One flew east, one flew west

Лязг механизмов едва ли возможно заглушить самым громким воплем. Тяжелый пар прорывается между огромными шестеренками, без устали работающими, со скрипом и визгом соприкасающимися с другими частями огромной машины. Комбинат работает в полную силу, ему ничто не может помешать, пусть даже армия недовольных вломится в тяжеленные двери цехов, начнет крушить все подряд. Смелые обезумевшие кретины, сидели бы да помалкивали, так нет же, кинулись в самое сердце гигантской Системы и покрикивают что-то. Раскаленные удушающим газом щипцы хватают бунтарей за головы, поднимают над землей, над ярко-оранжевой жижей в котлах, трясут, переворачивают. Подходят специальные люди в костюмах, вроде скафандров, распарывают пойманных бедняг, ковыряют что-то в колесиках и винтиках, потом достают толстенные иглы с нитками... Швабра Бромден вскрикивает и резко подскакивает на кровати. Ремни туго удерживают его, все пациенты еще спят сладким сном, только овощи что-то бубнят себе под нос. Вождь поворачивает голову, смотрит на Макмерфи. Маленький, не больше младенца, он лежит так, будто его только-только привезли, а между тем Бромден уже успел позабыть, как сидела на рыжих вихрах черная шапочка – неизменный атрибут того, прежнего, рыжеволосого и наглого врага мисс Гнусен. Черные круги вокруг глаз, пластилиновое лицо, бессвязное бормотание – вот и все, чем можно охарактеризовать нынешнего Макмерфи. Но он не обычный овощ, вовсе нет. Он может ходить, реагирует на обращения, кое-как отвечает. И он вовсе не против мисс Гнусен, которая, в отличие от пациентов, вновь оживала с каждым днем, с каждым новым прибывшим в ее маленький Комбинат. Вождь Бромден вздрагивает и отворачивается, надеясь еще немного подремать. Очнулся он в маленькой тускло освещенной комнатке, напоминающей Шоковый шалман. Стены покрыты листами металла, на котором ясно виднелись следы чьих-то когтей, силуэты людей, будто их насильно припечатывали к холодной поверхности, а потом убирали, довольно оглядывая результат. На полу горстками валялся пепел. Швабра Бромден обернулся назад, но движение стеснили крепкие ремни, связывающие его по ногам и рукам. Задняя стена ничем не отличалась от других двух. "И впрямь шалман," – пронеслось у него в голове. Индеец решил лечь и смирно ожидать дальнейшего, отвернулся и еле сдержал крик. Над ним нависал Билли Биббит и что-то шептал. Никак не разобрать, а губы движутся, будто листья на ветру. Бромден шумно сглотнул, увидев наскоро зашитую шею, стало тошно. Вслед за Билли зашел Хардинг, потом Макмерфи. Дейл все машет руками, чертовы белые голуби, а Рендл улыбается, так тихо, спокойно, будто он действительно один из них – псих, опасный для общества. В комнате гаснет последний свет, и слышен лишь звук шестеренок, звон, свист, лязг колес, шурупов, и он так давит на уши, что кажется, будто голова вот-вот лопнет, если, конечно, она еще на плечах... Бромден просыпается в холодном поту, тяжело дышит, сердце дико бьется в груди. Но все это заглушает звук водопада, самого настоящего, из детства, только рыбу там не ловят.