Реквием по мечте

Мое главное правильно – никому не доверяй. Никому и не при каких обстоятельствах. Потому что этим воспользуются и будет очень больно, это я уже поняла. События, о которых я хочу рассказать случились чуть больше года назад. Тогда я перешла в 11 класс, был конец лета, и я ждала начала учебного года, прикупая необходимые школьные вещи. Тогда я была наивна, как дитя, думая, что жизнь безмятежная, ну почти, штука с небольшими трудностями. Я, как и все подростки этого возраста, хотела большой и светлой любви. Пфф, какой же наивной я была. Тогда был воскресный вечер, праздник в самом разгаре, гости веселились, пили и танцевали, а я мирно сидела за столом, уже минут десять ковыряясь серебряной вилкой в греческом салате. Все было настолько красивым и чистым, что аж тошно становилось. На новеньком столе кружевная накрахмаленная скатерть, сервизные тарелки с незатейливой золотистой росписью, фужеры из богемского хрусталя вилки и ножи на своих знакомых местах. Никогда не любила все эти формальности, но должна была терпеть из-за желания тети, которая воспитала меня и сестру со своим мужем, моим родным дядей. Изабелла, а именно так звали тетю, в данный момент праздновала свой юбилей, сорокапятилетние, заменяя мне мать с тех пор, как мне исполнилось пять лет. Оля, моя сестра, сейчас оканчивает университет в Соединенных Штатах, поехав туда по обмену опыта, и начинает учить новый язык, китайский, помимо тех трех, коими она владела уже в совершенстве. Но, как говорится, в семье не без урода. Я в отличии от своей сестры не умела ни рисовать, ни танцевать, даже в физическом плане я ничем не отличалась. Мама всегда гордилась Оленькой, ставила ее мне в пример, но меня – никогда. Я часто страдала от этого, думая, что никуда не гожусь. Я даже со своей будущей профессией еще не определись, не то, чтобы свои «таланты» развивать. - Сонечка, детка, почему ты не веселишься? – притворно-сладким голосом поинтересовалась моя тетушка Белла, положив свою ладонь на мое оголенное плечо. Я слегка поежилась, но руку не смахнула. Меня всегда забавляло то, как она ко мне относилась. Она даже к Ольке проявляла больше тепла, чем ко мне, когда никто не видел. Но стоило только нам появиться в публичном месте, она превращалась из злой мачехи в любящую мамочку. И думаю, здесь ясно почему, как Божий день. Она была со всех сторон положительной женщиной, пожалевших двух сироток, племянниц ее мужа, одного из влиятельных людей этого города. Наши родители незадолго до своей смерти оставили завещание, в котором говорилось, что после нашего совершеннолетия их дети вступали в права наследования, а их опекунам полагалась приличная часть этого наследства, в том числе акции фирмы отца. Так как у меня было хорошо с математикой в школе, я посчитала и поняла, что они очень большой кусок отхватят. - Я не хочу танцевать, тетя Белль. Если хотите, я могу пойти к себе в комнату, - ответила я после минутной заминки и, положив столовые приборы на их законное место, встала, чтобы уйти, как тетя тут же преградила мне путь. - Детка, не обижай свою горячо-любимую тетушку в ее праздник, - улыбнувшись своей холодной улыбкой, сказала с нажимом рыжеволосая женушка моего дяди. – Пойди и пообщайся с гостями. Тебе пойдет это на пользу. Тебе, моя дорогая, уже семнадцать, а ты все не знаешь, чего хочешь от жизни. - Хорошо, - покорно кивнула я и, выйдя из-за стола, направилась к одной из небольших группок хорошо одетых людей, но чуть повернувшись к уходящей тете, я тихо буркнула. – Жизни, вот чего я хочу. По мере взросления, я все больше стала помогать по дому своих приемных родителей. Помогала готовить, убирать и стирать, когда прислуги не было. Они объясняли это тем, что пока мне не исполнится восемнадцать, я не получу своих денег, а возможно и после – тоже. Так что, мне ничего не оставалось, как взять большую часть работы по дому на себя. Утром я училась, а в обед, приходя с учебы, готовила на нас троих, покупала продукты и приводила в порядок наш дом. Мне было обидно, но я уже смерилась. Подойдя к мужчинам, одетым в дорогие смокинги, я улыбнулась. - Милочка, еще вина, пожалуйста, - сказал один из гостей средних лет, знавший толк в одежде. - Но… я… - начала бессвязно лепетать, как тут же меня наглым образом перебили. - И поскорее, не люблю ждать. - Степан Михайлович, что же вроде как приемная дочь Изабеллы и Игоря, - негромко сказал его собеседник, посматривая то и дело на меня. – И довольно милая. - И что? Я хочу своего вина и хочу его сейчас, - он недовольно посмотрел на меня, а потом, прикусив губу, добавил. – Или позови кого-нибудь из персонала. - Хорошо, - чуть слышно ответила я и быстро удалилась из гостиной за стеклянной дверью, ведущей на святую святынь, на кухню. Достав вино, я открыла его и начала разливать по бокалам, так как не найдя не одну из официанток, как неожиданно меня окликнули, из-за чего из моих рук выскользнула дорогостоящая бутылка игристого светлого цвета вина «Кабошон». - Меня тетя убьет, - пробормотала я, нервно оглядывая разбитую бутылку. - Это моя вина, прошу простить меня. Я объяснюсь с вашей тетей, Беллой, - наклонившись, человек в штанах и клетчатой рубашке с расслабленной красной бабочкой на шее, начал помогать мне, собирая осколки. - Нет, что вы. Это я неуклюжая, вам лучше не трогать осколки, иначе поранитесь. - Я видел вас за столом. Вы не обслуживающий персонал, так что вы сейчас делаете? – я услышала в его голосе нотки веселья. Он что, смеется надо мной? - Один из гостей захотел вина, а я не смогла найти не одной официантки. - Сейчас все исправим, - я все-таки осмелилась взглянуть на незнакомца своими испуганными влажными зелено-карими глазами и впала в какой-то ступор. Он выглядел потрясающе. Его наряд, противоречивший одежде высшего слоя общества, приятный одурманивающий запах парфюма, коротко остриженные волосы цвета вороньего крыла и внимательные серые глаза. Нет, она не были блеклыми или выцветшими, они были настолько глубокими и ясными, но одновременно … не знаю, как это описать, старыми что ли. По его лицу и коже можно было сказать, что ему под сорок, но глаза были старика, или возможно, он просто многое повидал… - Хм, - на его лбу появилась небольшая складочка, а потом возле уголков глаз появились морщинки смеха. – Что не так с моим лицом? Поняв, что я до сих пор не отводила от него взгляда, я мгновенно густо покраснела и, сняв свои очки в оправе цвета темного шоколада, я стала тереть линзы о свое шифоновое розовое платье с большим бантом на груди, и покусывала одновременно губы. - Простите, я не хотела, - мой язык заплетался, а руки мгновенно вспотели. - Мария! – его громкий окрик испугал меня на мгновение, и я быстро надела очки и опустила глаза, избегая встречаться взглядом с ним. - Мария, убери осколки, налей вина и предложи его гостям, - начал он отдавать приказы двадцатилетней светловолосой девушке, которая с некоторым благоговением смотрела на этого странного гостя. - Будет сделано, Игнат Евгеньевич, - девушка поклонилась и принялась прибираться, изредка бросая взгляды на моего нового знакомого. Девушка быстро перебирала своими длинными и тонкими пальцами, что мне пришло в голову, что она возможна прирожденная пианистка, а она вместо этого работает «девушкой на побегушках». - Меня зовут Игнат, а тебя, кажется… - София, - помогла я, когда оба встали в полный рост и оглядели друг друга. – Можно просто Соня. - Что ж, просто Соня, не хотите ли немного прогуляться? - Эмм… я не знаю, можно ли надолго мне уходить. - София, я думаю, что знакомство со мной ваша семья точно одобрит, - чуть улыбнувшись, Игнат предложил мне свою ладонь, которая оказалась немного шершавой, но теплой на ощупь. Протянув свою маленькую руку, он крепко сжал ее и, выведя меня из кухни на маленький дворик через заднюю дверь, вздохнул полной грудью теплый летний воздух и на выдохе скороговоркой пробормотал. - Ну что же, Соня, это начало твоей новой жизни, ничего не упусти. Ох, как же он был тогда прав…