову Сиона. Пальцы поймали приятные своей мягкостью локоны и отстранились, будто опасаясь, что неожиданное прикосновение разбудит обладателя этих белоснежных волос. Но Сион даже не шевельнулся, и Недзуми поддался своему странному, несвойственному ему влечению. Он легко провел рукой по голове Сиона и дотронулся до алой полосы на щеке, как уже делал это раньше. Несмелым, почти пугливым движением он аккуратно опустил всю ладонь на щеку, чтобы полностью ощутить приятное тепло живого человека, согревающее его руку, и кроткое, почти неощутимое дыхание на своей коже. Рука продолжила свой путь, опустившись по подбородку вниз, будто раздумывая, куда ей двинуться дальше, а потом вновь поднялась чуть выше, задержавшись на мягких губах Сиона. Недзуми и сам не понимал, что он делает. Сион был таким милым во сне, чуть подрагивающие длинные ресницы обрамляли закрытые веки, маленький носик забавно дергался, на щеках даже во тьме был заметен приятный глазу румянец, а приоткрытые губы манили к себе необыкновенным желанием. Недзуми тряхнул головой и хотел было отстраниться, но Сион зашевелился во сне, вознамерившись повернуться на спину. И в тот самый момент рука Недзуми, на которую он опирался, соскользнула, и Крыс оказался почти нос к носу с Сионом, в самый последний момент умудрившись положить руку на место у самой головы беловолосого, чтобы еле-еле удержать равновесие и не навалиться всем весом. Губы Сиона оказалось так близко, недопустимо близко. Захотелось сделать что-то неправильное, что-то непозволительное и в тоже время столь желанное. Недзуми шумно выдохнул, почувствовав что-то неладное в своем собственном теле, жар от которого стремительно прильнул к нему, собравшись где-то внизу живота, но тут же испуганно замер. Разбудить Сиона не хотелось. Почему-то очень сильно не хотелось. Недзуми мысленно надавал себе тумаков за свою несдержанность и слабость, но устоять он просто не мог. Он просто хочет... Хочет что? Хочется провести свободной рукой по голове Сиона, спрятав за ухо вырвавшуюся прядь, наклониться чуть ниже, почти касаясь губ беловолосого своими, осторожным движением опустить руку вниз, забираясь под футболку мальчика... Совсем легкое прикосновение к подтянутому животу произвело неожиданный эффект, Сион сморщил лоб и коротко застонал, что заставило Недзуми широко открыть глаза. Подождите, он что действительно делал то, о чем думал?! Да что вообще... Осознание этого ледяной водой обрушилось на него, вернув способность внятно мыслить. Этот мальчишка влиял на него как-то странно. Что же в самом деле? Что Недзуми вообще сейчас творил??! Хоть разум и задавался этим вопросом, тело отозвалось на стон Сиона совсем по-своему, и Недзуми отстранился от мальчика, пытаясь не прижиматься к нему пахом. Блин, вот дела. И когда Недзуми уже собирался отодвинуться от Сиона, точнее безуспешно пытался заставить себя сделать то, что как бы и не хотелось в глубине души, но казалось неправильным, альбинос вдруг довольно неожиданно вздохнул и... открыл глаза. Шок прошелся по телу Недзуми, задевая каждый нерв и постепенно заглушая возбуждение внизу живота. Недзуми пораженно уставился в глаза друга, которые находились ужасно близко, что даже расплывались перед взглядом. Зато можно было хорошо рассмотреть постепенно зарождающееся недоумение в вишневых огоньках, которое сначала искоркой зажглось в них, отпугнув сонливость прочь, и медленно заняло собой всю радужку, будто таким образом проникая в сознание. - Недзуми, ты чего? – наконец, выговорил Сион сиплым голосом. А до брюнета с запозданием дошло, в каком недвусмысленном положении он оказался, и какие мысли могут терзать беловолосого от того, что он видел... и чувствовал... там, внизу, на своем животе, все-таки Недзуми слишком близко к нему прижимался. Сероглазый со скоростью молнии метнулся в сторону, одним резким движением оказываясь на дальней половине кровати, как можно дальше от Сиона, повернувшись к нему спиной. - Ничего. Спи, - буркнул он, закутываясь в одеяло с головой и пытаясь утихомирить ни с того ни с сего поднявшуюся бурю адреналина. - А я это и делал, - прогундосил себе под нос невыспавшийся беловолосый с легкой обидой и все же недоуменно оглянулся на своего сожителя, пытающегося скрыться от него за плотным покрывалом и явно чувствующего какое-то странное смятение. Интересно, отчего? Сион снова умостил на подушку свою голову, прожигая взглядом спину Недзуми и раздумывая над случившимся. Почти интуитивно, он придвинулся ближе, только от того, что его постепенно стало одолевать усиливающейся прохладой, а упрямый холод начал пробираться сквозь тонкое покрывало. Единственное, что хотелось, это испытать привычное тепло Недзуми, согревающее его в самые холодные часы. Когда ему было холодно, он всегда жался ближе к Недзуми, пользуясь тем, что брюнет спит и не оттолкнёт его, как обычно. - Держись на своей половине постели, слышишь? – его вывел из себя грубый голос Недзуми, который, даже не поворачиваясь, каким-то образом догадался о намерениях Сиона. - Я тебе не грелка. - Ты теплый, - почти неслышно проговорил альбинос. Недзуми хмыкнул. Когда-то он произнес почти такие же слова в адрес самого Сиона. Когда-то живые люди были для него теплыми, согревающими, а он сам казался себе ледяным осколком, способным только на собственное существование. Он никогда не думал, что сможет согревать других, но это происходило. Ледяная окова вокруг Недзуми таяла, являя миру совершенно другую его сторону, которая была неизвестна даже самому владельцу. И всему виной был этот мальчишка. Ведь именно его тепло раскололо глыбу сердца брюнета, согрев его и вернув к жизни. - Эй, ты мою часть одеяла себе забрал? - гневно раздалось над самым ухом, и Недзуми, чертыхаясь вслух, все же выкрутился из своего кокона покрывал, чтобы столкнуться с заспанным лицом Сиона, оказавшимся опять предельно близко. Дурень, опять не слушает, что ему говорят. - А ты у нас неженка? Холода боишься, не привык еще? Одеяло ему подавай... Может еще и укутать как маленького ребенка?! - Оно у нас одно на двоих, поэтому изволь делиться, - ответил на колкость Сион, решив не упоминать о том, кто только что был похож на маленького ребенка, укутавшегося в одеяло с головой. И это был явно не Сион. Спустя несколько минут копошения и шороха, беловолосый наконец умостился поудобнее, громко выдохнул напоследок и затих. А потом слух Недзуми уловил мерное, спокойное сопение Сиона, означавшее, что мальчишка уже заснул. Недзуми еще немного полежал на спине, бездумным взглядом глядя в потолок, потом перевернулся на бок и все же попытался вздремнуть. На грани между явью и сном он совсем не заметил движения рядом. И только когда чьи-то руки мягко обвили его вокруг талии, уже находящееся в сонной прострации сознание догадалось, что Сион так и не послушался его и занял неположенную часть кровати, прильнув к Недзуми, даря себе и ему уютное тепло, способное побороть страшный холод, царящий вокруг. Недзуми обреченно выдохнул. Ничего кроме как смириться с ролью грелки для Сиона ему не оставалось. Чтож, у Недзуми было много ролей, но эта, несомненно, была самой важной. Роль, которую хотелось бы играть вечность...