Мерзость

Утро выдалось достаточно мрачным. Они ехали в частную больницу; отец и мать - на передних местах автомобиля, Джордж сидел сзади на детском кресле и еле сдерживал слёзы. Как он ни старался вобрать в свои глаза влагу обратно, ничего не получалось, и вскоре его былое решительное выражение лица, с коим он был на момент начала поездки, сошло на нет. Здание, внушающие одним своим видом страх, показалось в поле зрения. Мальчик никогда не любил его, он давно понял – с первого раза, как там очутился, что «больница» происходит от слова «боль». И предвещает тоже боль. Он не помнил, как оказался на медицинском стуле. Мама смотрела на него с волнением, когда ее попросили выйти из кабинета. Но она успела сказать в очередной раз: «Не бойся». И её слова подбодрили. А потом Джордж изо всех сил пытался вникнуть в речь детского дантиста, которым оказалась женщина среднего возраста, любящая всем улыбаться. Она ни разу не упустила шанса продемонстрировать ему свои кривые зубы. Мальчик часто на них отвлекался, глядел на желтизну, покрывшую эмаль, и обещал самому себе, что впредь будет регулярно использовать щётку и пасту. — У тебя коренной зуб начал расти не там, где надо, — начала женщина. Изо рта у неё неприятно пахло. — Придётся вырвать молочный, чтобы освободить ему место. Ты и сам знаешь, да? — Да, — конечно, знал. Ещё дома он силился вырвать его самостоятельно, но не смог. — Сначала я сделаю тебе укол, ты его почти не почувствуешь. Она не соврала, пусть Джордж и плакал от страха, никакой боли он не ощутил. На удивление, всё произошло очень быстро. Пять секунд на то, чтобы сделать укол. Пять минут, чтобы микстура начала действовать. И три секунды, чтобы вырвать зуб инструментом, с виду напоминающим Джорджу плоскогубцы, только в три раза меньше. — А ты молодец, — в который раз улыбнулась женщина. — Многие дети в первый раз куда более серьёзные истерики закатывают. Она спросила, оставить ли ему зуб на память, на что Джордж лишь кивнул. У него во рту, в том месте, где очутилась прореха, лежал кусочек ваты, впитывающий в себя кровь, что текла из десны. Мальчик думал, скажи он хоть слово, и кусочек обязательно выпадет. Наверное, поэтому он молчал всю дорогу до квартиры бабушки. Старушка Джейн – так называл отец её за глаза – Джорджу очень обрадовалась. Она была чрезвычайно доброй, и Джордж её сильно любил. Он помнил некоторые истории, которые она ему рассказывала. О злобных троллях, гоблинах, вендиго и прочих мифических тварях. В некоторых он верил всей душой. Когда мальчик пересказал бабушкины россказни отцу, тот лишь усмехнулся и сказал, что «у Старушки Джейн настолько богатое воображение, что оно не помещается в её голове целиком, поэтому ей приходиться свои бредни вешать лапшой на уши суеверным простачкам». Мальчик тогда немного расстроился, его вера в монстров после таких слов подорвалась. Зато теперь он не боялся того, о чём ему могла поведать бабуля. Родители почти сразу уехали, как только оставили мальчика у неё; отцу сделали заказ и он собирался в командировку, а мама в этот раз захотела поехать с ним – она часто это делала, когда предоставлялась возможность побывать в интересном городе. Отец был дальнобойщиком и, по его словам, за свои тридцать пять лет повидал Америку от «а» до «я». Мама же, пока его не встретила, не была, собственно, нигде, лишь мечтала о том, чтобы покинуть свой родной город Монтиселло и ринуться путешествовать. Мальчик уже знал, что от Монтиселло до Сиэтла не более трёхсот пятидесяти миль. И он уже знал, что мама с папой вернутся всего через два-три дня. И они обязательно ему привезут что-нибудь оттуда. Стоило задуматься о том, каким именно будет сувенир на этот раз, как бабушка вывела его из размышлений: — Что ты в руке зажимаешь? Джордж, наконец, вспомнил о злосчастном зубе и показал его ей, хвастаясь, что «пережил один из самых страшных моментов в своей жизни». Бабуля хихикнула и произнесла следующие слова таким тоном, которым сопровождался любой её мистический ужастик: — А теперь ты должен с ним что-то сделать. Если положишь под подушку, придёт зубная фея и обменяет его на один цент. А если закопаешь во дворе и будешь ухаживать за ним, как за настоящим зёрнышком, то из него вырастет твоя копия. — Как это – моя копия? — Хочешь, расскажу историю? После неё ты, возможно, кое-что поймёшь, — мальчик кивнул, поудобнее устраиваясь в кресле. — Более тысячи лет назад существовало Самануильское королевство, прозванное так в честь династии Самануилов, которые правили на той земле испокон веков. Когда Томас VI взошёл на трон, ему уже тогда была уготовлена честь жениться на знатной девушке Эйлис. Она невзлюбила нового короля, но приняла предложение выйти за него замуж, поскольку таковой была мечта её отца – видеть дочь во главе престола. — И что? — нетерпеливо спросил Джордж. — Однажды после свадьбы, после того, как она уже родила сына – Томаса VII, Эйлис тайно встретилась с женщиной, которую инквизиция признала ведьмой и в ближайшие дни намеревалась сжечь. Та, взамен на свободу и жизнь, помогла ей избавиться от нелюбимого мужа. Угадай, как? — Зелье! Колдунья изготовила яд и дала Эйлис. А та подсыпала в еду короля! – воскликнул мальчик, радуясь своей находчивости. — Не угадал, — изрекла бабушка, после чего Джордж слегка скис. — Для того, чтобы раздобыть яд, совершенно необязательно идти к ведьме. К тому же, еду знати дегустируют слуги, поэтому этот вариант отпадает. Нападение – тоже не вариант, короля берегут как зеницу ока. — Но как тогда? — Сыну Томасу VII было двенадцать лет, у него всё ещё менялись зубы, как у тебя сейчас. И, как ни странно, маленький принц выделил для своих зубов шкатулку – он почему-то не хотел их выбрасывать, говорил, что его няня ему сказала, будто они могут принести удачу. Томас VII верил во всё, что бы ему не сказали. Но вместе с тем он рос очень избалованным мальчишкой, который считал, что ему дозволено делать всё, что хочет, — бабуля не стала говорить внуку о том, что Томас VII уже в двенадцать лет знал анатомию женщин. Если верить источникам, его отец сам подбирал для него рабынь. — Благодаря суеверию своего сына Эйлис довольно быстро сделала всё, как и говорила ведьма: взяла зуб из шкатулки и зарыла его под деревом. — И через сколько дней выросла копия принца? Бабушка засмеялась: — Дней? Ты что! В книге, которую я читала, говорилось, что на то, чтобы существо сформировалось и проросло, требуется сто шестьдесят восемь месяцев, иначе – семь лет. — Так много! А зачем нужно было это делать? — План Эйлис заключался в том, чтобы копия сына вызвала на поединок отца и убила (в те времена в Самануильском королевстве это считалось престижной передачей трона). К тому времени Томасу-младшему исполнилось бы девятнадцать, он мог править королевством. Но у старой ведьмы, которой королева спасла жизнь, был иной план. Ведьма не сказала, что существо, проросшее из зуба, будет служить тому, кто его будет поливать и за ним ухаживать, — бабушка остановилась, будто забыла какую-то важную деталь. — И? — поторопил её внук. — Не торопи, а то ничего больше не расскажу, — Джордж, пока бабушка не видела, показал ей язык. — Как ты уже понял, ведьма самолично поливала зуб. После того, как копия принца проросла, женщина телепатически подавала ей сигналы. В итоге был зарезан не только король, но и королева. Настоящего принца копия тоже зарезала и похоронила, но в особой тайне ото всех. Увидь люди двух идентичных принцев, они бы точно сожгли их обоих, мол, дети дьявола. — А зачем это требовалось ведьме? Бабушка улыбнулась: — Джордж, пойми, была борьба за власть. У ведьмы была дочь, которая потом, благодаря случившемуся, стала женой ЛжеТомаса VII. Так получилось, что старая колдунья всех перехитрила. Они вместе с дочерью правили Самануильским королевством. — Значит ли это, что если я посажу свой зуб около дерева, то из него прорастёт существо, похожее на меня как две капли воды? — Нет. Каков ребёнок внутри, таково существо будет снаружи. Твоя копия будет отражением твоей души. Ты же добрый мальчик, так ведь? — Джордж, чуть замешкавшись, кивнул. — Значит, тебе нечего бояться. — А почему копия принца была похожа на настоящего? — Ведьма постаралась, — она пожала плечами. — А если бы я был злым? — спросил он, когда увидел, как бабушка тянется к газете. — Тогда и копия твоя была бы омерзительной и злой, — мальчик поёжился, представив себе безобразного монстра. Нет, он точно не может быть таковым внутри. Все говорили ему, что он похож на ангела. — А что бы существо делало? — Съедало бы маленьких шестилетних мальчиков, наподобие тебя, — отрезала она, давая понять, что на данный момент её интересуют только местные новости. Пока бабуля углублялась в чтение, Джордж, впечатлившись рассказом, решил прогуляться и осмотреть место, где бы мог посадить свой зубик. В зубную фею он не верил. Лион Сноу, восьмилетний гигант, выше Джорджа на две головы, как-то говорил, что сколько бы он зубов под подушку ни клал, наутро было такое же количество. И ни одного цента. Гиганту все дворовые мальчишки верили, поскольку знали, что тот врёт редко. По крайней мере, на лжи его ни разу не поймали. Поэтому Джордж был уверен в результате, аналогичном итогу Лиона. Но и о том, что из зуба может прорасти непонятное существо, мальчик сомневался. Но ему нравилось всё сверхъестественное, включая придуманные истории бабушки и её оккультные побрякушки, которые увешивали весь дом. Джордж подумал, каким может статься существо, и тотчас решил, что стоит попробовать его вырастить. А вдруг? Мальчик знал, что его все любили. Его копия точно будет прекрасна в своей ипостаси. А как же иначе? Все родственники и их знакомые говорили, что, несмотря на свой возраст, Джордж блистает красотой. Копия может являться прекрасным рыцарем, властным принцем или, на худой конец, очаровательным разбойником. Уж точно не омерзительным и злым. Джордж не такой. — Я не такой, — воспроизвёл он мысли вслух, когда нашёл идеальное место для посадки своего зуба. Семь лет, неужели ему придётся так долго ждать? Как оказалось, нет, он совершенно этого не ждал. Когда, наконец, настало время существу прорости, Джордж совсем забыл и о зубе, и об истории бабули. Ему было тринадцать, уже ходил в школу, и суеверности в нём поубавилось за эти годы. Он считал себя взрослым, недостойным верить во всякие бредни. В тот день он сильно поссорился с родителями. Причина конфликта выеденного яйца не стоила, но у Джорджа уже намечались чуть заметные отклонения в психике. Он считал, что всегда прав. Он был уверен в том, что его мнение всегда истинно. И он впадал в ярость от любого пустяка. В те моменты, когда ему было безумно плохо, он лазал на деревья или бродил по заброшенным зданиям, отдаваясь во власть мечтам. Так поступил и сейчас. Листва скрывала его от чужих глаз, но в то же время ему самому была предоставлена обширная площадь для того, чтобы наблюдать за людьми. Вот их сосед – Нельсон Кроуфилд – курит у подъезда. А вот незнакомая девчонка хнычет из-за поломанного велика и ушибленной коленки. Сейчас Джордж ненавидел их всех. Ненавидел и отца, и мать, и незнакомку, и соседа. Ненавидел всякого, кто попадал в его поле зрения. Чтоб они все сдохли. На верхушке низкорослого деревца Джордж просидел около полутора часа, прежде чем за ним пришла мать. На его наручных часах было всего-ничего – 21:15, а она уже гнала его в дом. Видите ли, они с отцом завтра вместе собираются в очередную командировку, им надо выспаться! Родители всегда закрывали дверь на замок перед тем, как лечь спать. Но Джордж не спешил слезать с дерева. Он видел вариант, удовлетворяющий обе стороны, по его мнению. Если бы у него с собой был ключ от дома, он мог в любое время вернуться, не потревожив ничей сон. — Нет, — был её ответ на предложение сына. К тому времени вышел и отец. Он, видимо, хотел прикрепить к своему камазу новый видеорегистратор - старый не работал. Несмотря на лето, воздух в считанные секунды заметно похолодел. Юноша был в майке и шортах, а потому не мог сдержаться, его тело пробила дрожь. Мрачное предчувствие окутало его, словно вот-вот должно прийти чудовище из сказок старушки Джейн и унести его в дальние потёмки бездны. Сказки на то и сказки, что в них нет и доли правды, подумал Джордж и посмотрел на родителей. С ними всё в порядке, волноваться не стоит. Но теперь мальчику не давала покоя мысль, что за исключением него, отца и матери, двор пуст. — Ты же добрый мальчик, так ведь? — будто бы из ниоткуда появился голос бабули. Галлюцинации, подумал юноша, не придав им никакого значения. Не успел отец дойти до своей машины, как мать его остановила. Мол, помоги, сын с дерева не хочет спускаться. Он подошёл к ней, но по его лицу было видно, что слова застряли у него в горле. Глаза округлились. Он тоже почувствовал что-то, Джордж это знал! Иначе бы он сказал хоть слово, иначе бы он не озирался по сторонам так, как сейчас. Мать тоже хранила молчание, и, несмотря на приличную высоту, мальчик мог поклясться, что видит, как её кожа покрылась мурашками. А потом, всего лишь в считанное мгновение появилось очертание человека, но оно исчезло столь скоро, что Джордж уверил себя, что ему померещилось. — Слезай с дерева, сынок, — сказала мать. Как ни странно, её голос прозвучал уверенно и сердито. Как и всегда, невесело подумал мальчик. Но не успел он и пошевелиться, как человеческое очертание вновь появилось, настолько напугав Джорджа, что он вонзился ногтями в древесину, начисто отбросив мысли о том, чтобы спуститься. — Мы ждём, — это был уже отец. Между тем, очертание подходило к родителям, бесшумно, словно паря в воздухе. Как призрак, подумал Джордж. Он хотел выкрикнуть слова, которые бы подготовили родителей, предостерегли бы их. Но он не смог вымолвить ни слова. Волна ужаса накрыла его с головой, как только незнакомый человек полностью предоставил Джорджу возможность лицезреть его уродство. Нет. Оно могло быть чем угодно, но не человеком. Сморщенная кожа, неестественно длинные когти, огромные зубы, не помещавшиеся целиком в пасти, – всё это было далеко за гранью людского. Ни одно живое существо не могло бы в полноте описать всю мерзость этого создания. — Мам, пап, бегите! Оно позади вас! — крикнул Джордж на весь двор. Они обернулись. Чудовище стояло на своём месте, оно оскалилось. Мальчик рассчитывал на любую реакцию: на крик ужаса, на попытку убежать. Что-нибудь в этом духе. Но нет, родители никак не отреагировали. — Что мы должны были там увидеть? — настороженно спросил отец. В этот момент чудовище стало надвигаться на них. И именно тогда в глазах обоих родителей мелькнули искры страха. Они чувствуют нечто, но не видят его, догадался Джордж. — Бегите! Бегите! — закричал мальчик во весь голос. Он знал, что без него родители навряд ли уйдут, но его вопль мог привлечь соседей. Если те выйдут, мальчик надеялся, что они прогонят уродливое существо. Но было поздно. Чудовище ринулось вперёд, так быстро и так бесшумно, как не мог это сделать ни один человек. Отец стоял лицом к дереву, прежде чем рука существа проткнула его грудь со спины. Он не успел даже вскрикнуть от боли, смерть была мгновенной. Это стало ясно по тому, как безжизненно отец упал на землю, как стремительно вытекала кровь из дыры в его плоти. Существо пронзило его тело насквозь, сломав... даже кости? Мать закричала, осев на землю. Её охватила настолько парализующая паника, что она не могла встать, не могла убежать сломя голову от существа. Мать была настолько беспомощна, что не могла даже пошевелить рукой. Она лишь что-то шептала, её губы двигались монотонно, словно она повторяла одну и ту же молитву. Существо подошло к ней и одним движением вспороло ей живот своими когтями. Ей пришлось тяжелее, чем мужу – она не умерла сразу, мучилась около четырёх минут. Мальчик понял. Мать шептала «быстрее». Быстрее… умереть? Он закрыл глаза, по щекам струились слёзы. Мальчик сорвал себе голос в тщетной попытке созвать соседей на помощь. Но никто даже не выглянул. Джорджа уже тогда обуял страх и презрение к самому себе. Он просто сидел на ветке и смотрел за тем, как умирают его самые любимые и дорогие люди. Он так жалок, ничего не предпринял, ничем не попытался помочь. Он позволил чудовищу убить их. — Ты же добрый мальчик, так ведь? — нет, Старушка Джейн, он не добрый. Джордж посмотрел на существо. Достаточно было взгляда, чтобы вспомнить. Достаточно было просто вглядеться в чудовище, чтобы понять – у него глаза такие же, как у Джорджа, он сам ростом с Джорджа, телосложение то же, что и у Джорджа. Чудовище – копия самого Джорджа. «Я выполнил то, что ты попросил» - проскрежетало в его голове омерзительным голосом, и мальчик сразу понял, что существо идёт на контакт с помощью телепатии. Но он не мог понять смысла этих слов. - А что я... просил? «Ты просил, чтоб они все сдохли, имея в виду мать, отца, соседа и незнакомку». Джордж захлёбывался слезами и ужасом. Его мысли воплотились в жизнь. Так вот каков он внутри – гадкий и злой. Гнусный, пакостный и скверный. Тешил себя тщеславными иллюзиями. Рыцарь, принц, как же! А оказался не более чем мерзостью. Оказался убийцей своих же родителей. — Твоя копия будет отражением души... Чудовище. Безобразное настолько, что не передать словами. Оно смотрело на него своими слепыми глазами, как две капли воды похожими на глаза Джорджа, и было ясно одно: у существа нет собственных мыслей. Одна душа на два тела, один разум на двоих. — Мерзость, мерзость. Какая же я мерзость, — шептал Джордж. Он перестал держаться за ствол дерева. Он будто специально выпустил его из рук. Будто нарочно хотел упасть. Так и случилось. Его тело била дрожь, с которой Джордж не смог справиться – более того, он даже не пытался. Он упал с дерева, повторяя одно и то же слово: «Мерзость». До тех пор, пока не скончался.

~***~

В тот день он сильно поссорился с родителями. Причина конфликта выеденного яйца не стоила, но у Джорджа уже намечались чуть заметные отклонения в психике. Он считал, что всегда прав. Он был уверен в том, что его мнение всегда истинно. Он впадал в ярость от любого пустяка. А ещё... у Джорджа были симптомы шизофрении. Он много раз говорил матери, что его зачастую беспокоит голос бабушки. Он говорил, что нередко слышит то, чего на самом деле нет. А мать не обращала на это внимания, мол, выдумывает. Если бы она отдала сына на лечение, быть может, он и не совершил бы суицид. На глазах Нельсона Кроуфилда Джордж, сидя на дереве, кричал, обращаясь к какому-то невидимому человеку, рыдал и называл себя мерзостью. Сосед не сумел ничего предпринять. Если верить его словам, всё произошло в считанные секунды. Видимо, сначала у Джорджа были слуховые галлюцинации, но потом они переросли ещё и в зрительные. Если бы только мать и отец уделяли сыну больше внимания, то он, быть может, был сейчас жив-здоров. На его похоронах Старушка Джейн рыдала горше всех и отчего-то винила во всём себя.