Новое поколение талантов

В разгар летнего солнечного дня аэропорт кишмя кишил сновавшими туда-сюда и суетящимися людьми. Несмотря на то, что последние деньки августа уже подходили к своему концу, и сентябрь, внезапно подкравшийся к порогу, уже лениво ожидал, когда он передаст ему эстафетную палочку времени, жара в американских штатах стояла неимоверна. Толпы людей, ожидающих своего рейса или готовящихся на посадку, изнывали от зноя, стараясь поменьше двигаться и находиться подольше возле спасательных кондиционеров, вальяжно развалившись в креслах и без конца выпивая минералку из небольших пластиковых бутылок. Среди всей этой разношёрстой толпы, собранной со всех концов света и галдящей на всевозможных языках, промелькнули чьи-то соломенные вихры. Поступив в престижную академию N.G.T. на медицинский факультет, который ещё с детских лет стал целью его жизни, Артур Кёркленд полностью осознавал и почти смирился с мыслью, что ему придётся оставить свою любимую дождливую Англию и переехать в обитель сумасбродства, разврата и фаст-фуда, именуемую Соединёнными Штатами. Но когда он, привыкший к умеренному климату и температурам, не превышающим двадцатиградусную отметку, вышел из самолёта и окунулся в котёл удушающей жары, то уже всерьёз стал подумывать о том, что цель всей его жизни, пожалуй, вовсе и не целью была, и что она вполне может перенестись на попозже. Куда-нибудь в следущую жизнь. Настроение у англичанина было самое что ни на есть прескверное. Таща за собой большой тёмно-синий чемодан на колёсиках и попутно обмахиваясь какой-то газеткой, схваченной возле рекламного стенда у аэропортских магазинчиков, Артур выискивал в толпе своего старшего брата и бранился сквозь сжатые зубы. Бесконечно хмурясь и отпугивая шедших навстречу людей своим чересчур мрачным видом, он, кажется, заметил в толпе знакомую рыжую макушку и поспешно направился к ней, стремясь поскорей завершить свои мучения. Как он и ожидал, это оказался его старший брат, Скотт Кёркленд, который добродушно ухмыльнулся, наткнувшись взглядом на Артура: - А вот и наш маленький Арти! Братишка, ты чего такой хмурый? Да у тебя же взгляд серийного убийцы! - Перестань издеваться, Скотт, - пробурчал Артур, видя, что брат при своих словах довольно улыбался. Видимо, он заранее знал о реакции младшего на погоду. Рыжий лишь весело рассмеялся: - Ты ведь знал, на что идёшь, Арти, так что не будь букой. Лучше обними своего брата, мы же сто лет не виделись! И он заключил в крепкие братские объятия блондина, снова тихо начавшего ворчать что-то про 'телячьи нежности'. Однако ворчливый юноша всё же обнял брата в ответ, оттаяв немного и коротко вздохнув. Они действительно последний раз виделись около семи месяцев назад, когда Скотт приезжал домой на рождественские каникулы. Старший уже три года учился в той самой академии, в которую только что поступил Артур, успешно проявляя себя на поприще журналистики, и приезжал домой крайне редко, всё больше времени проводя в Америке. - Скотт, от тебя опять сигаретами пахнет, - слегка поморщился блондин, расцепляя объятия, - ты же, вроде, бросал курить. - Я с тех пор уже третий раз бросаю, - снова хохотнул рыжий, подхватывая ручку чемодана из рук брата, - да вот всё никак не выходит. Тёмные времена настали. - Если посчитать, так у тебя эти времена и не прекращались, - фыркнул Артур, - эй, ты чего это чемодан у меня забираешь? Я тебе что, старшеклассница? Сам донесу! - Успокойся, братишка, лучше расслабься и поблагодари меня за несказанную помощь, - подмигнул Скотт, - на тебе же лица нет. Лучше я сейчас понесу твой чемодан, а то грохнешься вдруг в обморок от перегрева, и мне придётся ещё и тебя тащить на горбу. Больно нужно мне такое счастье. И Кёркланды, бурно переговариваясь, двинулись по направлению к выходу из аэропорта. - И что же, здесь всегда такая жара? Теперь я совершенно не сомневаюсь, что попал в Ад! – проворчал Артур, выходя вслед за старшим братом из автобуса. Проехав пару километров в раскалённом транспорте, он снова стал угрюмым и злым, даже сильнее, чем раньше. Без конца ругаясь на 'тупую Америку' и 'адские машины', он отпугивал от их сиденья всех остальных пассажиров, ехавших в автобусе, своей тёмной аурой недоброжелательности. - Не ной раньше времени, братец. Вот увидишь, в скором времени температура спадёт, осень здесь не бывает жаркой. А зимой ещё жаловаться будешь, что холодно. Зубами чечётку научишься отбивать. - Что за дикая страна, - тихо простонал блондин, накидывая на голову рубашку, вытащенную из чемодана, чтобы солнце не так сильно напекало макушку, - и как ты здесь сам выживал, когда приехал? - Ну, я изначально был не таким нежным, как ты, - усмехнулся Скотт, за что получил от брата убийственный взгляд, - и не смотри на меня так. Вспомни, как мы с родителями отдыхали пару лет назад в Австрии. Тогда ещё внезапно морозы ударили и, когда мы все вместе катались на лыжах, кто остался один в доме, пряча нос под одеяло? - У меня тогда насморк был, я не хотел получить осложнения! – огрызнулся Артур под смех предавшегося воспоминаниям рыжего, - вспомнил тоже… лучше скажи, что мне теперь делать! - Привыкать, а что же ещё. Конечно, если ты не готов к таким суровым жизненным испытаниям, то в любое время можешь вернуться домой. - Слушай, ты можешь хоть ненадолго побыть серьёзным?! – вскипел Артур, чем рассмешил Скотта ещё сильнее. Широкие брови его сурово сдвинулись, а кончики ушей опасно покраснели. Слегка успокаиваясь, рыжий растрепал его волосы: - Ну ты же сам знаешь, что нет, братец. Не дуйся, лучше погляди вперёд, мы ведь почти пришли. Недовольно устремив взгляд вперёд, как велел ему брат, Артур внезапно перестал хмуриться, восхищённо любуясь открывшимся ему видом. Два величественных здания, окружённых забором из витиеватых узоров, возвышались перед его глазами, устремляясь остроконечными куполами в небо. Белоснежные, украшенные толстыми колоннами и великолепно выполненной лепниной, они даже слегка слепили глаза, отражая лучи полуденного солнца. Стоявшие посреди немаленькой территории, густо засаженной деревьями и усаженной цветами, здания академии N. G. T. смотрелись крайне презентабельно, вызывая в воображении Артура мысли о Белом доме. Раньше англичанин видел их лишь на фотографиях в Интернете и тайно любовался ими, погружаясь в мечты о том, как взойдёт по их мраморных ступеням и окунётся в атмосферу студенчества и бесценных знаний. Он всё ещё не мог поверить, что сумел пройти огромный конкурс и оказаться в числе студентов. Его глаза загорелись огнём восхищения и гордости. Даже непонятно, чем он больше гордился: собой или своей академией. - Смотри челюсть не урони, - улыбнулся Скотт, ведя брата вдоль тёмно-серого забора и сам украдкой любуясь чудесным творением строителей, - помню, я так же глядел на них в первый раз. Многие пятикурсники до сих пор так глядят порой. - Я их полностью понимаю! – выдохнул Артур, сворачивая с рыжим за угол забора и проходя вдоль академии с другой стороны, - просто чудесно! - Между прочим, это творение рук выпускников самой академии. Раньше ведь здесь всё было гораздо скромней, здания построили буквально лет пять назад. - И не скажешь даже… как будто вчера достроили, - проговорил блондин, последний раз бросая взгляд на белоснежные стены. Потом ещё налюбуется. Пять лет впереди. - Ты, кстати говоря, будешь учиться в том, что справа. Там все математики заседают. - Получается, мы с тобой будем в разных зданиях? - Да, но видеться всё равно будем частенько. Не на разных полярных кругах же они находятся. Да и потом, существует много совместных мероприятий для всех студентов, так что ты даже соскучиться не успеешь. Да, а вот, кстати, и наше общежитие. И Скотт указал пальцем на пятиэтажное здание, выкрашенное сероватой краской, к которому они держали путь. - Вот и новый дом, - машинально уже чуть нахмурившись, Артур рассматривал общежитие, перекинув через плечо уже ненужную рубашку, - и как тебе здесь живётся? - Поверь мне, скучать тебе не придётся, - ухмыльнулся рыжий, открывая перед братом входные стеклянные двери и запуская в холл здания, - здесь у нас публика разношёрстная, но весёлая. Заинтересованно кивнув, Артур облегчённо вздохнул от нахлынувшей прохлады и стал осматриваться вокруг, неспешно следуя за братом. Пол в холле был покрыт прохладным скользковатым камнем, отполированным швабрами, от которого эхом отдавался стук каблуков туфель и ботинок снующих вокруг студентов. Весело галдящая молодёжь таскала за собой сумки, встречала друзей-однокашников, вернувшихся с каникул из дома, или же просто, развалившись на кожаных диванах, расположенных у стен, ждала распределения по комнатам, оперевшись на свои чемоданы и отдыхая. Как сообразил англичанин, это были новички, возможно, его будущие однокурсники. Артур с лёгким интересом скользил взглядом по юношам и девушкам всевозможных национальностей, переговаривающихся между собой. Тут его взгляд наткнулся на парочку парней, один из которых громко разглагольствовал о чём-то, бурно жестикулируя руками. Лицо англичанина непроизвольно скривилось. Кёркленд очень не любил Америку. Не любил её климат, культуру, еду, города, одежду, попсовую музыку и глупые фильмы, которые производились в ней. Со всем этим он ещё смог бы смириться. Но было ещё кое-что, что Артур ненавидел всеми фибрами души гораздо больше вышеперечисленного. Сами американцы. Являясь полной противоположностью чопорным англичанам, они слишком громко разговаривали, обладали, на взгляд Артура, отвратительнейшим юмором, коверкали благородный английский язык его страны и, что самое возмутительное, мнили себя властителями мира сего. Кёркленд был воспитан в традиционной британской семье, где ему с детства привили любовь к классике, хорошему вкусу и безупречным манерам; он был убеждён, что главное в человеке – это рассудительность, упорство и самосознание. Он, как истинный представитель своей страны, был, пожалуй, чересчур гордым и слишком серьёзным, благоговел перед историей своего великого государства и был не лишён благородного патриотизма. Поэтому взбалмошные и распущенные американцы, появление страны которых, между прочим, напрямую было связано с англичанами, провозгласившие себя героями и спасителями всей планеты, вызывали у Артура только грандиозное раздражение и рвотные потуги. И вот сейчас типичный представитель американской нации, поблескивая стёклами прямоугольных очков и вскидывая вверх кулак, что-то громко рассказывал своему брату-близнецу, выглядевшему гораздо тише и незаметней оратора: - …пойми, Мэтт, это ведь начало новой, совершенно другой жизни! Перед нами откроется столько новых перспектив и шансов показать себя! Раз руководство этой замечательной академии посчитало нас достойными учиться здесь, то грех не воспользоваться шансом проявить все свои возможности и показать себя, как лучших студентов! А мы сможем, ведь мы с тобой – граждане великой страны! Америка ещё будет гордиться нами! И парень стукнул себя кулаком по широкой, накачанной груди и закрыл глаза, выражая этим жестом весь свой дух патриотизма и стремления. Брат с сомнением посмотрел на него, робко улыбнувшись; видимо, ему не раз приходилось слышать подобные речи. Многие молодые люди, сидящие рядом, с интересом прислушивались к воодушевлённой тираде: некоторые смотрели на американца с лёгкой усмешкой, у других же читалось в глазах некое уважение и поддержка. Артур же в ответ на сие выступление лишь возмущённо фыркнул, показав в этом всю свою ненависть к подобным типам. И тут он внезапно почувствовал, как пол резко уходит из-под его ног. Проехав на спине пару метров и больно стукнувшись затылком, англичанин парой громких недвусмысленных выражений высказал всё, что он думает о треклятых полах в этом общежитии и о тех, кто эти полы натирает. Уши его слегка покраснели оттого, что теперь все взгляды студентов, находившихся вокруг, были теперь устремлены на него. Какое грандиозное падение! Теперь наверняка все будут знать его как 'того-самого-парня-который-грохнулся-на-ровном-месте-посреди-холла-в-самый-первый-день-заселения'. - Хэй, герой пришёл на помощь пострадавшему! Вставай, чувак! Тут Артур увидел перед собой широкую, крепкую ладонь. Недоверчиво сощурившись, он поднял взгляд вверх по протянутой руке и с превеликим неудовольствием увидел над собой лицо того самого крикливого американца. Пшеничные волосы, тонкими прядями спадавшие на лоб, обрамляли чуть округлое, слегка мальчишеское лицо, а голубые глаза за стёклами очков светились огнём самодовольствия и важности. Улыбнувшись британцу голливудской улыбкой и наклонившись ниже, он будто бы не замечал неприязненно сощурившихся глаз Кёркленда. Англичанин грубо оттолкнул руку американца и, буркнув, что и сам в состоянии подняться, стал вставать, отряхиваясь. Внезапно в его голову пришла мысль, что если бы безголовый парень не разглагольствовал так бурно о величии своей нации, то Артур бы и не обратил на него внимания, и тогда точно бы не свалился. Это разозлило его ещё больше. Хмурясь, как большая туча, он рывком встал и поправил свою одежду. Американец же продолжал смотреть на него со своей глупой улыбкой. "Точно идиот", - не без удовольствия подумал британец. - А ты забавный, - улыбнувшись ещё шире, парень в очках ткнул пальцем точно между сердито сдвинутых бровей Артура, - не хмурься, бровастик! Скотт, с нескрываемым любопытством смотревший на это представление со стороны, тут весело расхохотался, запрокинув назад голову. Сам же Артур, чуть не задохнувшись от такой наглости, гаркнул прямо в лицо улыбчивому американцу: - Отвали от меня, придурок!! И он, задрав нос чуть выше, чем нужно было, гордо удалился по направлению к лестнице на второй этаж, таща за собой всё ещё хохочущего брата. Американец же, пожав плечами, направился обратно к своему дивану, совершенно не обратив внимания на грубость Артура.