Ты мне нужен...

Ален привык к этому отражению. В своей бледной коже и поседевшим волосам, блеклым глазам и немного впалым щекам. Он привык к худобе и шрамам на теле. Он привык к тому, что больше никогда не станет нормальным, хотя, скорее он просто согласился с таким выбором судьбы, понимая, что в этот раз бороться слишком абсурдно и совершенно не логично. Он сошел с ума, он потерял себя в собственно выдуманном мире, не смог найти нужную дверь обратно и вот… А еще он привык, к тому, что каждый раз просыпаясь, смотрясь в зеркало, рядом с собой, по правую руку видит Его силуэт: чуть загорелая кожа, темная прическа, золотистые глаза и безумная улыбка. Белоснежная одежда в крови, а руки так и тянутся к нему, к Алену. Он уже привык к его шепоту и безумным предложениям, потому что другого выбора не было. Это не излечить, это невозможно выбросить из головы, или как-то абстрагироваться, потому что тут сыграла роль случайность и фатальная ошибка в одном ключе. Он привык и к тому, что зеркала теперь для его глаз и рассудка – это двери в другие миры, а сон – то, что только усугубляет состояние. Он привык не спать. Не спал уже много лет. Он привык казаться беззаботным и счастливым, с вечной улыбкой на лице, но было кое-что, к чему он не мог привыкнуть… *** «Ты мне нужен» - хмыкаю, в который раз, прокручивая в голове одну и ту же фразу. «Ты мне нужен» - сказано так, что даже противопоставить ничего нельзя. Таким уверенным и своенравным тоном, хотя ты всегда так разговариваешь, но тогда было что-то еще в твоем голосе, что – то, что заставило прислушаться даже Его. Так... нереально, но мне ли говорить о реальности. С этого, пожалуй, начался тот самый переломный момент в моей жизни. Я больше не видел Его в отражении зеркал, не слышал шепот, когда ты был рядом. Ты смог подобрать правильные слова и сделать шаг первым, тем самым разбив мои устои. Как сейчас, помню нашу первую встречу. Хах. Тогда было действительно забавно. Я только переехал, и друзья заставили пойти на «двойное свидание», правда, на нем я был скорее пятым колесом, нежели чьей-то парой. От этого улыбка с лица не спадала, а ухудшающееся настроение скрывали задорный смех и шутки. Тогда был дождь и вместо того, что бы как обычно сидеть на подоконнике и ловить взглядом стекающую воду по стеклу, попутно убеждая себя, что в отражении я вижу только себя, я пошел на эту встречу. Возможно, просто устал бегать ото всех, а возможно начал понимать, что в таком темпе просто загнусь быстрее положенного срока. Я буквально живу за двоих, но об этом знал только я и Он, ну и после ты. Так вот, тогда я как обычно пришел слишком рано и стал дожидаться остальных, но в итоге первым пришел ты со своей девушкой, кажется, Стефан. Я тогда не запомнил. Так перекинувшись парочкой фраз и поняв, что дружбы между нами не будет, мы просто решили подождать Линали и Лави. Те не заставили себя ждать. Я тогда улыбался, пытался показаться искренним, шутил и не хотел даже и виду показывать, что меня в их компании только сильнее съедает собственное безумие. Не буду сильно углубляться в повествование, скажу лишь, что в итоге мы ушли с тобой вдвоем. Почему так вышло и что сподвигло малознакомого тогда мне тебя пойти в ливень провожать меня, не понимал до сих пор. В любом случае, мы просто шли рядом, а я все крутил в голове тот случай, от которого я искренне засмеялся. Когда собирались расходиться, мы снова повздорили, и твоя девушка решила, что все из-за нее, ведь я достаточно галантно относился к ней. Вот только все это было из-за моего воспитания, а не из-за вспыхнувшей симпатии. Вот только ты быстро осадил ее, дернул за руку в сторону улицы и просто пошел рядом. Было такое ощущение, что не я веду тебя, а ты меня. Это позже я узнал, что ты знал, где я живу и вообще, что ты знаешь обо мне почти все и даже о Нем. Тогда в голове крутились вопросы, почему он так поступил. Но задать их не решался, боялся разрушить момент и сделать какую-нибудь глупость. Что-то зародилось тогда, что - то сокровенное и столь хрупкое, что я не мог так варварски поступить. Пусть разрывает любопытство, но не буду что-то менять. Как только я оказался дома, пришло осознание, что я больше не слышу раздражающего голоса, а отражение только мое. Я сходил с ума. С каждым днем теряясь в реальностях, только посредством боли находя правильный путь к настоящему, Он не отпускал. Как только ближе становился ты, так громче он начинал говорить, но в тоже время чаще пропадал, и складывалось ощущение, что Ему просто не хватало на это сил. Будто этот источник иссяк. Перестал функционировать. Я становился нормальным. Хотелось бы в это поверить. Каждый раз пытался не сильно вздрагивать, когда вновь слышал слова, Его слова, или же ощущал холод, пробегающий по коже. Это было странно. Не то, что я слышал, а то, что так реагировал. За годы в больнице для душевнобольных я научился это контролировать, потому смог оттуда уйти. Но сейчас… Ответ оказался до безумия простым. Ты показал мне, что такое действительно тишина, ты дарил ее мне. И я привык, за какие-то сутки, смог с этим слиться буквально воедино. Искал встречи, но ты всегда оказывался поблизости. Мне даже было все равно, ругались мы с тобой или же нет, просто ты дарил тишину, и покой и мне было достаточно. Я мог сдерживать его напор, отвечать на подколки, даже вытерпеть характер или же наоборот, остудить пыл, но не мог никому позволить забрать это у меня. Наши отношения, если их можно так назвать, начались достаточно странно. Я возвращался домой, не замечая дождя. Вскоре часы должны были пробить двенадцать, а я все еще был на улице. Возможно, на утро слег бы с простудой, но эта идея была не осуществима. Ты догнал, как-то нашел, среди дворов и наступившей темноты. Может, у меня волосы светились? Или у тебя встроенный локатор на мою персону? Но ты нашел. Догнал. Накричал. И потащил домой, буквально силком втаскивая в квартиру, теплый душ, а потом и в теплую постель. Все слишком сумбурно, хотя может, это у меня было такое состояние, что я совершенно не понимал, чего хочу и что творю. Помню только, как вцепился в твою руку и просил, почти умолял остаться. И ты остался. Вначале осторожно присел рядом, а потом что-то в тебе надломилось, и ты резко притянул меня к себе, фактически сажая на колени, грубо обняв меня, властно впился в губы, нещадно терзая своими. Что-то шептал, что давно хотел так сделать, что не мог никак подобрать момента, что с ума сходишь. А я только и мог, что отвечать. Впервые в голове было пусто, никакого ощущения чужого присутствия. Грубые ласки, но осторожное проникновение. Ты всегда прекрасно балансировал на грани агрессии и нежности. Утром я проснулся в твоих объятиях. Было тепло и больно. Мы не сможем быть вместе. Не потому что я такой зависящий от мнения окружающий, просто, наврятли, такому как ты, захочется быть рядом с психом. Но ты захотел. Проснулся под мой монотонный бубнеж о том, что было со мной до встречи с тобой. Ты слушал, не перебивал, изредка целовал в висок, когда я начинал всхлипывать. А после не ушел, остался и сказал, что приготовишь горячий чай. Больше на эту тему мы не разговаривали. Казалось, что настало счастье. Но Он не позволит. Слова слышались отчетливее, Он нашептывал то, как стоит мне расслабиться, завладеет телом и станет медленно убивать тебя, при этом позволяя мне самому лицезреть весь процесс. Я кричал, я просил его замолчать, но он продолжал с упоение рассказывать, как будет купаться в твоей крови и копаться во внутренностях. А еще он говорил, что будет выдирать твои шикарные волосы по одному, пока не надоест. Ты знал и об этом, потому что часто я разговаривал вслух, но ничего не делал. Точнее ты не уходил, а терпеливо ждал, когда замолчу, а потом просто обнимал, что-то нашептывая. Это не была нежность, потому что в твоем голосе она звучала бы неказисто. Ты просто что-то говорил, что должно было меня успокоить, вот только ничего не помогало, но ты продолжал. Я всегда знал, что ты просто ощущаешь вину. Твой отец не смог помочь мне и вот теперь ты хочешь помочь. Ты помнишь меня, ты знал меня очень давно, а вот я тебя не помню, за то в памяти слишком ярко запечатлелся момент, когда твоего младшего брата Алму вели в одиночную камеру. Он вырывался, как и остальные, кричал что-то отцу, но тот только качал головой, тогда он обращался к тебе, но ты только кривил губы и уходил. Жестокий, но с чувством ответственности. Ты хотел помочь мне, незаметно даже для себя привязавшись. Я твой пациент, не официально, но ты действительно часто пристально наблюдал, когда начинались приступы, когда я начинал разговаривать с Ним, когда вспоминал тот роковой день, после конечно вытаскивал из этого всего, но никогда не сразу, только когда сделаешь пару заметок. Это приносило боль, но от этого Он успокаивался, повторяя, что именно так и должно быть, что именно потому я никогда не стану нормальным. *** Ален мог свыкнуться с мыслью, что никогда не произнесет фразу «Я люблю тебя» и никогда не получиться такую же в ответ. Он смог привыкнуть к диссоциативному расстройству идентичности, но не мог понять, почему так больно сжимается сердце, когда в моменты сильного приступа, Канда просто стоял в стороне и не подходил. Он даже свыкся с мыслью, что не сможет быть счастливым, потому что Неа и Канда – гребанные собственники, которые будут держать рядом с собой. Первый потому что является частью самого Алена, а второй – просто из принципа, по крайней мере, так было привычней думать для Уолкера. *** Я, правда, думал, что ты рядом со мной, только ради забавы, но когда однажды, очнулся с длинными прядями в ладони, понял, что это не так. Ты прекрасно знал, что произойдет, подойди ты ближе. Ты прекрасно был осведомлен, по собственным умозаключениям, что Он тебя ненавидит и что хочет убить моими руками. А я открыл для себя эгоизм и предпочел, не видя корня проблемы, усугублять все. В итоге ты всегда был виноват, а я жертва. Но как же я глубоко ошибался. Ведь ты просто хотел помочь, ты хотел помочь мне, как дорогому тебе человеку. Может, не говорил вслух, но я видел по твоим глазам, тебе тоже невыносимо больно. Это была не любовь. Нет. Может быть, влюбленность и сильная привязанность, доля доверия и неописуемое количество сострадания. Хотя к последнему ты был не склонен, но именно это было корнем проблемы. Ты не видел ничего кроме моего безумия, старался что-то понять и возможно исправить, как будто я простой механизм и если смазать пару деталек, все снова заработает. Теперь ты носил короткую стрижку, иссиня-черные волосы еле доставали до плеч, а длинная челка прикрывала левый глаз. Ты всегда ее нервно сдувал и обещал «завтра» пойти в парикмахерскую. Я только кивал головой и говорил коронное «Ага». Так, пожалуй, проходили наши будни. Пока… *** Ален мог привыкнуть к тому, что Канда сравним с куском льда, мог привыкнуть к его выкрутасам и быстрой смене настроения, резко просыпающемуся желанию. Он смог даже уговорить последнего, оставить новую стрижку, мотивируя тем, что с длинными волосами ходят только девушки. А в душе как мантру повторяя, что это только для безопасности самого Канды. В следующий раз он не сможет до него дотянуться. Ален смог понять Канду, выслушать и сделать выводы. Японец был необычным человек, со своим безумством – необычным и завораживающим. Ален смог прожить так год – впервые искренне улыбаясь и ощущая, как сердце наполняется радостью, потому что теперь рядом был человек, что знал его страшную тайну и что помогал ему. Он даже привык к тому факту, что такой парень, как Канда ведет дневник. Никогда не возникало желания прочитать его или же просто увидеть. Оно было у Неа, что однажды воспользовавшись слабостью Аллена, порвал дорогую для Канды вещь – оказавшийся подарок брата. Неа знал…он знал намного больше, чем сам Ален и каждое свое действие объяснял мальчишке, что хочет защитить того от очередного срыва и возможной гибели уже тогда их обоих. Ален не слушал, не хотел слушать, но сам тем временем двигался по направлению старых ошибок. Ален не умел слушать, когда это было буквально жизненно необходимо. *** Седовласый мужчина присел на колено перед белоснежной плиткой, его бардовый осенний плащ, почти полностью пропитался сыростью и могильным запахом. Он был здесь один, да и кто еще догадается пойти на кладбище ночью. Рука, облаченная в белую перчатку, протянулась к одной единственной надписи. «В зеркале есть только твое отражение» *** «В зеркале есть только твое отражение» - как же ты любил повторять эту фразу, так что она въелась мне в сознание, так что она стала буквально частью меня. Так что Он перестал слушать и меня, вырываясь с особым остервенением. Ударяя по стеклам и крича мое имя. Тот день я никогда не забуду, потому что тогда я получил долгожданное излечение, но потерял то, что именовалось моим миром. Я потерял тебя, хотя нет, не так. Так бы звучало, если бы ты просто ушел от меня, не выдержав этого безумия. Хотя лучше бы ты так и сделал. В любом случае, в тот вечер, когда моему безумию было уже как ровно десять лет, я не смог сдержать Его. Я погрузился в мир снов. Глупо поступил, выпил слишком много успокоительного, потому что ты бился в лихорадке уже какие сутки. Простудился и бредил. Звал меня, но я не решался подойти. Ты тогда был слишком беспомощен, а для Него это только лишний повод повеселиться. В любом случае, я лишь помнил, как заснул, а потом будто поменялся с Ним местами. Наблюдал, как он в реальности подходит к тебе, как медленно поднимает за голову, за еле отросшие волосы, поворачивается лицом к зеркалу. В руке появляется нож, а я понял, что голос можно сорвать, даже если кричишь в собственных мыслях. Как после это объяснили врачи – состояние аффекта и неспособность мыслить здраво. Меня нашли в луже твоей крови с твоими волосами в руке и органами разбросанными вокруг. До сих пор не понимаю, как меня тогда не убили на месте, но в суде оправдали, дали срок, но в той самой, принадлежащей твоему отцу – психиатрической клинике. Я уже было приготовился к физической смерти, потому что морально погиб тогда с тобой, хоть и получил долгожданное спасение, но оказалось, что меня выпустили на следующий день. «Он просил, что бы, когда ты убьешь его, тебя отпустили». Эти слова…Боже, как же ты, Канда, придурок. Ты все знал. С самого начала понял, что именно мне поможет, какой именно стресс мне надо пережить, что бы вернуться в реальность. Все это время знал. Как узнал я? Просто. Прочитал твой дневник. Там и понял по записям, что с самого первого дня ты придумал это все, решил дать возможность убить тебя – почти сразу же, правда, не объяснял причин такой самопожертвованности. Но после, не смог так просто отпустить. «…Я понял по его глазам, что все же нашел того, кого искал. Что это было за неописуемое чувство, даже не хотел загадывать. Просто понял, что он тот, кого искал. Пускай слишком сильно изменившийся, но именно он – Аллен Уолкер… …убийство – это достаточно сильный эмоциональный стресс, пускай для каждого человека по своему, но именно для него он будет достаточным, что бы избавиться от вторично прогрессирующей шизофрении… …и почему так долго ждал? Непроходимый дурак, не мог лишь выполнить то, что должен и просто уйти. Меня никто не держит, точнее не держал. Уолкер, что же ты наделал… …не хочу терять, но и оставлять все как есть не могу. Он медленно погибает, загибается от игры собственного рассудка, не имея возможности различать реальность и иллюзию. И только я могу помочь. Теперь уже не потому, что жизнь перестала быть смыслом существования, а потому что он стал ее смыслом…» *** Мужчина медленно поднимается, попутно кладя на небольшой выступ несколько посеревших страниц. Оригиналы он всегда носил с собой, каждый раз зачитывая всего несколько страниц и несколько фраз, что уже успел заучить наизусть. Это его память, теперь это его жизнь, которая перестала быть игрой сознания. Но получил ли он желаемое? Свобода и долгожданная тишина, но не было больше улыбок и веселья. Канда научил его быть искренним и теперь притворяться не получалось совершенно. *** - Ты говорил с такой уверенностью и серьезностью, что все меняется, но в итоге… - произносит Аллен. - Может, хватит этих соплей, - тут же перебивает его Неа, смотря с неким укором и усталостью во взгляде золотых глаз. Он подходит к мужчине, смотрящему на свое отражение в большом зеркале, и прижимает за плечи с правой стороны. – Ты… - Лучше не вольничай так, - сухо произносит Аллен, смотря куда-то сквозь себя, - Канде это не понравится. - Канде вообще ничего не нравиться, - хмыкает Неа, но от Уолкера не отстает, только сильнее обнимает и втягивает носом его запах. - Ты особенно, - раздается позади и златоглазый тут же отступает, шипит, как кот и смотрит со злостью на подошедшего брюнета. Последний дергает Уолкера и тот как тряпичная кукла следует за этим движением. – Ты не должен подчиняться. Помнишь, что я тебе говорил? - В зеркале есть только твое отражение, - одними губами шепчет Уолкер, поднимая более осмысленный взгляд на брюнета. Канда обнимает за талию, прижимая к себе спиной, проводит губами по виску, под аккомпанемент недовольного бормотания Неа. Осторожно рукой убирая выбившуюся из хвоста прядь, тихо произносит. - Ты мне нужен…