Когда смерть уже близко

- Доктор, скажите честно: сколько мне осталось? - Месяц, два, не больше… * * * Алиса вновь и вновь прокручивала слова врача в своей голове, будто бы этим могла что-то изменить. Месяц… Ха, ей только исполнилось шестнадцать, а семнадцати уже не дождаться. Жизнь, ну почему ты такая сука? Девушка опустила голову, и усталый измученный взгляд заскользил по тёмной холодной глади. Река. Такая большая и широкая. И, кажется, бездонная... Но говорить об этом не было смысла, ведь воды, тёмные то ли от грязи, то ли сами по себе, не пускали взор вглубь, будто скрывая что-то от людских глаз. А, может, там, внизу, были захоронены великие сокровища, покоящиеся на дне уже не одно столетие? Или же воды стали прибежищем не для одной заблудшей несчастной души, чьё тело, распухшее и посиневшее, валялось на песке или глине, забытое всеми навеки?.. Интересно, а Алису бы они пустили? Эх, она ведь никогда не видела дна. Но почему же сейчас ей вдруг так этого захотелось?.. Ха! Ну, наверное, потому что она умирала. Вот интересно. Почему здесь воды текли так медленно по своему руслу? Ведь девушка могла поклясться, что неподалёку, буквально в паре километров, эта же самая река, словно бешеная, устремлялась вперёд, могучая и непокорная. Казалось, что если бы вдруг она потекла по одной из улиц этого города, то ничего: деревья, ларьки, дома – не выдержало бы её напора и пало бы перед несокрушимой мощью водной стихии. А здесь река была такой тихой и спокойной, почти неподвижной. Хотя, а зачем ей куда-то спешить? Алиса горько усмехнулась. Река напоминала ей течение времени. Ну, её времени, нить которого теперь разделялась узлом на «до» и «после». «До» - это все те шестнадцать лет, что она смеялась и плакала, любила и ненавидела, когда обижалась и прощала, верила и обманывалась. Да, это была насыщенная, полная противоречий настоящая жизнь, но… Насколько же она была скоротечна! И девушка не без слёз это осознала. «Узел» - это поход к доктору, когда измученная частыми неконтролируемыми головными болями Алиса услышала те страшные, перечеркнувшие всю её жизнь три слова: «опухоль головного мозга». Да, пусть те шестнадцать лет так и остаются с ней, но сейчас, когда смерть дышала в спину, девушка с горечью поняла, как же бесполезно она жила. А, впрочем, это и неудивительно для подростка. Школа, друзья, уроки, кружки, поездки за город с родителями по выходным. И всё?.. Боже, сколько же она ещё не сделала! Не ощутила жарких влажных губ, вовлекающих её в долгий или мимолётный, нежный или страстный, сумасшедший поцелуй. Не примерила пышное белое платье, которое, скорее всего, выбрала бы ей заботливая мама: Алиса люто ненавидела да и не умела покупать одежду сама. И, конечно, девушка не почувствовала, какого это, когда под сердцем спит маленький беззащитный человечек, которого она ни разу в жизни не видела, но уже бы любила всей своей материнской сущностью… Да, есть ещё много вещей и мечтаний, которые Алиса планировала осуществить в теперь невозможном будущем, но только об этих трёх: о так и непознанной любви, о свадьбе, которую ей просто не с кем сыграть, о нерождённых детях – именно о них она сожалела каждую ночь, ливши горячие солёные слёзы на любимого плюшевого мишку, снова до крови истязая тонкие, уже израненные губы, до боли впиваясь ногтями в ладони. Но ведь о какой свадьбе и уж тем более детях можно говорить в шестнадцать лет, когда ты сама ещё ребёнок?.. И, наконец, «после» - те пять дней существования после диагноза. Четыре девушка уже прожила, осталось только завтра. А ведь пять дней могли бы быть месяцем или даже двумя, если бы родители не заставили её согласиться на операцию. Вернее, согласие она дала сама, хоть вся её сущность и вопила об обратном. Просто Алиса устала видеть опухшие и покрасневшие от слёз мамины глаза, понурое серое лицо отца, с которого раньше никогда не сходила лёгкая, но счастливая улыбка. Но всё это в прошлом. «Мужчины не плачут.» Кажется, именно так гласит всем известное крылатое выражение? Ха, а ведь её папа плакал. Когда, в сотый раз выслушав одни и те же слова настырного врача о том, что ещё есть шанс и нельзя сдаваться, Алиса наконец не выдержала и истерично, со слезами отчаяния на глазах выкрикнула: «Достали! Я же сказала: я не буду делать операцию! И катитесь вы все к чёрту!» Но, увидев пустой взгляд выцветших от пролитых слёз глаз мамы, что полумёртвая, постаревшая за два дня лет на десять, неподвижно сидела на кушетке. Увидев, как по щеке отца, который всё это время изо всех сил пытался сдерживать свои настоящие чувства, надеясь так поддержать своих любимых жену и дочку, скатилась одинокая хрустальная слеза… Нет! Алиса не может! Она не хочет видеть своих родных такими! Печальными, серыми, отчаявшимися, с мёртвыми глазами. Нет, они должны быть совсем другими, такими, как раньше! Весёлыми, счастливыми, с вечными лёгкими улыбками на их светлых молодых лицах. Поэтому девушка и согласилась на операцию. Ведь её родители искренне верили в успех, в отличие от неё. И пусть, хоть ей сейчас и осталось два дня, но их она проведёт в окружении по-настоящему радостных мамы и папы. Да, это намного лучше, чем существовать целый месяц в одной квартире с живыми мертвецами, прячущимися за лживыми масками обыденности, будто бы ничего и не происходило. А потом... А потом она умрёт. Операция. Да, врач сказал, что она может помочь. Но шансы слишком малы. Опухоль дала знать о себе слишком поздно и уже успела достичь не малых размеров. Да и Алиса слишком долго терпела головные боли, весь последний месяц. И лишь недавно обратилась к доктору, да и то только потому, что мама чуть ли не пинками загнала её в больницу. Ведь такова человеческая натура: никто не верит, что с ним может случиться что-то ужасное, пока не выясняется обратное. Да и если девушка вдруг чудом выживет, то кто сказал, что она не станет инвалидом? Нет, для неё уж лучше смерть. Да, вот такая она слабачка. - Ха! Привет, Лиска! Алиса вздрогнула, ощутив, как на плечи легли чьи-то тёплые, нежные руки. Хотя, а почему «чьи-то»? Она прекрасно знала, кто сейчас стоял позади неё, расплывшись в улыбке «а-ля Чеширский кот». Ведь именно его девушка ждала здесь уже минут десять-пятнадцать. Нет, парень не опоздал. Просто Алиса, за последние дни успевшая полюбить одиночество, пришла сюда пораньше, чтобы побыть наедине с мыслями и чувствами на своём любимом мосту. Нет, на Их мосту. Когда-то «их»… - Привет, Дима, - девушка обернулась. Парень вздрогнул. Обеспокоенный взгляд глубоких зелёных глаз, в которых буквально ещё несколько секунд назад горел озорной огонёк, заскользил по лицу Алисы, пытаясь отчаянно зацепиться хоть за одну знакомую черту. Но… Нет, Дима не узнавал свою лучшую подругу. Пред ним был совсем другой человек. У его Алисы были тонкие розовые губы, на которых всегда блуждала счастливая или печальная, задумчивая или загадочная, лёгкая или «до ушей», но улыбка. У этой девушки бледные губы были истерзаны до крови, запёкшейся на свежих ранах. Его лучшая подруга всегда смотрела на мир наивными глазами ребёнка, будь то в десять или пятнадцать лет. Это даже иногда выводило парня из себя, ведь такая беспричинная простодушность часто будила в нём волнение за «неразумное дитё». А сейчас незнакомка оглядывала его холодными, стеклянными глазами, в которых изредка промелькивала тихая грусть и… Отчаяние? - Алиса… - изумлённый шепот сорвался с губ Димы, - что с тобой случилось? - Жизнь. Девушка усмехнулась, и – парень мог поклясться – в тусклых глазах буквально на миг проскочила весёлая искорка, но тут же исчезла в ледяной глубине. Да, Алисе было весело от того, какой же она стала жалкой, погрязнув в море собственной боли и сочувствия к себе. Но разве она не имела на это права? Ей шестнадцать лет, а лезвие косы старухи в чёрном балахоне почти касается шеи, но в то же время тридцатилетние убийцы, маньяки и педофилы спокойно бродят по свету, наслаждаясь своей ненаказуемостью и беря от жизни всё: от пива с полки магазина до чужих жизней и судеб. Эй, ау, Господь, ты где? - Лиска... - голос Димы сорвался, и парень, окинув диким, звериным, полным боли и непонимания взглядом свою подругу, нервно вцепился ей в плечи длинными тонкими пальцами. - Да о чём ты говоришь? Что ты мелешь?! - А знаешь, Димка, - Алиса будто не слышала слов друга, будто не чувствовала боли в плечах, сдавливаемых парнем с каждой секундой всё сильней и сильней, - А я ведь люблю тебя… И застыло время. …-Чего?.. Девушка опустила голову, чувствуя, как руки, что до этого буквально впивались в неё, безвольно соскочили с хрупких, болезненно ноющих плеч. Эх, наверное, останутся синяки. Алиса горько усмехнулась. Нет, ей, конечно, было всё равно на те тёмно-синие пятна, что вскоре «украсят» полумесяцами её бледную кожу. Просто девушке было больно, ужасно больно из-за того, что она наконец сказала Диме те заветные три слова, которые срывались с её губ только в самых сладких снах. Кажется, сейчас её сердце должны наполнять радость или «холодными щупальцами» охватывать страх, но… Алиса ощущала лишь неимоверную муку, что тупым ножом медленно пронзала её грудь вновь и вновь… Ей тогда было лет пять. Её мама, как обычно, позвала в гости свою лучшую подругу - бывшую однокурсницу. И, как обычно, тётя Света пришла к ним не одна: из-за широкой нежно-розовой юбки застенчиво выглядывал маленький мальчик, Дима, её сын и, что вполне логично в таких ситуациях, лучший друг Алисы. Родители разговорились, одна тема не успевала сменять другую: институт, встречи однокурсников, цены в магазинах, воспитатели в детском саду, новые тренды в этом году. Но разве о таком детям интересно слушать? И мамы, быстренько собрав своих чад, пошли на детскую площадку, где, усадив малышей в песочницу, уединились на лавочке в теньке. Да и друзья занялись каждый своим делом. Алиса стала строить небольшой замок, воображая, как будет когда-нибудь в нём жить, но только в настоящем, а не в песочном. В таком она ведь даже не поместится! (Да только мечте её теперь уж не сбыться никогда…) А Дима присоединился к компании ребят, которые играли в догонялки. Но… - Дай мне свою лопатку! Незнакомый мальчик, высокий и чуть пухловатый, вырвал из рук Алисы её инструмент, которым она усердно трудилась над замком. В глазах девочки, напуганной злобным голосом ребёнка и его внушительными (исключительно для неё) размерами, стали собираться слёзы. Но звать маму она не решилась: в детстве её и так все дразнили слабачкой. - А ну вернул! Это не твоё! И тогда Дима, увидевший, что кто-то обижал его подругу, выхватил лопатку из рук мальчика и, кинув её к ногам Алисы , толкнул наглеца изо все силы, так, что тот, не удержав равновесия, плюхнулся на песок и разревелся как девчонка. - А будешь знать, как обижать мою невесту! Ещё раз такое увижу, и тебе мало не покажется!.. …Интересно, а Дима помнил о том дне? Наверное, нет. Ему ведь сколько тогда было? Пять лет? Шесть? Ха, а Алиса этот день не забывала никогда. Потому что именно тогда в её сердце зародилось то нежное сладкое чувство, что уже не одно столетие зовётся любовью. Да, пусть сейчас многие насмехаются над четырнадцатилетними подростками, что говорят о серьёзных отношениях, но, поверьте, такое бывает. Ведь сколько уже утекло времени? Лет десять, одиннадцать? Да. А девушка всё равно продолжала хоть и безответно, но отчаянно любить своего лучшего друга, только теперь это чувство расцвело в её душе во всём своём великолепии, подобно хрупкому нежному ростку, что со временем обратился могучим прекраснейшим деревом. Но было бы сейчас это правдой, если бы Алиса каждый день не лелеяла любовь, «незаконно» ворвавшуюся в её сердце? Скорее всего, нет. Девушка ведь искренне верила, что когда-нибудь Дима позовёт её на этот самый мост и, взяв её руки в свои, тихо, с лёгкой ласковой улыбкой на губах прошепчет: «Я тебя люблю…» Да, какой же она была дурой! Однако именно эта надежда, глупая, по-детски наивная, смогла взрастить великое, глубокое, всепоглощающее чувство. Но… Зачем?! Ха, Дима ведь так её и не полюбил. Не позвал он её на этот мост, не взял её руки в свои и не прошептал тихо: «Я тебя люблю». Ну что ж, тогда она сделает это сама. Да, пусть Алисе уже не стать любимой девушкой, и не быть ей верной женой, не ощутить радость материнства. Но имеет она права хоть на свободу?! Боже, как же она устала! Устала кричать о своей любви лишь в душе и мыслях! Да ей осточертело прятать чувства, молчать о них, как будто их и нет совсем. И всё это лишь ради того, чтоб сохранить чёртову дружбу?! Да не нужна она девушке. Та любви жаждет, а не невинных разговорчиков вроде «А ты как?» или «Тебе помочь с математикой?». И уж тем более ей не сдались грёбанные рассказы о Светочке, которая «очень добрая и милая»! Нет, всё! Хватит! Сейчас она наконец расскажет всё Диме и уже освободится от этой чёртовой надежды, терзающей её и так ноющее сердце. Да, это эгоистично, ведь Алисы завтра не станет, как и её боли, а парню ещё жить и жить, причём вместе с мыслью, что его мёртвая подруга испытывала к нему далеко не дружеские чувства. Но…Она просто больше не может так! Да, девушка молчала большую часть жизни, но молча умереть не может. Почему?.. Она и сама не знает. Дима, прости её. - Знаешь, - Алиса опёрлась локтями о каменные перила моста и посмотрела на реку, до которой, честно, ей не было никакого дела – девушка просто боялась взглянуть на друга. – Только ты меня не перебивай. Прошу. Да, я тебя люблю. Давно. Ты, наверное, уже и не помнишь тот день, когда заступился за меня перед громадным мальчиком с соседнего двора. Он отобрал у меня лопатку, а ты толкнул его и так гордо выкрикнул: «А будешь знать, как обижать мою невесту!» Да, знаю, тогда мы были глупыми детьми, ничего ещё не понимавшими в жизни и в своих чувствах. И слова эти ты сказал неосознанно, просто потому, что наши мамы всегда звали нас женихом и невестой, хотели, чтоб мы были вместе. Но... Твои слова запали мне в душу. Навсегда… Но ты не волнуйся, теперь это ничего не значит. Я сегодня уезжаю и… - Куда?! – наконец Дима решился прервать подругу, даже несмотря на её просьбу молчать, - сообщение об отъезде слишком сильно его шокировало. – И зачем? И вообще, я… - Я уезжаю в другой город, - Алиса не стала дослушивать парня, чувствуя, как её сердце болезненно сжималось от проскальзывающих в любимом голосе взволнованных ноток, - это очень далеко. И, боюсь, мы больше никогда не увидимся. Но не переживай: со мной всё будет в порядке, хотя бы потому, что вскоре наконец осуществится моя давняя мечта. – Алиса подошла вплотную к перилам и, раскинув руки в стороны, устремила пустой взгляд в небо. - Помнишь, как мы мечтали о том, чтоб научиться летать? И потом парить, словно птицы, в синем небе, средь белых пушистых облаков, свободные от всех оков? Так вот: уже скоро я буду там. Подобно белому голубю, воспарю в небеса и буду кружиться в облаках, свободная от всех оков… Этого мира… Желаю счастья вас с Светой. Пока. Девушка в последний раз скользнула взором по тёмной водной глади. В холодном взгляде промелькнула грусть. Ведь Алиса больше никогда не увидит ни реку, ни мост, и все воспоминания, связанные с этим местом, скоро исчезнут вместе с ней, канут в небытие. На бледных губах расцвела горькая улыбка. Да, это было трудно – прощаться с местом, которое ты бы без раздумий могла назвать вторым домом. Но что поделать? Другого такого шанса не будет – поезд уже через час. Да, пожалуй, пора. - Нет, стой! Алиса! – Дима попытался схватить подругу за руку, но худые тонкие пальцы выскользнули из его ладони. – Алиса… Даже не оглянувшись, девушка помчалась прочь. Но парень не погнался за ней, хоть его мысли и чувства буквально кричали: «Ну что стоишь, лопух?! Беги!» Просто… Да не было в этом смысла. Он бы в жизнь не поймал подругу. Как бы это странно не звучало, но она всегда была проворней парня. Даже в эстафетах разных участвовала. Гордость школы. А он?.. И поэтому единственное, что сейчас оставалось Диме – печально смотреть вдаль, где красное пятно проворно юркало средь прохожих, пока не скрылось за ближайшим поворотом. Слабак… «Ну уж нет. Так просто, рыбонька, ты от меня не уйдёшь!» Дима достал телефон и, пару секунд порывшись в контактах, нажал кнопку вызова. Пошли гудки. - Здравствуйте, Пётр Иванович. Это Дима, друг Алисы. Знаете… * * * Алиса вздрогнула и, положив ладони на шершавые, чуть желтоватые страницы «Тарас Бульба», наконец подняла взгляд вверх, чтоб увидеть своё одиночество. Мама и папа куда-то исчезли, хоть только недавно сидели напротив неё, успокаивая друг друга нежными объятиями и ласковыми словами, которые девушка, конечно, не услышала: любимая книга поглотила её полностью. А кому будет до реальности, когда в своём подсознании он бравый казак, мчащийся по бесконечному золотому полю, свободный от людей и их законов, осаждающий самые неприступные крепости, которые, наверное, не пали бы даже пред европейцами? Но всё же, где они? - Ой, извините! – вдруг раздался глухой мужской голос, который Алиса узнала бы из тысячи. - Ошибся купе! «Не может быть… Дима?» Девушка лихорадочно вздохнула. Сердце, лишь недавно лениво отбивающее медленный, но такой привычный ритм, будто сошло с ума. И, пропорционально крадущимся из глубины души липким щупальцам страха, обвивающим мысли и чувства плотным непроницаемым чёрным коконом, рос и пульс, который уже через пару секунд отдавался в ушах и висках, сдавливаемых, кажется, до боли. Дыхание резко участилось, словно стремясь догнать ритм, заданный беспокойным сердцем. А единственное, что понимала Алиса – это то, что паника просто так не отступится от неё, такой лёгкой, слабой жертвы. Но… Да, она и правда была слишком слаба, чтобы бороться, а, тем более, со страхом – горечь-то ещё можно как-то пережить. По бледной щеке одиноко скатилась тёплая прозрачная слеза, которую девушка тут же смахнула дрожащими пальцами. Ну почему он здесь? Как узнал? И зачем?! Она ведь уже сказала ему всё и даже больше, то, что никак не хотело срываться с тонких губ дома ночью, когда Алиса искала нужные слова – «пока». Боже, Дима, если бы ты знал, скольких мук, отчаянных стонов и слёз стоило твоей подруге это прощание. И какой боли. Она ведь уже оборвала все те нити, узы, что когда-то связывали вас, делали близкими, принадлежащими друг другу. Так зачем их восстанавливать вновь?! Ради чего? Чтоб потом снова порвать, чтоб опять захлёбываться солёными жгучими слезами, утопать в дикой боли, будто когтями разрывающей грудь изнутри? «Дима, уйди… Прошу!» «Щёлк» - и дверь купе отъехала в сторону. - Ну привет, Лиска. -Нет… Нет! Не подходи! Уйди! Уй… Но договорить девушка так и не смогла. И дело было совсем не в слезах, омывающих разгорячённые худые щёки, впервые за несколько дней покрывшиеся алым румянцем. Да и не в бешеном ритме сердца, затмевающего своим громким пульсом все зарождающиеся мысли. Да и не в… Да на самом деле, просто очень трудно говорить, когда тебя вовлекли в твой первый поцелуй. -Алиса… - Дима неуверенно отстранился от девушки буквально на пару сантиметров, так, чтоб не перестать ощущать на своих губах её жаркое дыхание. – Я люблю тебя. - Что?.. - Да, - парень стыдливо отвёл взгляд в сторону, и на губах увенчалась горькая улыбка, - уже давно. Знаешь, я ведь помню тот случай с лопаткой, когда ты… Ну, влюбилась в меня. Ха… А я уже тогда любил тебя. Дима встал с колен и, развернувшись, плюхнулся на полку рядом с подругой. Да, он не рассказал ещё и половины того, что весь последний час беспорядочно крутилось в его голове, а телом уже завладела усталость, как если бы парень не спал два-три дня. Как будто всё то утомление, порождённое многолетними попытками скрыть от Алисы искренние чувства, разом навалилось на него, погребая под собой, словно бессильную куклу. Но разве с принятием этой любви, которую Дима так долго отвергал, гнал из своего сердца, не должно было прийти облегчение? - Алиса, - парень наконец решился нарушить ту мёртвую тишину, повисшую в вагоне и с каждой секундой словно погребающую всё больше и больше, даже стук сердца. – Только не перебивай. Хорошо? (Девушка безвольно кивнула.) В общем, твой отец мне всё рассказал. И… Скажи, после операции ты согласишься стать моей женой? - …Что? Алиса вздрогнула и, широко распахнув глаза, изумлённо посмотрела на друга. Неверие и страх, восставшие из самых потаённых уголков души, стали цепляться за её мысли, не давая тем выстроиться в логическую цепочку и оценить ситуацию. Но… Может, это и правильно? Зачем давать возродиться надежде, если уже есть её пепел? Чтоб та стала им вновь?.. - Дима… - против воли имя сорвалось с дрожащих губ, а в глазах снова застыла солёная влага. Но… Неужели у Алисы ещё остались слёзы? – Зачем ты это делаешь? - Потому что люблю тебя, глупенькая, - парень ласково улыбнулся и, поднеся руку к лицу девушки, смахнул горячие капли с пушистых ресниц, - и всегда любил. Но боялся признаться в этом. Твоя дружба была для меня слишком дорога, чтоб пытаться ей рисковать ради, как я думал, мизерного шанса, что мои чувства не безответны. Но сейчас всё по-другому! И я со всей ответственностью заявляю: выходи за меня замуж. Да, конечно, наша свадьба случится как минимум через пару лет. Но за это время ты как раз до конца восстановишься после операции, да и мы сможем пожить вместе в одной квартире и приглядеться друг к другу: а стоит ли нам вообще сходиться? А то вдруг ты будешь плохо варить щи, а я буду ленивым засранцем, который только и сможет валяться перед телевизором на диване и разбрасывать по всему дому носки… Короче, вот как-то так. Да. Ну, что? - А как же Света?! - Да никак! – усмехнувшись, Дима откинулся назад. – Мы разошлись ещё вчера. Я ж раньше думал, что если повстречаюсь с ней, то когда-нибудь полюблю. Ну, и забуду тебя. Ага! Сейчас же! От такой стервы даже Дьявола передёрнет, не то, что обычного русского парня. Короче: ты как хочешь, но на твоё восемнадцатилетие мы идём в ЗАГС. Всё. Точка. - Ага. Сейчас же, разбежался! – Алиса ухмыльнулась и, гордо сложив руки на груди, тоже откинулась спиной к стенке купе, но, чуть подавшись в сторону, опёрлась о грудь парня. – Я ведь ещё даже не знаю, можно ли с тобой ужиться в одной квартире? А то вдруг запах твоих потных носков, запрятанных во все возможные и невозможные щели, просто вынудит меня уйти из дома? А вот уже после операции, когда мы поживём вместе хотя бы месяц… Ну, тогда и обращайся ко мне с предложением, дружок! -Ахаха! Заливистый смех двух одиночеств, наконец-то обретших своё драгоценное, истинное счастье, наполнил купе. Ха, а разве ещё вчера мог хоть кто-нибудь из них подумать, что то, чего они так отчаянно жаждали, находится так близко? Взаимность. Каждый из влюблённых думал, искренне верил, что она придёт со временем. Стоит лишь чуть-чуть подождать. Но взаимность уже была и не на расстоянии двух или трёх лет. Нет, именно сейчас, в этот момент. Ну, и была, конечно, и двадцать минут назад, и в сентябре 2013. Эх, глупцы! Сколько же времени они потеряли просто так, скованные железными цепями страха быть отвергнутыми? А ведь сейчас времени уже и нет… Ха, видимо, придётся успеть насладиться счастьем за… Да, 28 часов. Ну что ж, судьба, вызов принят! Только… «Я не умру. Знай это, жизнь.»