Обратная сторона

У этой истории никогда не будет счастливого конца. Татсуя Суо знал об этом, наблюдая за проходящими мимо людьми. Все они, спешащие и такие важные, были противны школьнику, который стоял посреди нескончаемого потока людей. Ни у кого из всех существующих никогда не будет того, о чем они мечтали. Потому что все лживы и порочны, и никто не способен обрести свободу до тех пор, пока лжет сам себе. И он тоже не будет счастлив. Особенно он. Суо криво усмехнулся, глядя, как мило щебечут его ровесницы о каком-то кумире. Никто из них даже не догадывался, какие демоны кроются в милой внешности и идеальном стиле поведения. Мимо проходящий мужчина краем глаза заметил болезненный оскал на губах юноши и невольно передернул плечами, стараясь забыть этот злой, нечеловечески злой взгляд слишком светлых глаз и мертвую усмешку. Школьник улыбнулся чуточку шире, тем самым заставляя людей обходить его немного дальше, чем позволяло пространство. Он стоял один, как огромный валун посреди бурлящего потока людей. Юноша ждал. Не надеялся, потому что Суо не было свойственно это обманчивое и светлое чувство, полное лживых речей и глупых мыслей. Он знал, что скоро все свершится, встанет на свои места, перевернется и рухнет в один миг. Татсуя ненавидел себя за это знание. Ненавидел и восхищался сам собой. Водоворот противоречивых чувств никак не отразился на выражении лица юноши: все та же сосредоточенность и отрешенность, озлобленность и непередаваемая сила во взгляде. И усмешка. О, она была самой основной в этой живой композиции сгустка злых эмоций. Кривая, словно бы рваная, обнажающая ряд ровных зубов, почти рассекавшая лицо, это улыбка вызывала лишь чувства отвращения и желания убраться подальше. О хорошем с таким выражением лица никто и никогда не думал. А Татсуя и не отрицал. Его мысли, замкнутые и холодные, бродили по кругу, набирая все больше и больше злобы и отчаянья.  — Опаздывает, — с непередаваемым отвращением выдохнул Татсуя, вскользь глядя на часы, висевшие на школьной башне. Те, словно в отместку, желая больше насолить обозленному человеку, продолжали гнать стрелки по кругу, мерно уменьшая отмеренный срок. Скоро. Совсем скоро все решится. Здесь и сейчас. Мимо прошли очередные школьницы, которые завистливо глянули на Татсую, словно бы сожалея, что у них сейчас нет времени. Пройдя вплотную рядом с неподвижно стоящим человеком, девушки продолжали свою беседу, совершенно не заботясь о том, что их слушают окружающие.  — А я тут совсем недавно слышала, что Лиза Сильвермен все же является участницей группы Музы! Представляешь, я даже и подумать о таком не могла!  — Круто! — вторая девушка возбужденно захлопала в ладоши, подпрыгивая на месте. — Так значит, все же слух оказался правдой?  — Да, я и сама поначалу не поверила, но плакаты… — девушки отдалились, пропадая в потоке толпы, а Татсуя лишь скривился, мечтая о том, чтобы все заткнулись и прекратили нести всякую чушь. Он ненавидел слухи. Потому что он сам был слухом. Неожиданно, из школьных ворот вышел Татсуя Суо, о чем-то переговариваясь со своими друзьями из другой школы. Рядом идущие парни внимательно слушали, с восхищением глядя на спокойного, едва улыбающегося мягкой улыбкой юношу, которые чуть прикрыл карие глаза от слепящего света. Усмешка на лице стоящего переросла в оскал, а руки сами непроизвольно сжались в кулаки. Вот он, тот миг, тот момент, которого так ждал юноша, находясь посреди потока людей, вечно куда-то спешащих. Алые глаза внимательно наблюдали за передвижением предмета своей слежки. Вот школьник прощается с одноклассниками, вот разворачивается и медленно идет к стоянке за собственным байком. Подойдя почти вплотную к самому себе, Татсуя неожиданно остановился, глядя на то, как школьник пытается достать из кармана телефон, надрывно поющий какую-то позитивную мелодию. — Да? — сухо поинтересовался парень, едва не роняя при этом свой портфель. Суо отошел с дороги, заходя в тень дерева, при этом прекрасно слыша все, что произносил его наблюдаемый. — Что, значит слухи про наших двойников стали реальностью? — При этих слова портфель все же падает из рук школьника, рассыпая ненужные школьные предметы, какие-то записки и склянки. — Черт, это плохо. Лиза, позвони Майе, нам срочно нужно встретиться, — парень кладет трубку, быстро собирает разбросанные предметы и пулей бежит к своему мотоциклу, стоящему в конце стоянки. На мгновение Татсуя замечает кого-то у дерева, но времени на то, чтобы остановится и обдумать, кто это — нет. Миг — и парень уезжает от школы, провожаемый взглядом красных глаз, переполненных ненавистью. Суо медленно тянется к точно такому же телефону, как и у его двойника, набирает чей-то номер и глухо произносит, как только гудки сменяются тишиной:  — Джокер, они уже в курсе. В ответ звучит веселое «возвращайся» после чего короткие гудки разрывают разум. И только одна мысль бродит сейчас в голове у Татсуи, многократно отражаясь от собственных убеждений и желаний, приумножая ее глас.  — Так вот какой мой лживый оригинал, — произносит, наконец, он, глубже отступая в тень. В нынешнем штабе Джокера было прохладно, но Татсую мало интересовал этот вопрос. Куда больше его волновало, что стоит делать со своим оригиналом и стоит ли вообще заморачиваться на этот счет.  — Выжить должен только один! — орал во все горло Еикичи, размахивая своим кейсом направо и налево. Его алые глаза были словно поддернуты пеленой, взгляд был несколько пустым и бессмысленным, хотя голос оставался как всегда громким.  — Что с ним? — обратился к Лизе Татсуя, даже не разворачиваясь к собеседнице лицом. Та лишь громко хмыкнула, и, передернув плечами, язвительно произнесла:  — Нарвался сам на Себя, вот и бесится сдуру, — светлые локоны словно бы мерцали в едва ощутимом освещении, а хитрый прищур глаз напоминал о том, что это создание отнюдь не ангел. — Хотя, я могу понять этого дурня, я сегодня видела… себя, — то отвращение, с которым девушка выплюнула последнее слово, хватило бы на десяток людей. Затем раздался громкий смех, сотрясающий стены и стекла в помещении. — Ты представляешь, она такая глупая, думает, что ее ложь никогда не раскроется. Она все еще надеется на взаимность того Татсуи, — Лиза запрокинула голову вверх, глядя на чернеющий потолок. Огромные трещины разрезали общее пространство коричневого квадрата, создавая иллюзию покоя.  — Они все на что-то надеются, — усмехнулась Юкино, неотрывно глядя в окно. Она не желала вмешиваться в разборки детей, которые ее окружали. Ей хотелось уйти из этого ада, но что-то держало ее. Память истинной Юкино? Желания найти ответы? Или же просто отсутствие места, куда можно было уйти? Девушка раздраженно кивнула головой, так и не решив для себя дилемму. Это была не ее проблема, а проблема другой Юкино, которая все никак не могла определиться в своих стремлениях и желаниях. Ее Тень знала, что все попытки что-либо сделать — тщетны. Потому что она была беспомощной, как слепой котенок. У нее не было ни таланта, ни желания продолжать дальнейший путь, и только узы дружбы и обещание связывали истинную Юкино с Майей. Не более того. — Я прогуляться, — бросила девушка, стряхнув с себя несуществующие пылинки. Никто ей ничего не произнес, потому что всем было все равно, куда она уходит. Юкино вернется по первому зову Джокера, их предводителя, и это был единственный важный факт, который имел значения.  — Глупости, — спустя минуту тишины произносит Татсуя, поднимаясь со своего стула. Тот жалобно скрипнул и, не устояв на своих ножках, упал на пол, поднимая клубы пыли.  — Ты это о чем? — голос Гинко звучит угрожающе сладко, словно девушка готовиться броситься в ожидаемую атаку, старательно планируемую для ее соратника.  — О том, что тот Татсуя никогда не ответит взаимностью той Гинко, — грубо отрезает Суо, разгоняя пыль от своего лица. Со стороны слышится смешок, от которого сердце Татсуи пропускает пару ударов. Медленно разворачиваясь, юноша отмечает краем глаза, что Лиза недовольна ответом, но не возражает, так как знает, что ему все равно, что там на уме у девушки. Внимательно вглядываясь в знакомые черты, Татсуя задается вопросом, так ли разнятся Майя и ее Тень? Обе прекрасно выглядят, имеют один и тот же характер, но только одна из них честна с собой и миром. Только одна Майя знает свои истинные желания и то, каким способом их можно достичь. И именно эта Майя сейчас внимательно наблюдает за школьником, который застыл посреди комнаты. Глядя на нее, у Татсуи возникало всегда множество желаний. Одним из них было схватить девушку и спрятать ее от целого мира, позволяя только себе видеть и прикасаться к ней. Именно ее аромат сводил юношу сума, заставляя сильнее стискивать хрупкие запястья девушки, оставляя на ее бледной коже синяки. А она лишь улыбалась, позволяя Татсуе снова и снова прикасаться к себе, создавать иллюзию того, что она принадлежит ему. Юноша ненавидел и обожал эту улыбку. В ней было заключено все: и насмешка над глупыми попытками поймать руками утекающий дым, и скрытое наслаждение, которое просто невозможно спрятать за масками и пустыми словами. Да Тень Амано и не пыталась этого скрывать. Она, в отличие от своего оригинала, знала цену истинным желания и стремилась к их выполнению.  — Ха, — неожиданно громко и гулко крикнул Мишель, пнув упавший стул ногой, который тут же развалился, не выдержав напора. Татсуя лишь сморщился, глядя на то, как радуется разгрому это шумный малый. Решив что-то для себя, Суо прошел мимо Майи и сел на еще недобитый стул, который выглядел более или менее крепко. Не говоря ни слова, Амано тут же усаживается на колени к юноше, не отводя взгляда при этом от Еикичи. — Я понял, — потрясенно прошептал тот, глядя на обломки сидения, — Все, что мне нужно сделать — это доказать, что я лучше его во всем! Я должен разрушить его жизнь! Отнять все, что ему дорого, — юноша вдохновенно смотрит на потолок, но, ни найдя ничего там подходящего, перемещает свой взгляд на сидящих товарищей.  — Неплохая идейка, только я пас, — Лиза поднимается со своего места, все еще продолжая глядеть в потолок. Еикичи заинтересованно следит за взглядом девушки, словно бы пытаясь понять, что же там такого углядела Гинко, но ничего, кроме черной трещины не видит. — И вообще, меня начинает тошнить от твоего общества, — девушка наконец переводит взгляд на медленно звереющего Мишеля. Тот резким движением преодолевает расстояние между ним и Лизой и, крепко схватив ту за подбородок, грубо целует пойманную жертву. Мгновение — и Мишель складывается пополам от удара Сильвермен, грязно ругаясь, а девушка, зло смеясь, слизывает со своей губы кровь. — Ненавижу, когда ты так делаешь, — наконец, произносит Лиза, глядя на воющего Еикичи. Затем, поворот головы в сторону Татсуи, который неотрывно смотрит на Амано, и разворот в сторону двери. Девушка ушла, ничего не сказав, но это, опять же, мало кого интересовало.  — Сучка, — выдохнул юноша, поднимаясь с пола. Его синяя форма была грязной, но Мишель этого не замечал. Школьник сейчас разрывался между двумя желаниями: догнать Гинко и задать ей капитальную трепку или же приступить к исполнению своего плана, тем самым загнав самого себя в угол. Поразмыслив несколько секунд, парень срывается с места, желая поскорее догнать обидчицу, а затем уже продолжить выполнение своего плана. В комнате остались одни Татсуя и Майя, но никто из них не сделал ни единого движения. Они оба неотрывно глядели друг другу в глаза, читая самые сокровенные и темные желания, отражающиеся в алом горящем взгляде напротив. Это были продолжения собственных желаний, полные одиночества и всепоглощающей страсти. Целая вечность была заключена в этих молчаливых мгновения, и никто не желал нарушать ее. Майя не выдержала этого взгляда и медленно потянулась свободой рукой к лицу Татсуи. Вторая ее рука находилась в крепком болезненном захвате руки Суо, не способная вырваться из столь приятного для нее плена. Неотрывно глядя в глаза, Амано коснулась лица Татсуи, медленно провела кончиками пальцев по линии лица и, зарывшись ладошкой в волосы, неожиданно крепко сжала руку, причиняя юноше боль. Помимо воли самой девушки, на ее губах появилась зловещая улыбка, а сама она придвинулась ближе, чтобы лучше разглядеть каждую черточку, которая появлялась на лице юноши, когда ему причиняли боль.  — Ты… — полувосхищенно, полуоскорбительно произносит на придыхании Татсуя, сам двигаясь вперед, заставляя девушку приблизиться максимально близко, так, чтобы у них стало одно дыхание на двоих. Злость, наполняющая сердца может связать крепче, чем что-либо. Сердце отбивает ломанный ритм, где-то в голосе шумят мысли второго Я, но все отходит на задний план, как только Татсуя подносит к своему носу запястье девушки. Этот аромат сводит его сума, и юноша медленно движет руку Майи так, чтобы больше вдохнуть этого наркотика. Так может продолжаться вечность, ведь с тех самых пор, как Тени были созданы, это было одно из самых увлекательных развлечений Суо — будоражить свой истерзанный разум, заставляя другого Татсую ощущать все в своих снах и желать того же. Маленькая месть за то, что он лжет сам себе. Дверь с хлопком открылась, ударившись о стену, и в комнату зашел Джокер с неизменной улыбкой. Его белый костюм, желтый цветок в петлице, нарисованная улыбка — все казалось неправильным и ненужным. Только не в этом месте, только не в этот миг.  — Джокер, — приветствует Майя, не отрываясь от своего дела. Она все еще продолжает крепко стискивать волосы Татсуи, позволяя при этом двигать своей рукой.  — Вы все развлекаетесь, — несколько сорванным от криков голосом устало произносит юноша, оглядывая помещение. Несколько разбитых стульев, пули, застрявшие в стенах, зазубрины в косяках от меча и выбитые стекла — вот, чем отличалось это помещение от того, из которого уходил Джокер.  — Ответь, почему ты делаешь это? — задает не свой вопрос Суо, отрываясь от кожи Амано. Та разочарованно вздыхает, но сдаваться так просто не собирается, продолжая пытку своим дыханием на коже шеи юноши, но не касаясь ее. Школьник продолжает смотреть на Джокера, так как жаждет услышать ответ, хотя вздрагивает от любого неровного дыхания девушки. Ведь от этого зависит многое. Больше, чем просто мысли и чувства. От этого зависит весь смысл борьбы того Татсуи.  — Я ненавижу его, — неожиданно срывается Джокер, пиная обломки многострадальной мебели. Цветок желтым пятном падает на пол, рассыпаясь на листья и лепестки. — Он убил Сестру. Убил ее, мою любовь, — крепко схватившись за свою голову, Джокер падает на колени, продолжая что-то бессвязно стонать о потерянной любви, убийстве маленькой девочки Майи и бессердечии людей. А Татсуя молча наблюдает за тем, как страдает друг того Суо, обвиняя его в несуществующем грехе. Молча, с усмешкой наслаждаясь за отчаяньем каждого вздоха его предводителя, слышать, как проклинают именно его, Татсую Суо, трусливого человека, скрывающего свои желания. У Теней всегда был доступ к воспоминаниям своих «оригиналов». Но юноша ни разу не обмолвился Джокеру, что та Майя, его любимая сестренка, находилась сейчас в объятьях Татсуи, мучая того своим дыханием на коже. И школьник знал, что никогда не скажет об этом. Потому что в глубине души он ненавидел его. Ведь если бы не существование Джокера, то ничего бы этого не было. Тени бы не появились, они бы не узнали, каково это — иметь возможность быть самим собой, без оглядки на свои страхи и печали, исполнять свои истинные желания. И никогда бы истинные герои не познали такого соблазна собственных искушений.  — Мне пора, — шепнула на прощание Майя, мазнув при этом губами по щеке. Татсуя кивнул, отпуская руку девушки. У каждого есть своя роль, и отыграть ее нужно как никогда лучше. Ведь это то, ради чего они были созданы… … Момент, когда все его существо содрогнулось, Татсуя осознал, что Тень Майи исчезла. Та душевная пустота, которая наполнила его разум напоминала бескрайний спокойный, но от этого не менее глубокий океан полный темно-синей печали. Лиза согнулась пополам, проклиная проклятых «правильных», Еикичи просто склонился к стене, не произнося не звука. Ему нельзя было ломать собственный образ, ведь девушка, в которую был влюблен истинный Мишель, уже начала сдаваться под натиском Тени, а, разговаривая по телефону, важно было сохранять одну и ту же интонацию. Юкино лишь болезненно скривилась, крепко схватившись за свою футболку. И только Татсуя ощутил печаль и безграничное отчаянье, пришедшее с пустотой от потери. Тень Майи была его единственным спасением. Его соблазном и желанием. И Суо лишили этого. Сам того не понимая, парень поднес руку к щеке, куда его мимолетно поцеловала Амано перед уходом, как внезапно почувствовал под пальцами влагу. Спешно, пока этого никто не заметил, юноша стер со своей щеки слезу, мысленно убивая того, кто виновен в этом страшном грехе. В этот же момент, истинный Татсуя Суо болезненно схватился за пиджак своей формы, судорожно хватая воздух ртом. Рядом стояла Майя, которая рассказывала историю своего детства, размазывая слезы по своему лицу, смазывая туш, но отчего-то юноше захотелось выть, словно бы она, девушка, наполненная жизнью и счастьем, внезапно исчезла, оставит его в пустоте. Суо отвернулся, взглядом выискивая то, что могло вызвать такую резкую перемену настроения, но ничего не смог найти. И в голове, словно бы назло, прозвучали пропитанные ядом и болью слова «Это ты виноват в том, что Я потерял ее». Чьи это были слова? И почему от них становилось так невыносимо больно и тоскливо?.. Татсуя гулял вместе с Майей, закупаясь необходимыми предметами перед походом в астрологические Храмы. Девушка весело щебетала с продавцом, договариваясь о понижении цен, а сам школьник стоял в стороне, внимательно наблюдая за тем, чтобы Амано не успела найти очередное приключение на свою непоседливую голову. И напротив них, застыв в потоке людей, стоял другой Татсуя Суо, Тень истинного человека, внимательно наблюдая за своим Я. Никто не осмелился даже коснуться этого юноши, все боялись одного его вида. Что-то в нем было неправильным, словно бы он был не человек. Не было и следа сомнения или доброты. Только решимость и злость, всепоглощающая ненависть и отчужденность. Постояв еще с мгновение, Тень отошла к стене, прислонившись к ней спиной.  — Я вернулась! — счастливо известила девушка, взмахивая пакетом с припасами перед носом у школьника. Тот, словно бы очнувшись от дремы, отклонился от пакета перед собственным носом и совсем по-детски обиженным голосом заявил:  — Почему так долго? — Татсуя обиженно скрестил руки, словно бы отгораживаясь от самой девушки.  — Прости-прости, я совсем потеряла счет времени, — Девушка немного склонилась и невесомо чмокнула юношу в щеку. — А ты разве ревнуешь? — и весело смеясь, Майя сделала шаг от товарища, продолжая путь дальше.  — Вот еще, — недовольно буркнул покрасневший парень, следуя за девушкой. В это же момент на противоположной стороне улицы Тень Татсуи кулаком ударила по стене, разбивая руку в кровь, и тихо произнося слова, которые были просто пропитаны ядом и злостью:  — Не ври сам себе, Татсуя Суо, — глухо произнесла Тень, а школьник передернул плечами и остановился. Пытаясь найти того, кто так сверлил его спину глазами, но никого не увидел, лишь еще раз поведя плечами. Было очень неприятное ощущение, но избавится от него Суо не мог уже почти неделю: кто-то неотрывно следил за школьником и командой, хотя доказательств у него не было. Тень удовлетворенно хмыкнула и пошла в противоположную сторону к своему Храму Льва, заранее зная, что проиграет бой самому же себе. Вовсе не потому, что Тень была слабее человека, нет. Как раз наоборот. Лишь потому, что человек не знал своих истинных желаний, он мог скрываться под личинами, масками, меняя своих Персон, и ища что-то. Тени были сильнее своих Хозяев. Потому что они не скрывали от самих себя правды, они глядели в лицо собственным страхам, усмехаясь и злясь. Это были подделки, что превзошли свой оригинал. И именно поэтому они проигрывали. Потому что им больше некуда было стремиться, нечем было заполнять образовавшуюся пустоту внутри. А где именно? Ответа не было на этот вопрос, но Тень Татсуи Суо почему-то была уверенна, что это была душа. Та самая, о которой мечтали лживые людишки, прячущиеся в своих коконах-масках. Последний раз взглянув в спину удаляющейся паре, Татсуя с сожалением вспомнил те мгновения, когда Тень Майи была рядом. На мгновение прикрыв глаза, Суо пошел к Храму с твердым желанием отомстить за смерть той, кого он так страстно желал…