Чужая девочка

Девочка была совсем маленькая. Такая кроха с огромными карими глазищами, блестящими от подступающих слез. Но она держалась, сжимала в руках потрепанную тряпичную куклу, дрожала, но не плакала. Нанаба ахнула: — Боже! Где ты её взял? — На углу стояла. Одна. Я поспрашивал, тетка из магазина сказала, что давно стоит. Он всего-то отошел за чернилами, пока Нанаба покупала свечи, а пришел с ребенком. Нанаба присела на корточки. — Как тебя зовут, зайка? Зайка сжала дрожащие губы, но не пикнула. Нанаба даже не знала должны ли дети в этом возрасте говорить, ей года два, а может три, она не разбиралась. Майк растерянно топтался рядом. — Ну и что нам с ней делать? Отдать патрульному? Майк неуверенно пожал плечами, странно было видеть таким того, кто всегда знал куда идти и что делать. — Не знаю. И куда они её денут? В приют? — Да, наверное. Они переглянулись и поняли, что это совсем не вариант. Нанаба попыталась снова. — Где ты живешь? Девочка крепче стиснула игрушку, и слеза покатилась по шелковой щеке, Нанаба смахнула её пальцем и увидела, как образовалась чистая дорожка. Что же она такая неумытая? И как давно стоит, раз так запылилась? — Может, ты голодная? Пить хочешь? Слезинки катились уже две. Майк тоже присел. — Дай я попробую, у меня всё-таки три племянника. Младшая тоже девочка, совсем чуть-чуть постарше этой. Майк её обожал, она отвечала взаимностью. — Солнышко, не надо нас бояться, мы тебе ничего не сделаем, - он не знал, способен ли насмерть перепуганный ребенок понять слова, но надеялся, что ровная, доброжелательная интонация её успокоит. – Скажи нам как тебя зовут и где ты живешь, и мы отведем тебя домой. Ребенок молчал и дрожал, Майку сделалось не по себе ещё больше, и он встал, Нанаба тоже. — Ну и куда её девать? Предлагаешь переть к Смиту, как дочь полка? Майк смотрел виновато: — Не мог же я её там бросить. Погляди на неё. Глядеть было больно. Потерянный ребенок с чумазыми щечками и старой игрушкой. У взрослых ветеранов разведки разрывалось сердце. Нанаба не выдержала первой: — Если не найдем родителей, заберем её домой. Майк сжал кулаки. — С ума сошла? Кто с ней будет сидеть? — Дашь мне пару увольнительных, я посижу. Или возьмешь её к себе в кабинет. Потом решим. И это ему говорит Нанаба? — Давай сначала всё-таки ещё поищем. Поспрашиваем других, раз уж она молчит. Они купили ребенку печенья в ближайшей лавке и снова отправились к канцелярскому магазину. К счастью, печенье отвлекло малышку от слез. — Вот здесь, - сказал Майк, остановившись на перекрестке. – Здесь она и стояла, да, солнышко? Девочка не ответила. Нанаба огляделась. Вокруг в четырех направлениях простиралась широкая улица. Через дорогу парк, справа магазины с разного рода товарами: от чернил до тканей и ниток, слева кабачки и пабы. — Может, пришла с матерью в магазин? – предположил Майк. В этом Нанаба сомневалась. Простая портниха или домохозяйка, да всякая нормальная женщина вряд ли не хватилась бы ребенка. Они застали бы всклоченную, залитую слезами мать, но никто никого не искал. Прохожие текли привычным потоком, и вовсе не похоже было, чтобы кто-то из них терял маленькую дочь. — Интересно, как далеко она могла уйти сама? Может, вообще в другом месте потерялась? Нанаба непроизвольно погладила девочку по пушистым темным волосам и сказала: — Может, родители всё-таки обратились в полицию и надо идти в ближайший участок? Они снова посмотрели друг на друга, и каждый подумал о приюте. — Куда бы ты пошел, потеряв ребенка? — Туда, где видел его последний раз. — А потом? А потом он носился бы по улице и приставал ко всем подряд, если бы к тому моменту у него не разорвалось сердце. — Потом в полицию. Вероятнее всего сразу к Доуку, и заставил бы поднять на ноги все патрули. Нанаба стряхнула крошки с детских щек и снова взяла девочку за руку. — Пойдем? Майку ничего не оставалось, кроме как согласиться, раз уж и сама Нанаба поняла, что тащить этого ребенка к себе нельзя. — Пойдем. Едва они сделали десяток шагов вниз по улице, как слева раздался громкий и не слишком трезвый крик: — Мари! Черт бы тебя побрал, Мари, я где тебе сказал быть?! Ты куда ушла, зараза?! От дальней обшарпанной пивнушки к ним бежал, спотыкаясь через два шага на третий, молодой мужчина. Нанаба отметила, что волосы у него такие же темные, а когда подбежал ближе, что глаза такие же карие. Майк шагнул вперед, заслонив собой ребенка и Нанабу. — Ты кто? — Я? - мужчина, Нанаба прикинула, что лет ему от силы двадцать пять, неуверенно повертел головой, будто вспоминая, кто же он такой. – Я Джон. — А кто ты такой, Джон? – Майк и сам не мог не заметить внешнего сходства, но продолжал тянуть время. — Я, - нетрезвый Джон тихонько икнул, неуверенно поглядывая на Майка, который возвышался над ним, довольно щуплым, внушительной горой, - я отец её. Я сказал у дверей ждать, вышел, а её нет. Гляжу, тут стоит с тобой…ой, с вами. Майк стиснул зубы так, что они заскрипели, и прорычал: — Отец? Тот в ответ неуверенно кивнул, словно уже сомневаясь, не переборщил ли с таким громким званием. — Д-да. Дочка она моя. Мари. П-правда, сэр. Вы если не верите, так спросите. Там Бил, Жак, Грэм, все знают, что она моя. — Постоянно, значит, таскаешься? — Ч-что? — Постоянно ребенка с собой таскаешь по пивнухам? Джон заоглядывался ещё неувереннее. Столпившиеся у кабака собутыльники с интересом наблюдали за разворачивающейся сценой, но не похоже было, чтобы кто-то из них ринулся на помощь. Джон заикался с каждым словом всё сильнее: — Я… д-да я… н-нет, сэр. Да я зашел, с-стаканчик пропустить, а она сбежала. Я ж-же сказал меня ж-ждать, внутрь не тащил, там н-накурено. — Заботливый, значит. Пудовый кулак майора Захариуса съездил ему по носу так, что кровь брызнула во все стороны. Нанаба даже не дернулась, как обычно, с увещевательным: не бей его. Майк сжал кулак снова, примеряясь куда на это раз выплеснуть свою ярость, как из-за угла показалась женщина. Такая же молодая, пожалуй, даже моложе пьянчуги Джона. Если бы не застиранное домашнее платье, поверх которого был повязан нарядный когда-то, а ныне выцветший блеклый фартук, и круги под глазами, она могла бы быть вполне хорошенькой. Она закричала, бросаясь прямо на Майка: — Прошу вас, сэр, не бейте его. Он хороший, правда. И пьет не так много, не бейте. Женщина была такой перепуганной и так наивно шмыгала носом, что Майк разжал кулаки. Вперед вышла Нанаба. — Вы жена? Она закивала: — Да, жена. Отправила за маслом его с дочкой… - она оборвала себя на полуслове, увидев заплаканную дочь, и обреченно вздохнула. – Где вы её нашли? — На углу. Похоже, долго стояла. Женщина громко всхлипнула и разрыдалась, закрыв лицо перепачканными в муке ладонями. — Я… я только за маслом его послала, правда. Он сам её с собой взял. Мы живем там, за парком. Пожалуйста, - она схватила Нанабу за руки влажными от слез ладонями, - умоляю, не обращайтесь в полицию. Он не так много пьет. Я её больше никогда с ним не пущу. Пожалуйста, не надо. Нанаба взглянула на Майка, тот глядел в сторону. — Ладно, - наконец бросил он, всё так же сквозь зубы. – Забирайте ребенка. Я предупрежу в местном участке, чтобы к вам чаще наведывались. В другой раз девочку заберут, это понятно? Я имею достаточно связей, чтобы это обеспечить, ясно? Женщина благодарно закивала, обнимая прижавшуюся к ней дочь, а другой рукой, придерживала покачивавшегося от вина и железного кулака мужа. Делать здесь больше было нечего. Вечером, улегшись в постель, Нанаба заговорила о дневном происшествии. — С одной стороны её жалко. Ну что с ним сделаешь? Не привяжешь же дома. Майк поудобнее устроил голову на подушке. — Ты бы терпела? — Я бы врезала сковородкой. В другой раз подумал бы пить или нет. — Я всё равно не понимаю. А если бы её украли? Да мало ли что, под телегу попала, ушла далеко, это же ребенок, - он улыбнулся вдруг нежно и мечтательно, - к тому же такая кроха. Нанаба отвернулась к стене, впившись пальцами в одеяло. Не плакать, повторяла она про себя, только не плакать. Кое-как справившись с подкатывающим к горлу комом, она повернулась снова, но даже в смутной ночной видимости глядеть Майку в глаза не смогла. Она ткнулась лбом ему в шею и проговорила полушепотом: — Прости. Он накрыл её затылок своей широкой ладонью и ответил так же сдавленно: — Не надо. Нанаба помотала головой, защекотав его волосами: — Ты был бы прекрасным отцом, я знаю. Самым лучшим, - она сглотнула, решаясь произнести следующие слова. – У тебя могут быть дети, у тебя может быть такая же красивая девочка, с твоими глазами, ты… Он зажал ей рот, заставив замолчать. — Не надо. Не будем об этом. Нанаба упрямо высвободилась и продолжила: — Ты заслуживаешь этого. Ты можешь найти ту, кто подарит тебе ребенка. Даже двух. Майк не выдержал, наклонился, обхватив её лицо жесткими ладонями, и поцеловал, лишая возможности говорить, а когда отстранился, лицо его было мокрым от её слез. Но она всё равно прошептала, совсем тихо, еле слышно: — Сегодня два года. Майк ответил: — Я помню. И больше они не сказали ни слова, каждый погрузившись в их общее давнее горе, которое переживали по негласной договоренности молча. Майк помнил, как хотел этого малыша и знал, что она хотела тоже. Но что поделать, если она не печет днем в застиранном фартуке и не посылает его за маслом, а он не сворачивает в ближайшую пивную, оставив у порога их маленького ребенка? Что поделать, если они два разведчика и, выходя за стены, каждый раз бросают жребий: жизнь или смерть? Что поделать, если подержать за руку и накормить печеньем они могут только чужого ребенка? Через полчаса Майк понял, что Нанаба, наплакавшись, уснула, а сам лежал, не рискуя перекладывать её голову со своей груди, и всё представлял, какой она была бы – его девочка.