Emptiness everywhere

— Удачи тебе, — прозвучал ледяной голос из коридора, и вслед за ним послышался хлопок закрывающейся двери. Он ушёл? Конечно, ушёл. Это просто невероятно, так не должно быть. Выключаю везде в доме свет и, захватив с собой еще полную бутылку коньяка, в полной темноте иду в гостиную. Нахожу руками диван и с глубоким вздохом сажусь, запрокинув голову на спинку. Не закрывая глаза, рисую пальцами перед собой в воздухе разнообразные картинки, а в голове всё еще прокручиваю сегодняшний вечер. Всё могло быть иначе. Даже именно сейчас всё могло быть по-другому, если бы не наше непонимание. И моё недалёкое сознание вместе с упёртостью и заторможенностью. Идиот. В самые ответственные моменты я недооцениваю обстановку. В самые важные минуты я оказываюсь вдруг эгоистичным обезумевшим глупцом. Всегда после того, как я поссорюсь с дорогим мне человеком, будь то любимый, родственник, друг — неважно, мне становится дико пусто. Пусто везде. В глазах, в голове, в этой комнате, в городе, в целом мире. Отпадают все возможные и невозможные желания, мысли и чувства. Кажется, именно в этот момент, когда сижу один в четырёх стенах, понимаю, что у меня в груди вместо души обычный пыльный пустой мешок. Душа уходит во время криков, оскорблений, недовольных взглядов, во время буйства ярости и непонимания. Нет, она не высыпается, не выливается, не выходит с потом, не выветривается, я сам её выплёвываю. Словами. По чуть-чуть, по грамму опустошается тот сосуд, в котором таятся чувства и светлые воспоминания. Смотрю в никуда… и ничего не хочу. И даже не понимаю: зачем вся эта ненависть? Неужели нужно было именно так себя вести, чтобы решить проблему? Хотя проблема-то и не решена. От осознания всей своей никчёмности начинает сводить челюсть, а руки так и норовят вот-вот затрястись от какого-то непонятного холода. А я всё сижу и ничего не делаю, ни о чём не думаю. Хотя можно было сразу же подойти, взять за руки и сказать всё, что чувствуешь. Рассказать о том, что всё это мелочи, что жизнь, Господи, жизнь так безумно коротка, и тратить её на обиды и гнев ужасно жестоко. А я всё сижу, вместо того, чтобы прижавшись губами к тёплой щеке, снова обнимать родного человека. Но я ничего не предпринимаю, потому что уже поздно. Уже сводит челюсть, и трясутся руки. Словно Дориан Грей — прекрасный и независимый снаружи и мерзкий, изуродованный внутри. Ненавижу. Я пуст. Вот уже как четверть часа я мёртв. Гнию в одиночестве, безмерно глуша обжигающую жидкость, вовсе не замечая боль в голове и горечь на языке. Сердечно приветствую себя в своем мавзолее. Добро пожаловать в место, где я проведу всю оставшуюся вечность. Надеюсь, я здесь приживусь. Довольно ухмыляюсь и, легко вздохнув, отвожу руку с бутылкой назад, за спинку дивана. И разжимаю пальцы. Театр одного актёра. Концерт одного музыканта. Жалкого меня.