История о Боге, который не нравился людям

      Маленький черноволосый мальчуган уже которую вечность скитался по землям, водам, атмосферам и стихиям в поисках отрады, которая смогла бы облегчить его жизнь. Он рассматривал каждую песчинку в своих розовеющих ладошках, пробовал на вкус каждую искристую капельку росы в траве, считал язычки пламени и пытался воссоздать такое же в собственных глазах, но никогда не смотрел под ноги — впрочем, его нос и так слишком часто встречался с шершавым грунтом, когда малыш спотыкался, отягощаемый громоздкими реактивными ботинками. Дитя не помнило, кто и как надел на него эту обувь, но самому снять её никак не получалось. Хотя один из колокольчиков в голове подсказывал, что это вроде бы подарок и его нужно беречь — на будущее. Тело ребёнка, в свою очередь, прикрывало иссиня-чёрное пальто, накинутое поверх белоснежной майки. А вот штанов у парнишки не было.       Сейчас малец, отдуваясь и пыхтя, шёл на Континент, чтобы избавиться от ноши: руки сжимали толстую сосновую ветку, к концу которой был привязан потрёпанный мешочек странной формы. Не то чтоб он был тяжёлым, но владельцу, по всей видимости, хлопот доставлял, поскольку тот отчаянно шаркал ботинками в надежде поскорее добраться до ближайшего рынка. Бескрайние пески, иногда разбавляемые высоченными кактусами и лениво вышагивающими верблюдами, создавали зажигательные миражи, порядком раздражавшие мальчика, которому ну никак не нравились вещи непонятные и запутанные.       Наконец, после долгих скитаний, рубиновые глаза увидели первую полоску зелени среди искусственного песчаного золота, затем ещё одну, а через чёртову дюжину часов запыхавшемуся и вымотанному мальчику предстали высокие стеклянные сооружения, до того изукрашенные, что от обилия металлов и цветных камней неприятно щипало глаза. Деревьев здесь было немерено, и они не только лишь радовали своим видом, но и позволяли укрыться от палящего солнца да вдохнуть кислород как можно глубже. Неподалёку находился вокзал, рельсы и платформы располагались прямо на поверхности лилового озера, бросавшего розоватые блики на всё вокруг. Сквозь шум поездов мальчику чудились дивные песнопения, но он лишь сильнее насупился и устремился вглубь города — он не знал, куда ему стоило идти в первую очередь, но решил попытать удачу в случайно попавшемся ему подземном переходе.       Местные бродяги недовольно уставились на «новичка», не зная, что пополнение временное, и мальчик покинет их, как только распрощается со своей обузой. Парнишка завертелся над свёртком, неловкими пальцами пытаясь развернуть его, но тщетно — узел был завязан на славу. Не выдержав, малыш выпустил из руки тонкую сверкающую стрелу и разрезал хлопчатую ткань, освобождая старую папку с какими-то бумажками внутри. Выудив из мешочка крошечный мегафон, паренёк взял его в руку, второй придерживая вываливающиеся документы. Набрав в грудь побольше воздуха, парнишка открыл рот:       — ПРОДАЮ СОВЕРШЕНСТВО! КОМУ НУЖНО СОВЕРШЕНСТВО — ПОДХОДИ, НАЛЕТАЙ! ПРОДАЮ СОВЕРШЕН…       Люди, находившиеся в переходе, разом вздрогнули и поморщились от звуковой волны, обрушившейся на них благодаря усилителю. Некоторые поспешили накинуться на мальчика с гневными восклицаниями и укорами, другие же предпочли неодобрительно коситься в сторону взлохмаченного паренька, чья полосатая «ёлочка» на голове стала торчать ещё пуще, но теперь уже от смущения. Нашёлся самый смелый мужчина, подбежавший к незадачливому торгашу и отвесивший ему знатную оплеуху. Затем у мальчика отобрали мегафон и велели больше так не шутить. Бездомные угодливо заржали, а малыш, поджав губки, чтобы не расплакаться, устремился прочь, не забыв подобрать сосновую ветку и остатки своего мешочка.       Пожалуй, не стоило соваться в столь сомнительные места, думал Шедоу, потирая новую алую метку на своей бледной коже, — хоть синяк и не продержится долго, обида всё равно засядет в маленьком сердечке. Шмыгнув носом, мальчик прижал папку к груди и стремглав кинулся бежать по улицам сквозь толчею безликих, равнодушных людей. Булыжник для реактивных ботинок был преградой похлеще, нежели песок и болото вместе взятые, но Шедоу это не останавливало — он слышал, что где-то за ближайшим поворотом было место, где он точно смог бы оставить свою ценность.       Притормозив у отполированных до кристального блеска дверей, мальчик сделал пару глубоких вдохов, чтобы успокоиться, но волнение брало верх, и дитё рысью ворвалось в здание. Едва не поскользнувшись на керамической плитке, которой был устелен пол, ребёнок с важным видом направился в прохладный зал, где были выставлены удивительнейшие экспонаты, демонстрирующие чудеса человеческой натуры и мировоззрения. Но не успел мальчик сделать и пары шагов, как его остановил охранник:       — Так, а ну стоять, — рослый мужчина навис над Шедоу, который испуганно попятился и едва не сбил какую-то вазу. Охранник злобно цокнул языком и, окинув малыша высокомерным взглядом, заявил: — Вход платный, это раз. Без родителей сюда нельзя, это два.       — П-п-простите, — от страха у Шедоу спёрло дыхание, но он всё равно обратился к мужчине, — я хочу кое-что сдать сюда.       — Мальчик, это музей, а не помойка. И здесь есть такие вещи, от которых у тебя волосы дыбом встанут. Хотя, — охранник оскалился, — твои патлы и так вон какой елью торчат, причесался бы, неряха.       Шедоу пропустил замечание мимо ушей и снова заговорил:       — Я хочу сдать в музей своё совершенство.       — Совершенство? — работник музея хохотнул. — И в чём же твоё совершенство?       — Во… всём, — неуверенно ответил Шедоу, вызвав новый приступ смеха у охранника.       — Так-с, проваливай отсюда, пока я не вызвал полицию, — предупредил мужчина, в глазах которого появился недобрый огонёк.       — Но ведь… Выслушайте же меня! — мальчика схватили за руку и потащили к выходу. Шедоу сердился, недоумевая, почему его не воспринимают всерьёз. — Я хочу, чтобы люди знали о совершенстве! Чтобы им восхищались! И… Ай!       Дверь за пареньком захлопнулась, а он остался лежать на вымощенной булыжником дороге, лихорадочно соображая, куда ещё можно пойти. Идей было много, но теперь они разбавлялись сомнениями — вдруг и оттуда его вышвырнут? А может, и вовсе побьют… Нужно обратиться к кому-то умному и понимающему, тому, у кого весь мир на ладони.       Шедоу оббивал пороги домов, настойчиво трезвонил в несметные двери, но везде его гнали прочь, чаще всего грубо и неласково. И наконец в одном из подъездов он нашёл парня и девушку, сидевших на лестничной площадке, рядом с давно неработающим лифтом — они курили какие-то особенно толстые и пухлые сигареты, источавшие зловонный чад. Парочка склонила головы над тетрадью, где мелким почерком были выведены новые миры и вселенные. Сбоку лежал альбом с их изображениями. Шедоу точно знал, что здесь ему помогут.       — Извините за беспокойство, — как можно вежливее обратился малыш, — но я хочу дать вам своё совершенство, чтобы вы могли написать и нарисовать его.       Несколько минут парень с девушкой таращились на черноволосого парнишку, словно тот был наваждением, а затем… просто расхохотались. Казалось, красные от курева глаза сейчас лопнут вместе с животами молодых людей, подвывавших от смеха.       — Совершенство? — переспросил парень, потирая висок. — Где же оно, а? — юноша безумно завертел головой, но притормозил, остановив хмельной взор на своей спутнице. — Вот ты где!       Пара опять засмеялась, а после — слилась в неистовом поцелуе. Шедоу, изрядно покраснев, кинулся наутёк, не желая быть обсмеянным ещё больше.       Уже смеркалось, и город понемногу укутывался снами и грёзами живущих в нём людей. Мальчик нашёл укромное место в одной из подворотен, где не было ничего, кроме мусорного бака да кошек, таскающих оттуда рыбные скелетики. Спать парнишке было вовсе необязательно, но отдохнуть от суеты никогда не мешало — ведь Шедоу не привык к большим толпам народу, галдящим у него над ушами.       На следующий день мальчик обошёл добрую половину города, но никто и нигде не соглашался брать совершенство, которое он отдавал задаром, надеясь найти ему хоть какое-то применение.       Стоя на пороге элитной школы, Шедоу разнервничался и принялся заламывать руки — он сам никогда не был в учебных заведениях, но посмел заявиться сюда для того, чтобы…       — …научить вас быть совершенными!       В классе повисла тишина, которая обычно бывает в самые отвратительные моменты — моменты, когда ты опозорился. За ней всегда следовали насмешки и издёвки. Но здесь ничего такого не произошло: раздался девчачий стон, а затем женская половина класса поспешила затискать Шедоу в своих объятьях, едва не сбив с ног разъярённого учителя, который схватил мальца за шиворот и выставил за дверь. В коридоре пареньку доступно объяснили, что для обучения кого-либо нужно самому хорошо учиться, и если он замахнулся на совершенство — ему самому нужно быть им.       — Но я и есть совершенство! Как вы не понимаете?!       Злой на весь мир, Шедоу ретировался с гордо поднятой головой, но в очередной раз споткнулся, запутавшись в собственных ногах, и упал у всех на виду. Под громогласный смех мальчик наспех вытер кровь с коленок и выбежал из здания.       Тревожные размышления о том, куда же пристроить совершенство, не давали мальчику покоя, и в закоулки сознания прокрадывалась ужасная мысль: его дар никому не нужен. Но Шедоу быстро отгонял от себя все мешающие делу помыслы и вновь искал человека, который по достоинству оценил бы столь щедрый подарок. Шли дни, месяцы, годы, столетия, но всё впустую — люди менялись внешне, становились умней, получали силу и власть — всё это без помощи Шедоу. Даже когда на мир обрушилась война, никто не принял предложенной мальчиком помощи.       — Пожалуйста, возьмите моё совершенство! С ним вы победите!       В руинах и кровавых лужах виднелись выпотрошенные детские игрушки, навсегда потерявшие своих хозяев. Шедоу плакал, чувствуя себя виноватым во всех бедах человечества. Он продолжал отрывать от себя кусочки, так и не раздав предыдущие, надеясь хоть как-то повлиять на людей. Время шло, но жестокости не становилось меньше, отнюдь — с развитием техники и оружия ситуация лишь ухудшилась, и возможности избежать трагедий многие народы лишили себя сами.       Шедоу не открывал заветную папку, всё ещё веря, что кто-то придёт за совершенством. И такой день настал — над планетой образовалась воронка невероятных размеров, откуда падали страшные твари, крушившие всё, что попадалось им на глаза. А затем явился он — отец Шедоу. Мальчик до последнего не хотел верить, что чудище, убивавшее безвинных жителей, имело хоть какое-то отношение к нему. Но правда всплыла.       Следующую часть своей жизни мальчик провёл в бесконечных прятках, лишь изредка покидая убежище, чтобы вновь попытаться избавиться от совершенства, но теперь о некоторых свойствах он умалчивал — не хотел спугнуть тех, кто ещё не знал о его происхождении.       Однажды в полуразрушенной таверне парнишка услышал о кузнеце, умевшем переплавлять любую вещь, — будь она материальной или нет, мастер умудрялся превратить её в шедевр. Многим он выковал сердца, которых на то время не хватало; другим подарил осязание, утраченное в многочисленных битвах; третьим — способность наслаждаться жизнью. Он мог выковать из хитрости ум, из зависти — умение радоваться за других, из гнева — светлую грусть; не было эмоции, не поддававшейся ему. Даже из смерти кузнец творил чудеса — превращал её в яркие воспоминания, не дававшие человеку исчезнуть с лица земли насовсем.       Шедоу тайком пробрался в кузню. Ему казалось, что он сделал это незаметно, но старик тут же увидел гостя, со скрипом переминавшегося с ноги на ногу, — мальчик так и не привык к своим громадным ботинкам.       — Чего тебе, малец? — вопросил мужчина, опустив инструменты.       Шедоу вышел из тени.       — Вы можете переплавить моё совершенство?       — Переплавить совершенство? — удивился старик, поглаживая бороду. — С чем ко мне только не приходили, но совершенство… Это невозможно.       — Что? — выдохнул мальчик, не веря своим ушам.       — Я переделываю вещи так, что они становятся лучше, — объяснил кузнец, — но нельзя улучшить то, что уже отшлифовано до предела.       — Как же так? — малыш почувствовал ком в горле, а губы сами собой задрожали.       — Если я попытаюсь сделать что-то с твоим совершенством, оно станет хуже или исчезнет совсем.       Но Шедоу уже не слушал — распахнув дверь, он выскочил на заснеженную улицу и бежал вперёд, не глядя ни на кого; горячие слёзы текли по щекам, но он не обращал ни малейшего внимания, стараясь как можно скорее добраться до укрытия и забиться в самый тёмный угол, который только найдёт.       Прошло ещё несколько веков. Люди наконец-то научились врать друг другу таким образом, что это устраивало всех — даже обманутых. Убивать стали меньше, но изощрённей, впрочем, Шедоу больше не пытался влезать в разборки — он всё чаще задумывался о смысле жизни и своём будущем.       На этот раз выбор пал на аптеку. Шедоу хотелось думать, что там над ним издеваться не станут и хотя бы выслушают. Открыв дверь, мальчик очутился в небольшом помещении с кучей деревянных полочек, на которых красовались разнообразнейшие бутылки и коробочки с препаратами. Дитя подошло к прилавку.       — Здравствуйте, — негромко произнёс Шедоу, боясь взглянуть фармацевту в глаза. — Дайте мне, пожалуйста, что-нибудь… от совершенства.       Немолодая полная женщина поправила очки и пробуравила малыша взором, дающим фору любому рентгеновскому лучу. Затем она вздохнула.       — Люди веками пытаются достичь совершенства, а вы, молодой человек, лечиться от него надумали? — в глазах дамы явно читалось недоверие.       — Ну… — протянул Шедоу, соединив указательные пальцы. — Меня создали для того, чтобы я помогал людям, в частности лечил их… Но как я могу это сделать, если не умею лечить себя? — черноволосый мальчишка с мольбой посмотрел на фармацевта, чьё отношение к новоиспеченному «больному» ни на йоту не изменилось.       — Совершенство — не болезнь. Более того, оно не существует, — отрезала женщина, закрыв окошко кассы.       Шедоу хотелось удавиться, но денег не хватало даже на пакет, который можно было бы натянуть на голову. И тут паренька осенило.       Ещё через пару десятилетий Шедоу вновь брёл по битком набитым улицам, где люди отчаянно избегали общения, уткнувшись в светящиеся экраны своих гаджетов. Кэбов, запряженных механическими лошадями, на дорогах стало так много, что бегать без риска для здоровья не представлялось возможным. Единственное занятие, полюбившееся мальчиком, исчезло из списка доступных, и теперь он уныло блуждал по околицам, в глубине души всё ещё надеясь на чудо.       Магазинчик должен был находиться где-то неподалёку; местные говорили, что упустить его из виду практически нереально, — Шедоу, однако, сомневался, поскольку всю жизнь преуспевал в том, чтобы не замечать вещи очевидные, часто находящиеся прямо у него под носом. Но вот среди перекрёстков мелькнула яркая витрина, и мальчик понял, что добрался до нужного места.       Как только Шедоу открыл дверь, его встретил звон бронзовых колокольчиков, висевших над дверью. В помещении было несчётное количество вещей, и почти все товары излучали странное, заманчивое сияние. Шедоу наслышан, что из этого магазина нельзя уйти с пустыми руками — и уже один этот факт несказанно радовал мальчика, непривыкшего получать подарки. За прилавком находилось существо в причудливых лохмотьях, обёрнутое ими так, что было довольно-таки трудно угадать — девушка это или парень. А может, и вовсе не человек. С продавцом разговаривал крепкий на вид подросток с пылающими рыжими дредами на голове; под мышкой он держал здоровенный зелёный камень.       — Я хочу сдать вот это. — Он кивком указал на драгоценность, сверкавшую в тёплых лучах керосиновых ламп. Продавец наклонился, с любопытством изучая предмет. Выпрямившись, он изрёк:       — С этим вам нужно в ломбард, а не сюда, — в бесполом голосе явно слышалось веселье.       — Я там был, — раздражённо ответил парень, — камень не приняли, зато приняли меня — за мошенника и проходимца!       — Ну-с, эта вещичка выглядит прелестно, но вряд ли кому-нибудь пригодится.       — Да ты спятил! Это Мастер Изумруд! — рыжие пряди стали ещё ярче, нагревшись от праведного гнева своего владельца. — Он может управлять Изумрудами Хаоса!       — Не подходит, — скучающим тоном отрапортовал продавец, зачеркнув что-то у себя в записях.       Мускулистый подросток в ярости выскочил из магазина, едва не прибив изумрудом маленького Шедоу, притаившегося в уголке. Хозяин магазина, в отличие от не столь вежливого посетителя, малыша заметил и подошёл к нему.       — Чем могу помочь?       Мальчик робко взглянул на продавца — тот был в блестящей маске, украшенной разномастными перьями. Улыбка хоть и казалась дружелюбной, неприятностей сулила побольше, чем угроза в глазах отца Шедоу.       — Я хочу продать своё совершенство.       Продавец присвистнул.       — Ух ты, к нам редко приходят с такими вещами. По правде говоря, — улыбка стала коварной, — никогда.       Мальчик молчал, теряясь в догадках, что же ответить. Тем не менее владелец магазина избавил его от надобности подбирать слова.       — Ну что же, давай посмотрим на твоё совершенство. Что умеешь? — фигура в балахоне достала из бардачка в столе рулетку и маленькие серебряные весы.       — Э… — замешкался Шедоу, которого подобные вопросы всегда заставали врасплох. — Всё умею. Вроде.       Рулетка взлетела в воздух и начала измерять мальчика, а весы продавец поставил на угольно-чёрную макушку. Сделав необходимые замеры, он отошёл на пару шагов назад, и некоторое время молча рассматривал паренька. Шедоу ожидал вердикта, но вместо этого ему устроили допрос.       — Становиться невидимым можешь?       — Н-нет, — обескуражено ответил малыш, кутаясь в своё пальто.       — Ходить сквозь стены?       — Нет.       — Менять пол по желанию?       — Нет.       — Летать без помощи каких-либо предметов?       — Нет.       — Ну, хоть комары-то тебя не кусают? Небось, знают, с кем имеют дело?       Черноволосый парнишка только сейчас осознал, что содержимое папки ему стоило бы хоть раз прочесть — для того, чтобы знать, какую именно вещь он всё это время пытался отдать в чужие руки. Да, ему велели помогать людям, вот только никто не сообщил, в чём должна была заключаться благодетельность.       — Что же за совершенство такое? Ничего не умеющее, — усмехнулся продавец, обнажая клыки.       — Но… мне так сказали…       — Кто?       Вместо ответа Шедоу протянул папку хозяину магазина, который взял её своими когтистыми руками и стал вчитываться в документы, находившиеся внутри. Спустя мгновение он извлёк одну из бумаг и показал мальчику, пребывавшему в полной растерянности. Но через какую-то долю секунды всё прояснилось.       — Значит, совершенство у нас… — вкрадчиво произнёс продавец, — без имени?       Действительно, в графе «Имя» не было ничего, даже прочерка. Пустовала и строка «Дата создания». Далее шло коротенькое описание, а в конце — подписи учёных. На следующих страницах выводились какие-то непонятные расчёты по не менее запутанным формулам. Всё это мало что говорило о Шедоу, если вообще предоставляло какую-то информацию.       — Что же, результат проекта «Шедоу», вынужден вам отказать, — продавец сделал полупоклон в сторону малыша, — но ваше совершенство не будет иметь спроса.       — Как это?! — вскричал мальчуган; торчащие прядки всколыхнулись от мрачного изумления. — Мне говорили, что я столько смогу, стольких спасу, что буду полезным…       — Прошу покинуть помещение или хотя бы отойти в сторону, чтобы дать мне обслужить клиента, — фигура в балахоне кивком указала на кого-то позади Шедоу. Парнишка стремительно обернулся и увидел высокого подростка с ярко-синими волосами и пронзительными зелёными глазами, одетого в чёрный костюм. Юноша не обратил внимания на малыша и подошёл к прилавку; на лице парня играла лёгкая улыбка.       — Внимательно слушаю вас, — продавец ухмыльнулся, окинув взглядом вошедшего.       — Я хочу продать свою скорость, — голос синеволосого парня был ровным и спокойным.       — Ну-с, ну-с, и какая же она у вас? — поинтересовался продавец, встав за прилавок и подперев лицо рукой.       — Триста сорок метров в секунду.       — Скорость звука, ну надо же! — с деланым восторгом воскликнул хозяин магазинчика и принялся что-то подсчитывать на алмазных счётах. Закончив, он взял журнал с записями и обратился к подростку: — Собственно, почему продаёте столь чудесную способность?       — Ноги даются людям для того, чтобы гулять с любимыми, бегать с друзьями, — перечислял юноша, наклонив голову набок, — играть с детьми и ровесниками, да и не только… Знаете, я никогда не танцевал, — парень немного сдвинул брови, а улыбка стала грустной, — был везде, но эта скорость размазала окружающий мир так, что я ничего не помню. Кроме каких-то пятен и… обломков… — голос подростка плавно растворился в волшебном цоканье шестерёнок, но тут же вернул силу: — Обладать таким даром только для разрушений и драк? Я не хочу.       — Ну, будет, будет, — изобразив жутковатое подобие сочувствия, продавец похлопал юношу по спине. — Итак, продав свою скорость, взамен вы получите двенадцать унций умиротворённости, семь фунтов заурядности, сундучок неизвестного обывателя и бесконечность рутинной жизни — не совсем бесконечность, конечно же, лет семьдесят… Но ведь вам этого хватит? — владелец магазина лучезарно улыбнулся.       — Разумеется, — лицо клиента просияло.       — Тогда проходите вон туда, — костлявая рука указала куда-то вдаль помещения, где находился ещё один отдел, — и присаживайтесь. Сейчас придёт знахарь и всё сделает.       Зеленоглазый подросток удалился, но Шедоу не отрывал глаз от того места, где секунду назад стоял «индиго». Мальчик и думать не мог, что во вселенной были люди, обладающие такими способностями, — а он-то считал себя совершенным! Паренёк затравленно оглянулся на продавца, тщательно заворачивающего увесистый деревянный сундук и несколько склянок в серебряную коробку.       — Можно я продам свою жизнь?       Балахон немного трепыхался, как от невидимого ветра, но сильнее всколыхнулся его подол, когда существо переместилось впритык к малышу. Лицо продавца было так близко, что Шедоу чувствовал горячее ароматное дыхание — пахло мёдом и горьким перцем.       — Если хочешь избавиться от собственной жизни, — длинный язык облизнул покрытые сахаром губы, — тебе лучше обратиться в «Лавочку суицида».       — Я ходил туда, — Шедоу резко отвернулся, не желая видеть наглую ухмылку, — и мне ничего не подошло. Я неуязвим и не могу умереть!       Спустя несколько мелодичных «тик-так», выпущенных в пространство напольными часами, из соседней комнаты вышел подросток, избавившийся от своей скорости, — теперь его волосы приобрели молочно-шоколадный оттенок, а на ногах виднелись ортезы, пережимавшие кожу и спрятанные под ней суставы. Юноша забрал вознаграждение и с улыбкой вышел из магазинчика.       — Я быстрее, чем он! — малыш усердно тыкал пальцем в закрытую дверь, за которой скрылся недавний клиент. — Я сильнее многих! Умнее многих! Выносливее! Я…       — Гляди, зайчонок, — продавец остановил поток обиды и упрёков, — только что самый быстрый человек отдал свою скорость. Теперь самым быстрым являешься ты, верно? Но лишь до того момента, пока не купят эту скорость. А если её не купят — она исчезнет. Смотри, как всё просто: когда умрёт быстрейший, ты станешь самым быстрым; когда умрёт сильнейший, ты станешь самым сильным; когда исчезнет мудрейший, ты станешь самым умным… А когда умрут лучшие, тогда ты и будешь считаться совершенным! — продавец развёл руки в стороны, словно открывая перед Шедоу врата полные загадок и тайн. — Тебе просто нужно дождаться, когда все умрут, и смело идти продавать своё совершенство!       — Но ведь… — мальчик сглотнул, превозмогая ком в горле, — если никого не будет в живых, кому понадобится моё совершенство?       — Мальчик, — фигура в балахоне выпрямилась, — признаться честно, твоё совершенство в том виде, в каком оно сейчас… никому и никогда не пригодится.       Шедоу чувствовал, как сердце пронзили несколько миллиардов тоненьких игл, по которым страшный недруг пустил ток.       — Тебе лучше приберечь совершенство у себя и постараться жить так, — продавец тяжело вздохнул, — чтобы оно по крайней мере никому не навредило.       Лицо в маске плыло перед глазами малыша, и тот понял, что не сдержался и расплакался на виду у бесстрастной фигуры в тряпье. Мальчику отдали его папку, и он остался стоять возле прилавка, размазывая слёзы по щекам. В магазин заходили новые клиенты, все они что-то продавали и покупали, уходили радостные и ничем не обременённые. И никто не пытался утешить малютку, спрятавшего лицо в непослушных чёрных волосах, подёрнутых шестью алыми прядками. Мальчик сидел на корточках, обняв себя руками, — неизвестно, сколько он пробыл в этой позе, но за окном была глубокая ночь, когда парнишка в последний раз обратился к владельцу магазина.       — Можно мне, — Шедоу всхлипнул, — купить любовь?       — И в чём же, собственно, смысл? — равнодушно осведомился продавец, сверяя записи и дополняя их, выводя вороньим пером витиеватые символы в каждой ячейке таблиц. — Зачем тебе покупать любовь, если она всё равно когда-нибудь умрёт? Ты же бессмертный, забыл?       Взгляд Шедоу потерял последние искорки света и тепла, хранившиеся в нем; руки паренька опустились, а ослабевшие пальцы выпустили папку и позволили ей опуститься на пол.       — А что за браслеты у тебя на запястьях и лодыжках? — продавец указал на золотые изделия, украшавшие конечности мальчика. — Мог бы их продать.       — Нельзя, — глухо произнёс Шедоу. — Они сдерживают мою силу.       — Ух ты, за совершенством ещё и глаз да глаз нужен! — расхохоталось существо. — Ну, раз тебе нечего дать, единственная бесплатная вещь, которую я могу предложить, — печенье с предсказаниями.       — Печенье?.. — перед заплаканным лицом ребёнка оказалась доверху наполненная пиала со сладостями. Мальчик неуверенно протянул руку и наобум взял угощенье. Ещё раз обменявшись взглядом с владельцем магазина, Шедоу кивнул в знак благодарности и покинул здание.       Мальчик сидел рядом с мусорными баками и окружившими его кошками, а в переулке меж домов, где прятался парнишка, скоро должны забрезжить первые лучи солнца. Шедоу, однако, было наплевать — его они уже не достигнут. Малыш сжимал печеньице онемевшими пальцами, боясь разломать его, но за очередным неловким движением последовал хруст, изрядно напугавший парочку котят, тут же бросившихся бежать. Шедоу опустил голову и увидел торчащий клочок пергамента в одной из половинок печенья. Не торопясь, мальчик выудил послание и с замиранием сердца развернул его.

«Всё проходит».

      Из рубиновых глаз с новой силой брызнули слёзы. Шедоу как можно сильнее швырнул печенье в стену напротив, после чего разорвал предсказание на мелкие кусочки и обратил взор на документы в папке. Крохотные ладошки терзали бумагу, но порвать её не хватало смелости — Шедоу уронил единственную вещь, которая у него была, и закрыл лицо руками.