Daddy's Babybaek

      Ленивое утро начинается в десятом часу дня, когда наглое белое солнце рвет занавески и нагревает паркетный пол. Бэкхен орудует на кухне, пытаясь заставить себя приготовить завтрак, но в итоге только ест желейных медвежат из пиалы на столе, запивая их сладким чаем. Это четверг, все люди уже давно разбежались по офисам, но ему некуда торопиться. Не сегодня. После сна в теле хранится томная тяжесть, и он потягивается, закидывая тонкие руки за голову, издавая короткий и милый скулящий звук.       Он стоит в огромной для него белой рубашке своего двухметрового татуированного бойфренда, и думает, что его одногруппники наверняка охренели бы, узнав, кому подставляет свой аппетитный зад неповторимая Дива лучшей балетной школы Сеула.       Щелкает тостер, и Бен отвлекается, двигаясь по комнате на носочках, стараясь не шуметь. Ему не стоит играть с огнем, но слабая ухмылка все равно поселяется в уголках розовых губ.       На холодильнике висит цветной лист с десятком правил, украшенный милыми и смешными наклейками, и это первое, на что натыкается взгляд Пак Чанеля, вплывшего в кухню практически незаметно. Затянутые в куцый хвост волосы чуть влажные, он в одних спортивных штанах, а на лице его расцветает маньячная улыбка. Словно волк, как тот, что воет у него на спине, он тихо подбирается к Бэкхену, и когда широкие ладони сжимают талию, тот вздрагивает, чувствуя, как по телу пробегает волна мурашек.       - Малыш Бэкки, ты был хорошим мальчиком этим утром? - низкий, пробирающий до костей шепот заставляет искры в глазах Бена вспыхнуть, он откладывает нож, которым до этого нарезал фрукты, и чуть склоняет голову, пряча довольную улыбку. Он знает, что сейчас игра начинается, и он так этого ждал, что теперь не может сдержать слабой дрожи в коленях.       Руки Чанеля скользят вниз, резко сжимая ягодицы, заставляя Бэкхена охнуть, а потом возвращаются вверх, на поясницу. Пак выше него на голову, и больше, чем скованным, он чувствует себя защищенным. Даже после прохладного душа, Пак остается горячим, и Бен едва сдерживается, чтобы не прижаться к широкой груди. Нельзя, не сейчас.       Все, что он может – это послушно ждать и следить, как пальцы младшего сминают и гладят его кожу, подбираясь к груди.       Чанель снова резко дергает Бэкхена на себя, поворачивая его голову и впиваясь в губы неожиданным поцелуем, но он только лижет его губы, чуть покусывая и всасывая в себя, а потом отпускает, замирая около уха.       - Я не слышу ответа, детка, - он почти касается уха, и напряженный старший не может сдержать жалобного вздоха, за что тут же получает весьма болезненный шлепок по бедру. - Ты такой сладкий... Кто-то снова ел сладости без разрешения?..       Бэкхен уже едва терпит, и его дыхание сбивается, почти превращаясь в хныканье, но Чанель закрывает его рот ладонью и с силой дергает на себя, начиная шипеть.       - Я простил тебя в прошлый раз, но ты снова делаешь те же ошибки? - Пак чувствует, как у него едва ли не пересыхает в горле. - Что теперь я должен сделать? Не слышу!       Бэкхен мягкий и податливый, он хочет его всего и сразу, и понимает, что уже не сможет остановиться. Он снова бьет раскрытой ладонью по молочному бедру, пальцами другой руки больно сжимая подбородок своего сладкого мальчика. Пак чувствует слабую дрожь Бена грудью, и его собственное сердце заходиться в сумасшедшем ритме. Наверное, если бы он только мог, он бы разорвал свою грудную клетку, раскрыл ребра и сунул бы туда этого нежного ребенка, чтобы остаться с ним одни целым навсегда.       - Папочка.. Папочка должен наказать Бэкки, - голос старшего звучит тихо и немного испуганно. По позвоночнику Пака проходит волна мурашек, и он резко и жестко хватает Бэкхена на руки, забрасывая его на плечо и сразу направляясь в спальню, к еще не собранной кровати.       Бен слегка брыкается, и они оба понимают, что постепенно, со временем игра превращается в реальность. Что у них больше нет шансов друг против друга. И им это чертовски по душе.       Добравшись до комнаты, Чанель почти грубо бросает Бэкхена на постель, а сам начинает шарить на полке над кроватью, сохраняя молчание. Старший пытается сесть на колени, и когда ему это удается, то Пак уже стоит перед ним с паддлом* в руках. Глаза его темные, как самая черная ночь, в них читается великолепное превосходство, и старшему кажется, что он может увидеть в них самые настоящие звезды.       От такого вида у него перехватывает дыхание, и все, что он хотел сказать, просто вылетает из головы. Ему остается только восторженно и послушно смотреть на своего Папочку.       Чанель казался ему сейчас, если не Богом, то кем-то очень на него похожим. Подтянутый живот; крепкие руки, на одной из которых выбит рукав, а на сгибе локтя другой аккуратная вязь из их сплетающихся имен, держали широкий паддл*. Над ключицами младший набил себе узор из алых роз, которые так шли к его темным волосам и чуть смуглой коже, заставляя Бена каждый раз мечтать выцеловывать эти места. Гибкая спина Пака почти вся была занята рисунком воющего на луну волка, и когда он разминал мышцы или двигался, то казалось, будто зверь на его коже оживает, пуская толпы колючих разрядов по телу старшего.       Все слова, что до этого лежали на языке Бэкхена, исчезают. Чанель поднимает с пола пояс от халата и подходит ближе, усаживаясь на кровать. Старший прекрасно понимает, что должно последовать дальше, и от этого сердце в груди замирает. Он послушно придвигается ближе, следом и вовсе ложась животом на колени Пака, а потом заводит руки за спину, прикрывая на мгновение глаза.       Чанель довольно хмыкает, а потом умело и быстро связывает чужие запястья так, чтобы старший не смог освободить их сам, но и не стер кожу в кровь. Когда с поясом покончено, Пак поднимает подол рубашки и опускает до колен почти ничего не скрывающие трусики Бена. Пальцами он оглаживает тонкую молочную кожу, а потом неожиданно бьет раскрытой ладонью - точно и твердо. Удары сыплются один за другим, пока ягодицы старшего не принимают розовый оттенок, а сам он не начинает содрогаться при каждом прикосновении.       - Малыш Бэкки понимает, почему он наказан?       - Д-да, Папочка, - голос Бэкхена немного срывается, но звучит отчетливо, чтобы не разозлить младшего. Он знает, что Пак ждет четких ответов, и что это еще далеко не конец. Через секунду удары возобновляются, но с большей силой. Чанель берет в руки паддл, и Бен не может сдержать редких всхлипов. Он дрожит и непроизвольно брыкается, но младший держит его слишком крепко, чтобы он мог уйти.       - Малыш Бэкки подумал над своими проступками?       - Да... Да, Папочка, - когда Чанель убирает паддл и касается его попы ладонями, а потом с силой бьет, Бэкхен чувствует, как лопается кожа, и вскрикивает. На ягодицах появляется тонкий алый след, Пак останавливается и сжимает плоть.       Резким и уверенным движением он раздвигает ноги младшего, пальцами недолго массируя сжимающийся вход. Он чувствует, как член Бена упирается ему в бедро, и тихо ухмыляется. Его маленький мальчик знает, чего хочет Папочка.       Шлепки осыпают теперь белые бедра Бена, переменяясь резкими ласками.       - Малыш Бэкки больше не будет так поступать?       - Да, Папочка!.. - голос старшего поднимается и тут же падает вниз, когда Пак дарит ему последний шлепок и останавливается. У него у самого начинает гореть рука, поэтому он знает, что чувствует сейчас его любимый. Он помогает ему подняться, снимая трусики окончательно, и перекинуть ноги через его колени.       Чанель неторопливо расстегивает пуговички на рубашке, в которую одет Бэкхен, параллельно поглаживая и сжимая его бока, оставляя едва заметные следы от пальцев, которые исчезнут через пару часов.       Старший начинает шмыгать носом, но Пака это не трогает. Он с превосходством смотрит в глаза Бена, опуская ладонь на его щеку и чувствуя, как тот льнет к нему. Его глаза влажные, а розовые губки приоткрыты.       - Малыш Бэкки очень любит Папочку. Папочка разрешит Бэкки извиниться? - умоляюще просит Бэкхен. Чанель резко хватает его за волосы, притягивая к себе, больно впиваясь в губы, скорее кусая, чем целуя, а потом развязывает его руки, давая некую свободу действий.       Старший опускается на пол и устраивается на коленях между ног Пака, смотря на него сверху вниз. Тонкие ручки ласково гладят внутреннюю часть его бедер, подбираясь к паху. Не рискуя дразнить, Бэкхен сразу же оттягивает резинку спортивных штанов, понимая, что на младшем нет белья, и освобождает полу возбужденный член, украшенный пирсингом. Музыкальные пальчики обхватывают плоть, и Бэкхен двигает рукой несколько раз, а потом касается головки губами в невесомом поцелуе.       Он снова поднимает взгляд, ожидая одобрения, а потом открывает рот и высовывает язык, облизывая круговыми движениями, помогая себе рукой. Еще несколько таких манипуляций, и член в его руке начинает твердеть. Бен незаметно улыбается, чувствуя руку в своих волосах, и впускает его в свой рот, начиная не быстро двигать головой, получая от этого самое настоящее удовольствие, которое для него не сравниться ни с чем другим.       Рот быстро наполняется слюной, но член для него слишком большой, и не помещается целиком. С причмокивающим звуком он выпускает его, придерживая рукой и скользя губами вниз. Хриплое дыхание и редкие низкие стоны Пака кажутся музыкой для ушей, Бэкхен наклоняется ниже, прогибаясь в спине, и начинает целовать яички, после снова возвращаясь вверх. Он смотрит на лицо младшего, встречаясь с помутневшими, черными глазами, облизывает губы, невинно хлопая ресницами. О какой, конечно, невинности может идти речь, но на Пака это действует безотказно - он запрокидывает голову назад, опираясь одной рукой на кровать, а другой дергает Бена за волосы, заставляя снова открыть рот.       Бэкхену остается только послушно расслабить горло и прикрыть глаза. Чанель вбивается в него с сумасшедшей скоростью, но каким-то немыслимым образом старший успевает еще издавать тихие мычащие довольные звуки. В голове все застилает туманом, и младший немного замедляется, давая старшему отдышаться. Бэкхен присасывается губами к головке, останавливая бедра младшего, расслабляет горло и позволяет члену почти полностью войти в его рот, касаясь дальней стенки металлической сережкой. Он рискует, но все равно, прикрывая глаза, подавляет рвотный рефлекс и делает несколько глотательных движений.       И тогда Пак уже не сдерживается, больно дергая за волосы и кончая. Бен послушно сглатывает, облизывая покрасневшие губы, и снова смотрит вверх. В горле першит, из уголков рта по подбородку стекают капельки слюны, и Чанель стирает их большим пальцем, поглаживая старшего по щеке.       - Хороший мальчик, Бэкки. Иди ко мне, - Чанель помогает Бэкхену подняться и усаживает его к себе на колени, обнимая за тонкую талию и прижимая к себе. Свободной рукой он поглаживает его между ног, а потом целует. Сначала невесомо, легко касаясь губами его рта, а потом более настойчиво, пока Бен не начинает сам тянуться к нему.       Руками он обнимает младшего за шею, прикрывает глаза, позволяя вести себя и удовлетворенно вздыхая, как если бы он дождался исполнения своей мечты.       Пак вылизывает его рот, касаясь неба и проводя по ряду зубов, а потом перехватывает язык, втягивая его в себя и посасывая, как самый сладкий в мире леденец. И когда он отстраняется, губы Бена болят и ноют.       Чанель снова берет старшего на руки, укладывая на постель, придвигаясь ближе. Он подкладывает подушку ему под спину, а ноги кладет на свои колени, распахивает рубашку и завороженно смотрит, долгое время всего лишь поглаживая ладонями бока и молочные бедра. Бэкхен тонкий и гибкий, балет несомненно пошел на пользу его фигуре. Его кожа белая и чистая, и Пак почти сходит с ума от этого контраста с его обколотым татуировками телом. Они гармонируют друг с другом, создавая неповторимую красоту, срастаясь в целое и пресекая на корню все возможности разделиться.       Член Бэкхена напряжен, а розовая головка налита кровью, от каждого нежного касания Чанеля он судорожно вздыхает. В каждом месте, где он прикасался, кожа горит огнем, и ему так хочется попросить его поторопиться, но он даже не смеет открыть рот, потому что это будет неправильно. Он не имеет права указывать ему, только лишь послушно ждать своего вознаграждения за повиновение.       Пак нависает над ним, снимая с полки над кроватью смазку и бросая ее рядом с собой - банка с лубрикантом хоть и довольно большая, но уже наполовину пуста. Он переплетает пальцы одной руки с пальчиками Бена, поднимая их за его голову, и снова касается таких желанных губ. Он ведет вверх, целуя лоб, брови, прикрытые на мгновение веки. Осыпает невесомыми касаниями щеки и нос, скользит по подбородку и опускается на шею, задевая чувствительную область под ухом.       Далее губы проделывают дорожку по ключицам к груди, и Чанель зубами хватает сосок, слыша ласкающий слух вскрик. Свободной рукой он гладит живот своего мальчика, задевая острые тазовые косточки и надавливая в самом низу, и отстраняется только тогда, когда сосочки Бена темнеют, а сам он начинает жалобно хныкать.       - Я хочу, чтобы ты перевернулся на живот и поднял попку, - Пак поднимается, наблюдая за тем, как Бэкхен послушно переворачивается, руками подтягивая к себе подушку и поднимая бедра, немного расставляя колени и прогибаясь в спине, чтобы младшему было удобнее. - Умница, малыш Бэкки.       Чанель ведет руками по голеням, переходя на бедра и сжимая их пальцами, придвигается ближе. Его мальчик такой нежный и мягкий, что от него просто невозможно оторваться, поэтому он целует его спину, спускаясь по позвоночнику и останавливается только на ягодицах. Кожа все еще красная, и Чанель вылизывает это место, словно пытаясь залечить ранки.       Ладони младшего поднимаются вверх по внутренней стороне бедер, и Бэкхен стонет громче, пока он пальцами раздвигает его попку. Он едва может контролировать свой голос, чтобы не закричать, поэтому прогибается в спине сильнее, когда влажный язык касается его входа и лижет сжимающееся колечко. Бен непроизвольно подается назад, но сильные руки Чанеля крепко сжимают его, оставляя алеющие следы.       - Папочка, - протяжно стонет старший, поджимая пальчики на ногах и слабо ерзая коленями. Несколько минут пыток перемежаются короткими перерывами, когда Пак целует его ягодицы или прикусывает их, отрезвляя затуманенную голову Бена. Он мнет подушку, рубашка сворачивается и мешает, и когда Чанель замечает это, он поднимается, шлепая Бэкхена по бедрам, и помогает ему раздеться окончательно.        Чанель поднимает его и прижимает к своей груди спиной, осыпая шею короткими поцелуями, оставив пару алеющих следов. Одной рукой он поглаживает его внизу живота, а другой открывает баночку с прозрачной, ничем не пахнущей смазкой (потому что его мальчик пахнет лучше всего в этом мире). Бэкхен чувствует, как вновь напряженный член Пака упирается ему в поясницу, и тихо скулит, прикусывая губы.       - Бэкки может коснуться Папочки? - поворачивая голову и почти касаясь губами подбородка младшего, просит Бен, ожидая разрешения и, получив его, заводит руку за спину, касаясь рукой плоти Пака и двигая ею вверх-вниз. Пальчиками обводя головку, Бен скользит ниже, прикасаясь к яичкам и едва сжимая их в ладони, выбивая из груди младшего хриплый вздох одобрения.       Через несколько минут Чанель остановил старшего, кусая его за плечо, пока тот не вскрикнул, судорожно дернувшись. Нельзя было позволять ему слишком многое, не сейчас, когда он настолько хочет его, этого сладкого мальчишку, что готов уже бросить все и сдаться в его плен.       Пак грубо толкает его в спину, заставляя отстраниться, падая на локти, и прогнуться в пояснице, открывая вид на чуть влажную от слюны дырочку. Не церемонясь, он вгоняет в узкий проход сразу два обильно смазанных пальца, начиная двигать рукой, вслушиваясь в эти мелодичные напряженные вздохи, которые издает Бэкхен. Несомненно, он талантливый ребенок, и поэтому легко мог стать еще и великолепным певцом, помимо совершенного танцора.       Постепенно добавляя еще пальцы, Чанель наклоняется, чтобы поцеловать ягодицы любимого, а потом больно укусить, оставляя следы от собственных зубов. Эти отметки потом будут сходить еще долгое время, но какое же удовольствие они приносят обоим, когда взгляд случайно натыкается на них. Это словно самое большое доказательство того, что их тела принадлежат лишь друг другу и больше никому.       Когда он решает, что этого достаточно, Пак шлепает Бена по ноге, давая время перевернуться, а сам поднимается, сдергивая с себя штаны окончательно, оставляя их на полу у кровати и открывая вид на упругую задницу и крепкие ноги. У Бэкхена глаза уже затянуты пеленой, он почти не в себе, готовый умолять и просить большего, он завороженно смотрит, как младший склоняется над ним, а потом целует в лоб, спускаясь к зудящим губам. Ему остается только быть послушным и податливым, вовремя раскрывая рот и укладывая ладошки с аккуратными пальчиками на его плечи.       Чанель отстраняется так же неожиданно, как и хватает старшего под коленями, притягивая ближе и заставляя скрестить лодыжки за своей спиной. Он помогает себе рукой, и уже через секунду Бен ощущает, как головка члена упирается в его вход, дразня и не давая самого желанного. Не отдавая отчета в собственных действиях, Бэкхен чуть приподнимается на локтях, тут же падая обратно, когда взгляд Чанеля впивается в его лицо. Он тихо хнычет, не смея вслух просить большего, пока Пак, ухмыляясь, рассматривает его.       Бен кажется ему таким светлым и сияющим в этот момент, как если бы весь свет пробрался ему под кожу и подсвечивал его изнутри.       Пак входит в него медленным, но уверенным движением. Легкий дискомфорт практически не отвлекает, потому что он уже полюбил и это чувство боли, поэтому он только выдыхает, расслабляясь и позволяя делать с собой все, что угодно.       Он знает, что Папочка не перейдет черту, потому что он любит его и заботится о нем.       Чанель входит до конца, а потом останавливается, разглядывая своего встрепанного Бэкхена. Он лежит перед ним совершенно распростертый и беззащитный, и он настолько красивый, что Пак не может оторвать взгляда, пытаясь за эти жалкие секунды впитать его всего в себя, запомнить так, чтобы Бен представал перед ним в любой момент. У него с десяток таких фотографий в телефоне, сделанных в порыве, но сейчас так не хочется портить момент, когда грудь старшего быстро вздымается, пытаясь дыханием подавить рвущиеся наружу просьбы.       Легкий смешок прорывается из него, и Чанель уверенно бьет старшего по бедрам, привлекая к себе внимание, заставляя Бена посмотреть на него внимательно. Все его просьбы читаются по глазам, и Пак, не выдерживая, рычит:       - Малыш Бэкки хочет большего, не так ли? - младший гладит его по бокам, останавливаясь руками на бедрах, и неожиданно начинает двигаться, все же заставляя Бена сдавленно вскрикнуть и на мгновение широко распахнуть глаза. Головка члена бьет прямо по простате, и Бэкхен чувствует себя оголенным нервом, к которому где ни прикоснись - всюду боль и удовольствие.       Почти неожиданно его настигает резкая боль от пощечины, но возбуждение и не думает спадать. Не прекращая мощные толчки, Чанель чуть склоняется, хватая пальцами узкий подбородок Бэкхена.       - А что малыш Бэкки должен сказать, когда Папочка дает ему то, что он хочет? - его голос больше походит на самодовольный рык.       - Спасибо, Папочка, - едва понятно стонет Бэкхен, когда пальцы Чанеля скользят дальше, отпуская его, а потом перехватывая его бедра удобнее. Его плечи уже блестят от пота, он вцепляется пальцами в спину Чанеля, оставляя красные следы-полумесяцы от ногтей, а потом исступленно ведет вниз, превращая их в алые царапины.       И если у Пака кто спросит, то он наверняка не оправдается домашней кошкой. Когда кажется, что воздух в комнате разогревается до предела, а руки младшего сильнее напрягаются, он наклоняется ниже, не останавливаясь, и шепчет:       - Имя... Позови меня по имени, - он почти касается губами мочки уха. Бэкхен уже едва не задыхается, спиной он ерзает по простыням, когда младший вбивается в него, и все его тело уже болит. Но он послушно обнимает руками его за шею, шепча заветное слово.       Чанель отстраняется на мгновение, укладываясь рядом и переворачивая старшего на бок, поднимая его стройную ножку под коленом, и снова входит, выбивая очередной полу стон или полу всхлип.       Он сам уже на пределе, но ему кажется, что его тело играет с ним злую шутку - напряжение собирается в нем в тугой ком, но никак не дает прорваться наружу. Пак ускоряется, губами и зубами впиваясь в шею Бена, их бедра сталкиваются с пошлым шлепком, и он почти умирает от этого мелодичного и тянущегося стона: "Чан... Чанель..."       Бэкхен уже до предела разгорячен, и теперь к ощущениям добавляется легкое жжение, когда член Чанеля снова и снова входит в него. Он знает, что ему нельзя прикоснуться к себе, поэтому он поднимает одну руку за голову, вплетая пальцы в разметавшиеся волосы младшего, и прижимает его ближе к себе.       Желанная разрядка никак не наступает, но Пак чувствует ее приближение. Он переворачивается, усаживая Бэкхена спиной к себе.       - Двигайся, малыш, - хриплый бас пробирает до костей, и Бен едва понимает, что он должен делать, по инерции приподнимая попу и опускаясь на чужую плоть. Он кажется себе одной большой чувствительной точкой, но ничем не может себе помочь. Он почти срывает голос, потому что терпеть такие сладкие пытки молча просто невозможно.       Чанель поддерживает его за бедра, помогая, и уже через секунду они снова набирают темп, заполняя пространство вокруг себя жаром и скулящими звуками. Бэкхен делает еще несколько движений, и чувствуя скорую разрядку, младший шлепает его по ягодицам, заставляя сжаться.       Старший кончает первым, чувствуя, как по позвоночнику проходят колючие, почти болезненные разряды, а перед глазами темнеет до черноты, и голову заполняет бесконечный монотонный гул. Он приходит в себя только, когда Чанель уже выходит из него и бережно укладывает на постель, не забывая в это время целовать его, куда только дотянется. Дыхание никак не желает приходить в норму, и поэтому судорожный шепот Бэкхена все еще прерывается короткими всхлипами.       - Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя, - не прекращает он, чувствуя, что ресницы и щеки мокрые от неконтролируемых слез.       Пак ненадолго отстраняется, целуя Бена в ключицу, и выходит из комнаты, возвращаясь в течение полуминуты со смоченным теплой водой полотенцем, чтобы не оставлять старшего одного. Он знает, что Бэкхен сейчас слишком чувствительный, чтобы быть в состоянии принять душ, поэтому он просто пытается его успокоить, становясь на колени по обе стороны его ног.       - Ты умница, малыш Бэкки. Мой сладкий мальчик, - тихо шепчет Чанель, успокаивая своего возлюбленного, свою половинку. Мягкой тканью он ласково ведет по его шее, плечам, следом оставляя дорожку невесомых поцелуев. Его руки и губы доходят до острых молочных коленок, а потом и до поджимающихся пальчиков на ногах.       Чанель целует каждый, отмечая едва слышные полу стоны удовольствия.       Он пытается попутно легко массировать его мышцы, нежно касаясь пальцами, и старший вздрагивает, потому отголоски удовольствия еще слишком яркие в нем, и не дают забыться.       Пак поднимается, и Бен чувствует легкую тревогу, желание позвать и попросить остаться, но этого не требуется. Младший просто поднимает простынь и ложится рядом, прижимая совершенно податливого Бэкхена к себе. Это бесконечное чувство покоя наполняет их обоих с головой, и каждый расслабляется, забываясь в нем.       Им больше никто не нужен, кроме друг друга.       Чанель гладит Бэкхена по спине и рукам, пока тот просовывает ногу между его и придвигается ближе, утыкаясь носом в ямочку между ключицами, вдыхая запах своего мужчины всей грудью. Паку остается только довольно усмехнуться и прижать этого вечного ребенка ближе к себе, перебирая мягкие пряди волос успокаивающими движениями.       Он знает наверняка, что все его коллеги по гаражу, такие же чокнутые ночные рэйсеры просто обкончаются, если узнают, в кого влюблен всем сердцем неотесанный бесбашенный мужлан Пак Чанель, но ему плевать, поэтому он всего лишь низко шепчет в маленькое ушко Бена:       - Я тоже люблю тебя, мой Бэкхенни.       The End.       _________________________________________________       *паддл – инструмент в виде вытянутой пластины с рукоятью. Используется в эротических играх при спанкинге. Бывают различной величины (толщины, веса, площади), с закругленными углами, с отверстиями или без. Изготавливаются из дерева или толстой кожи.