Ему просто снятся сны.

Время где-то два часа дня, Намджун влетает в комнату мелкого и демонстрирует новую прическу, потом еще минут тридцать рассказывает, как ему ее делали и все нюансы. Жалуется, ведь голову ему мыть придется только через месяц, но он уже хочет ее помыть. Немного о том, что голова чесаться будет, и как все же неудобно ее мыть. Про то, что он хочет ее помыть, Намджун за весь разговор повторил раз триста, а потом,радостный, побежал к Юнги, попутно что-то говоря о новой песне и то, что он покажет ее мелкому не скоро, томно улыбаясь своим мыслям и тихо припевая: "У тебя будут неприятности". Чонгук не стал расспрашивать, но слова про неприятности вызывали одну мысль: "Не о том думаешь, маленький извращенец". Чонгук явно плохо спал в последнее время; глубокие мешки под глазами говорили о том, что мелкий, задолбал со своими загонами, пол ночи думает не о том. Но Чонгук явно игнорировал всех и вся, поэтому засыпал только около трех ночи и при этом видел не самые радужные сны. "Спи!" - кричал организм. "Надо еще подумать о чем-то ненужном, посчитать, сколько цветов нарисовано на трусах, вспомнить, что окно на кухне открыто, попить молока, поиграть в игры на телефоне..." - твердило сознание. Так продолжалось каждый день, пока однажды он не свалился на пол, словно мешок с мукой, во время репетиции. Шуга сразу отвез безответственного малыша в больницу, там ему прописали недельный выходной и баночку со снотворным. Все бы ничего, если бы мелкий сделал все, что ему сказал врач. Но мы же, блять, упертые, словно доска, хер что добьешься. Так делал и он, пока Юнги не просек, что макнэ смывает таблетки в туалет и не стал сам, под своим присмотром пихать в него "чудо-сон" в форме круглой, не понятно из чего сделанной пилюли. Тогда мелкий спал, как убитый, хер разбудишь. Вроде пропали эти вечные килограммовые мешки под глазами, лицо вроде не синенькое, а вполне себе нежно-персиковое, здоровое. Только один Чонгук знал, что все теперь не лучше, а настал совсем пиздец, ибо кроме кошмаров ему ничего не снилось. По утрам он просыпался раньше всех, пил какую-то дрянь из баночки, заряжался энергией, ну как энергией, хренью какой-то по типу энергетика и ложился обратно, а когда его приходили будить, то делал вид, что еще спит, и пошли все нахер, мне снятся красивые сны. Говорить хенам он не хотел, ибо опять больница, переживания, пустые, как и его мысли на данный момент. Его рвало, нещадно так, но он молчал, тихо улыбаясь и через силу и головные боли тренировался как ненормальный. - Чонгук, тебя менеджер зовет, - оборвал ход мыслей мелкого Джин, - С тобой все в порядке? - А, да, все хорошо, - рассеянно протараторил мелкий и, быстро поднявшись, побежал искать менеджера. *** - Я уезжаю в Америку, - негромко за ужином сказал Чонгук, и положив свои палочки, посмотрел на хенов. - Это здорово! - Береги свое здоровье только. - Когда улетаешь? - посыпался на Чонгука шквал вопросов. -Что тебе приготовить, соскучишься же по моей стряпне? - подмигнул Джин и похлопал младшего по спине. -Хен, я еду всего на месяц. Директор сказал, что я буду практиковаться в танцах и меня научат работать лицом, а не просто показывать кирпич, - закатил глаза макнэ. Все дружно захохотали и принялись доедать еду. *** - Гукки приезжает сегодня, - весело сказал Намджун, почесывая голову. - Ага, - что-то записывая, отозвался Юнги. - Что там с песней, дописал? - поинтересовался Джин. - Ага, - так же без интереса ответил Намджун. *** - Блять, ненавижу эти перелеты, они так выматывают, голова трещит! - выругался Чонгук. - Что ты сказал, мелкий? - присвистнул Тэхен, сидя вечером того же дня рядом с Чонгуком на диване. - Черт! - вырвалось у того, - Ты все слышал? - И никому не скажу, - Тэхен потрепал мелкого по голове и пошел в душ. - Что, хен, чешется? - съязвил мелкий, глядя на старшего, который с силой царапал себе голову, - Скоро кровь пойдет, - продолжил смеяться, за что получил немного грозный взгляд и замолчал. - Да блять, кто в ванной, я же просил не занимать! - кричал Намджун на закрытую дверь. - Хен, а как ты ее мыть будешь? - тихо спросил Гук, боясь разозлить старшего еще больше. - Не знаю, - тихо ответил старший, - Не знаю. Чонгук смотрел телевизор, когда Намджун зашел в душ, злой, почесывая голову. Предварительно крикнув мелкому, что давно пора бы спать валить, потому что тот уже носом клюет и нихера опять не выспится, щелкает замком в ванной и успокаивается. Юнги застает мелкого у телика, пихает в него таблетку и гонит спать в комнату. Теплая вода катилась по горячему телу. Намджун прикрыл глаза, медленно тая. Все-таки теплый душ после тяжелого дня - самое то. "Херово не иметь девушки, блять" - ругнулся Намджун вслух, не осознавая этого. Он опустился рукой вниз, по плоскому животу и поднялся ей вверх, аккуратно поглаживая шею. - Так хочется теплых объятий, жарких поцелуев и секса, - замечтался лидер. - Хен, я, конечно, не девушка, но я могу помочь тебе, - мягкие руки обвили напряженный живот старшего. - Сегодня я буду твоим, или ты моим, - прошептал Гук куда-то в область шеи. Намджун не обратил на него никакого внимания. Мелкий юрко повернул к себе лицом старшего и бесцеремонно вторгся в его пространство. Вода стекала ровными струями по голой коже Кима и неприятной ткани джинс и поношенной футболке Чона, но им обоим было плевать. Плевать и похер, они смешались вместе в полный пиздец, протяженность которого считывали счетчики на воду. Жаль счетчиков на воздух нет, так бы лимит был уже превышен. Они целовались, просто стояли и целовались, без всяких слов и мягких объятий. Старший до боли кусал нижнюю губу Гукка, оттягивал ее зубами, а когда в голове красный свет сменила табличка "Похуй", Ким с силой впечатал младшего к стене, стаскивая попутно его тупую футболку с Микки Маусом и странной желтой собакой на ней. Ему было глубоко похуй, так же глубоко, как находился сейчас его язык. Мелкий все ластится, жмется и тянет на себя, до боли царапает чужую спину, и когда слышит стон боли, только начинает заливисто смеяться, отталкивая старшего. Пока Ким соображал, что за херня творится, мелкий встал перед ним на колени и нежным голоском, смотря прямо в глаза, сказал то, что старший точно не ожидал услышать, по крайней мере от него и не в этой жизни, и не в этой ванной, которая сейчас стала похожа больше на парилку, а мелкий на съемную шлюху с таким лицом. Не ожидал и точка. - Хен, а это не слишком пошло? Вода уже казалась прохладной, хотя сорок градусов были стабильны, а язык младшего быстро пробежал по верхней губе, он томно смотрел снизу вверх на растерянного Мона. Не дождавшись ответа, младший приблизился вплотную, обхватив губами полувставший член старшего. Намджун лишь тихо поскуливал, до боли кусая кулак и опираясь одной рукой о стену, чтобы ненароком не упасть. Голова гудела и он не мог понять, что было хуже в этом дне то, что он как проклятый пахал целый день, записывая песню, а тут ему еще и помыться спокойно не дали, или то, что он так паршиво проигрывает этому маленькому нахалу, который смотрит на него как на кусок свежеприготовленного мяса и еще попутно проводит языком по вполне себе внушительному члену. Его члену. Мелкий явно кайфует, лыбится так по-идиотски и вбирает в рот почти всю длину еще и громко причмокивая. - Хен, тебе нравится? - мурлычет снизу, пялится и слюна эта, блядская, полосой изо рта. -Хен такой вкусный. Хен такой мягкий. Хен такой замечательный, - блаженно шепчет Чонгук, закрывая глаза и продолжая свое грязное дело. Намджун явно проигрывает. Провал. Полный провал и удар по самолюбию старшего, а мелкому похуй, сидит, ржет, сука. Потом как-то быстро поднимается, подходит близко-близко, смотрит своими ехидными глазами; Мону кажется, вот она, смерть его, стоит близко, запредельно близко, дышит глубоко и разливается злостью по коже. Мелкого хочется оттолкнуть, ударить сильно, так, чтобы мелкий перестал творить хуйню. Мелкого хочется, да так, что вены на руках бухнут, когда мелкий по-собачьи, неумело проходится горячим языком от подбородка до левого уха, останавливается и дышит по-дурацки, глубоко, прямо в ухо, потом выдыхает что-то нечленораздельное, а Мон только завороженно кивает головой. Поворачивается спиной, плюет на свои принципы да и на возраст тоже, плюет даже на то, что легко сдался и сейчас стоит наклонив спину вперед с раздвинутыми ногами. Мелкий сует ему свои пальцы в рот, чтоб тот их облизал, а потом вводит один за другим и мучительно долго растягивает, а когда Мон уже не может и сам насаживается, убирает их и как-то резко входит во всю длину. Мон прогибает спину назад, мелкий толкает его обратно, кусает основание шеи и с силой царапает спину, тут же слизывая подступающую кровь. Вода бьет по истерзанной спине старшего, а Гук просто трахает. - Мелкий, у тебя будут проблемы, - стонет Мон. - Похуй, - отвечает Чон и кончает с громким рыком. Обессиленно выходит из чужого тела, вытирается, заматывается в мягкое махровое полотенце, и думает, что с утра Юнги-хен будет орать, что у Гука свое есть и нехер брать его любимое, цвета спелой мяты, а главное его. Кладет свое мягкое тело на диван в гостиной и засыпает с мокрыми волосами и в чужом полотенце. Гуку точно пора лечиться, причем уже не от бессонницы и кошмаров, а от тупых мыслей в голове, выход которым ну вообще никак. Мозг дал по тормозам, послав нахуй хозяина, и, отвесив смачный подзатыльник, оставил горе-мелкого одного. А нахуй мозг в таких случаях, если он с ума сходит. Как-то дофамин чересчур поднимается от простых объятий, странно, страшно и глупо. А так… Мелкий думает, что сейчас самое время забухать, забить болт на все и просто расслабиться. Эти дурацкие сны сводят его в могилу, затягивают темной жижей за ребра куда-то в бездну. Ему страшно, больно и дико одиноко. И пот этот капельками холодными на лбу совсем некстати, ибо Юнги сейчас придет за полотенцем, но он не приходит. Гук просто проснулся у себя в кровати, одетый в пижаму, и не было ничего, и просто опять эти таблетки, и просто опять это сон, и он просто слишком восприимчив, он просто… Быстрый взгляд на часы и Чонгук, выползая из-под одеяла, отправляется на кухню. Так проще, так легче. Чон достает бутылку шотландского виски, наливает себе половину кружки и ставит греться чайник. Янтарная жидкость в белой кружке отдает горечью и надменностью, а может это все потому, что часы показывают 03.18, вроде бы ночь, а странно грустный Юнги устало заходит на кухню. Мелкий как-то глупо таращится на хена и достает еще одну кружку. - Хен…будешь? Тот просто кивает головой и садится на стул напротив. Чайник свистит соловьем, больным пневмонией и Гук ставит себе пометку, что представления у него в последнее время совсем тупые, потому что янтарная гадость обжигает глотку, а мелкий думает, что было бы хорошо купить завтра сладкой ваты и накормить ей Чимина. Из этих раздумий его вытащила грубая хрипотца Юнги, который что-то очень тихо сказал и уткнулся головой в сложенные руки. Их через полминуты обожгла кружка, которую поставил мелкий. - Тут примерно пятьдесят на пятьдесят, шотландский виски и чай. Мин поднял голову и пустыми глазами посмотрел на одногруппника, потом как-то резко встал и полез в шкафчик. - Держи, – Юнги протянул мед и столовую ложку, – Так вкуснее будет.