Alter-idem

      За неделю до своего тридцатилетия Цубои Рётаро закрыл дверь на ключ и отключил телефоны, предварительно позвонив на работу и соврав о подхваченном гриппе. Немного подумав, он также отправил смс Киригае, в которой сообщал о полнейшем нежелании праздновать свой юбилей. Впрочем, ответа он так и не дождался. ***       Он не подозревал, что подобное вообще может заставить его задуматься. Ещё месяц назад, когда он был одним из тех, кто поздравлял счастливую чету с рождением первого ребёнка (хоть сам Кляйн и полагал, что Асуна с Кадзуто поспешили), мысль о быстротекущем времени не закралась в голову. И три недели назад, отдыхая в баре Эгиля субботним вечером, он не озаботился размышлениями о собственной жизни. Но дней пять назад, в ходе обсуждения прошедшей вечеринки, что Асуна устроила на двадцатидвухлетие Кадзуто, Рётаро прервался на полуслове, вдруг осознав, что раз уже даже Кирито перешагнул отметку двадцати лет, то ему самому вскоре предстоит совершить подвиг не меньший: с горечью признать, что он разменял четвёртый десяток, оставшись всё тем же двадцатилетним подростком.       Почему круглая дата вдруг стала омерзительно раздражающей, ответить сразу бы не удалось. Впрочем, Кляйн тут же отбросил варианты комплекса среднего возраста, потому что этим страдают домохозяйки и поп-дивы, теряющие своё обаяние, а он сам был собой в этом плане удовлетворён вполне. Да и в их узком кругу он был не самым взрослым, хоть и не самым юным; не самым популярным, но практически единственным не связанным узами брака; не самым успешным, но зарабатывающим достаточно для удовлетворения нужд одного человека. И вот, перебрав все возможные причины, Рётаро решился посмотреть правде в глаза и признаться, что единственным виноватым в этой странной боязни перешагивать отметку «тридцать» был, конечно же, Киригая Кадзуто. ***       Шесть лет пролетели слишком незаметно. Запершись в холостяцкой квартире, Кляйн прокрутил в памяти события этих лет и пришёл к выводу, что почти все они прошли абсолютно бездарно, в ожиданиях чего-то такого, что случиться не могло; в ожидании чуда или же внезапного избавления от привязанности, которую он подхватил ещё во времена блуждания по Айнкраду.       Может, первые пару лет можно было бы с чистой совестью отпустить. Они были самые суетные и сложные, когда неожиданное возвращение в реальность столкнуло всех геймеров с реальными же проблемами. Окружающий мир требовал быстрой реабилитации, острого ума, отличной реакции, и Кляйн с удивлением обнаружил, что просто окончить университет может быть ничуть не легче, чем победить в рейде. Психологическое здоровье, которое, по идее, у него и так было подпорчено стараниями Акихико Каябы, подрывалось безуспешными поисками работы, непрекращающимися отказами и нехваткой денежных средств. Уж на что трудна была реальность виртуальная, но там не возникало опасности замёрзнуть ночью на какой-нибудь скамейке, когда тебя выкинут на улицу за неуплату; хорошо, что друзья не оставили его отведать всех прелестей уличной жизни, да и с работой всё же наладилось, что позволило вскоре снять небольшую квартирку. Мелкие неприятности продолжались, но Кляйн научился справляться с ними, тем более что пасовать перед трудностями ему, как бывшему Лидеру, не пристало, особенно на фоне старающихся изо всех сил Асуны и Киригаи.       Уж эта парочка, кажется, делала всё на свете, чтобы добиться единственной вещи, что им страстно хотелось — скрепить их союз официально. И Кляйн глядел на эти потуги снисходительно, но с уважением, будто бы не веря, что они могут этого добиться, будто бы отказываясь верить, что они могут. Да и сама Асуна по-прежнему воспринималась им как маленькая, хоть и умная девочка, которой не по плечу замужняя жизнь, и которая цепляется за Кадзуто по привычке, а не от большой любви. И даже понимая, что подобные мысли кощунственны и неверны, Рётаро не переставал утешать себя мыслью, что в один прекрасный день эти двое разойдутся, а он сам сможет быть тем, кто останется рядом в минуты горя. Почему-то ему не приходило в голову, что даже при таком раскладе им могут пренебречь; почему-то он не задумывался, что столько лет вместе неминуемо ведут к браку, и поэтому столь велик был шок, когда Кирито непринуждённо поинтересовался, согласится ли Кляйн быть свидетелем на его свадьбе.       Рётаро согласился и стоял рядом, когда светящийся от счастья Киригая произносил слова клятвы. Он был там, когда Асуна надевала кольцо на палец юноши, и когда поцелуй ознаменовал окончание церемонии, положив конец надеждам Кляйна. И уже поздравляя благодарного и радостного Кирито с удачной женитьбой, Рётаро выдавливал из себя улыбку, моля, чтобы этот кошмар поскорее закончился.       Кошмар же заканчиваться не желал, и наступление нового дня облегчения не принесло. Наступила череда вечных взаимных визитов и нежных поцелуев на его глазах, и их сплетённые пальцы, и уверения в дружбе и привязанности; а потом сообщение о беременности Асуны, и процесс выбора имени для ребёнка — разве обязательно было привлекать всех друзей к этому? — и вновь и вновь необходимость наблюдать счастливую семейную жизнь Кадзуто, чтобы потом возвращаться в свою неуютную квартиру, где он потерял надежду видеть кого-то, кроме своего отражения.       Больно не было. Смириться с мыслью о том, что Киригая принадлежит красавице Асуне он смог ещё в игре, и реальность не изменила того, что он остался лишь хорошим другом тому, кого полюбил. Слишком честный, чтобы завидовать, слишком добрый, чтобы строить козни, слишком самокритичный, чтобы жалеть себя, Кляйн пытался выкинуть из головы тщетные мечты о любви, что просило сердце, и сосредоточился на работе, уходя рано утром и возвращаясь под полночь. Уставая так, что мгновенно проваливался в сон, стоило лишь голове коснуться подушки, Рётаро не успевал в очередной раз вспомнить, что именно сейчас Асуна и Кадзуто проживают ещё один день вместе. Отвлечься и забить голову повседневной ерундой было хорошей идеей, если бы не существовало выходных, которые Кляйн предпочитал проводить в барах, запивая своё сомнительное горе чем-то крепким. А когда он приползал домой поздно ночью, с раскалывающейся головой и замутнённым сознанием, то всегда открывал кладовую и несколько минут смотрел на нетронутый много лет нейрошлем, что так и лежал в углу из года в год. Не так давно Кляйн заметил, что последнее время стал открывать кладовую чаще, чем обычно, и что всякий раз ему всё больше хочется протянуть руку и взять то, что когда-то помогало ему убегать из реальности и от проблем. Но дверь вновь захлопывалась, и Рётаро говорил себе, что побег ещё на три года он просто не переживёт.       Старания нескольких лет пошли прахом в момент осознания собственной никчёмности на подходе к тридцати годам. Проанализировав свою жизнь после SAO, Кляйн пришёл к выводу, что ничего грандиозного он не совершил, да и не пытался особо. Работа осталась нудной необходимостью, друзья скорее заставляли напрягаться, чем расслабляться (очередное спасибо Киригае), дом не стал уютнее, чем в день переезда. И вот так, перечислив все эти факты, Кляйн с разочарованием понял, что эти шесть лет можно с чистой совестью выкинуть на помойку, и что, как бы кощунственно это не звучало, даже три года в Айнкраде были проведены с куда большей пользой. Он ещё не думал, почему внезапно решил на неделю обособиться от внешнего мира, запершись в своей квартире и отправив Кирито то отчаянное сообщение, сейчас казавшееся бесполезным. Что-то подсказывало, что Кирито не сможет прийти на помощь, как делал всегда; сейчас наступало то время, когда решение проблемы зависело лишь от Рётаро, и ни от кого больше. И, немного послонявшись по комнате, рассуждая о том, где же всё пошло не так, он вновь останавливался перед приоткрытой дверью, где в полумраке кладовой был похоронен под грудой коробок нейрошлем. ***       О том, чтобы сбежать в Альфхейм, он начал думать уже под вечер, когда закончил самобичевание, и горькие мысли о собственной никчёмности на время покинули пространство его квартиры. Задумчиво разглядывая потёртый край чашки с уже остывшим чаем, Кляйн меланхолично прикидывал, в какой же локации его точно не найдут настойчивые до чёртиков друзья.       Раньше они часто собирались в Альфхейме, этом заменителе Айнкрада, и, хоть и надо признать за фейским миром наличие некой изюминки, но Кляйн всё же не переставал сравнивать его с летающей башней Акихико Каябы, находя, что та была несколько более... настоящей, если так можно говорить об игре. Может, сказалось то, что там он прожил без малого три года; порой Кляйн тосковал по тому миру, пусть жестокому и не дающему права на ошибку, но привычному, почти родному. И в Альфхейме он иногда чувствовал себя одиноко, паря над прекрасным детализированным лесом, что простирался на долгие километры, разгуливая в нейтральном городе, населённом тысячами игроков, ни в одном из которых он не мог бы узнать того, с кем хотел бы встретиться в реальности. Он тосковал по Стартовому городу Айнкрада, по его первому дню там, насыщенному столь разными и шокирующими событиями. Кляйн не хотел бы себе признаваться, но больше всего он сожалел о той первой встрече с Киригаей и о том, что отпустил его одного.       Окончательно он решился, когда совершенно стемнело и зажглись фонари. Ответного сообщения от Кирито так и не пришло, и Кляйн с болезненной решимостью выключил телефон, отбросив его в дальний угол кровати. Уже подключённый нейрошлем лежал на столе, и Кляйн привычным жестом надел его на голову, принимая удобную лежачую позу и расслабляясь. Уход в виртуальность имел некий привкус опасности и риска, ведь всякий раз у Рётаро проскальзывала мысль о возможном повторном заключении внутри; другое дело, что именно сейчас это начинало казаться не такой уж и плохой идеей.       Он закрыл глаза, а когда вновь открыл, то увидел уже не потолок комнаты, а знакомые улицы Стартового города. ***       Здесь оставаться смысла не имелось, и Кляйн поспешно рванул вверх, расправляя крылья. Одно, пожалуй, преимущество, что имела эта реальность — воздушное пространство, покоряемое без особых проблем. Кляйн вспомнил, как раньше они всей компанией ночи напролет бороздили здешнее небо, и поднажал, решив, что предаваться подобным воспоминаниям — не лучшая затея. В конце концов, от этих-то воспоминаний он и пытался сбежать.       Конечно, они уже давным-давно забросили всяческие игры. Дети выросли — это Рётаро с горечью осознал на свадьбе Киригаи и заново постигал всякий раз, как в виртуальной реальности его оставляли наедине с собой. У друзей появились семьи, интересы, у них все меньше было времени на что-то слишком зыбкое, на что-то вроде Альфхейма. Наверное, на него самого у них времени тоже не находилось.       Кляйн никогда не винил никого из них, и уж тем более Кирито; хотя, он искренне думал, что уделить немного внимания тому, благодаря чему все они и познакомились — не такая и плохая идея. И немного полетать над пикселями леса затея тоже не худшая, особенно если противопоставить ее сидению на диване или мытью кастрюль. Другое дело, что для остальных именно это стало первостепенным, стало важным и реальным. Кляйн же тосковал, упорно пробивая себе дорогу в реальном мире, тосковал, глядя на вполне реальную семью Асуны и Кирито, неимоверно скучал, находясь в своей реальной пустой квартире.       Он бы никогда не признался, но его снедала тоска по миру виртуальному, миру выдуманному. Все вокруг смогли расстаться с не самым лучшим прошлым, забыть три года в заточении игры, смогли заново построить свою жизнь. Кляйн смог все это тоже; но, полюбить реальность снова он так и не смог.       Лететь над лесом пришлось достаточно долго. Зеленые границы раскинулись далеко за горизонт, отделяя земли различных рас друг от друга, и прошло много времени, прежде чем Кляйн смог найти небольшой нейтральный городок, затерянный среди деревьев. Вспомнив такую чудесную вещь как кристаллы телепортации — как же давно это было, — он спустился к входу в город, с облегчением становясь на ноги. Долго летать задача непростая, так что Кляйн решил подольше походить на своих двоих, чтобы поднакопить энергии для следующего марш-броска. А чем заняться здесь, он знал достаточно ясно, хоть и отдавал себе отчет в том, что снова идет не тем путем. ***       Эта таверна была будто точной копией той; хотя, все таверны похожи одна на другую. Кляйн занял свободное место за барной стойкой и заказал себе пива, усмехаясь тому, что напиться все равно не получится. Это он уже проходил.       Он оглянулся, окидывая взглядом помещение. Не сказать, что было так уж и много желающих посетить сие заведение: лишь парочка сильфов в углу о чем-то тихо перешептывалась, да за соседним столиком сидел угрожающего вида персонаж в плаще, даже и не понять, из какой он расы. Через три стула от самого Кляйна тоже находился какой-то парень, но он спал, уронив голову на стойку, и беседы с ним явно не намечалось. Впрочем, Кляйн и не хотел ни с кем говорить.       Если не оборачиваться, можно с легкостью представить, что это все та же самая забегаловка. Выпить то же самое пиво, не ощутив вкуса (а ведь неплохая детализация?), поразглядывать трещинки на стакане (почти как настоящий). И, если все идет по сюжету, остается только дождаться знакомого голоса над ухом, чего, конечно же, случиться не может.       Кляйн усмехнулся, и попросил повторить заказ. Пока его обслуживали, он задумчиво разглядывал полку с напитками и размышлял, правильное ли принял решение, уйдя сюда на неопределенное время. Поступил, как маленький ребенок, выкинул подобное, чтобы обратить на себя внимание; даже стыдно как-то. Впрочем, еще не поздно вернуться, отпереть двери, позвонить Кадзуто и извиниться за то дурацкое сообщение. А потом — снова на работу, якобы выздоровев от вымышленного гриппа; нейрошлем — убрать в коробку и забыть о нем еще на несколько лет. Только вот, до каких пор? Пока у Асуны не появится второй ребенок, пока они не будут праздновать очередную годовщину свадьбы, пока... пока что? Пока ему не исполнится сорок, и он не поймет, что провел жизнь в бесконечной и ненужной погоне за призрачным Черным Мечником, что давно уже не принадлежит ему?       Да и никогда не принадлежал.       Кляйн с остервенением сжал кружку в руках. В прошлый раз ему удалось справиться с собой, когда Кирито уходил после непродолжительной беседы; если бы он ушел сейчас, надежды не было бы никакой. И сейчас он не может тут появиться, никак не может...       Он вдруг понял, что отчаянно на это надеется, даже после стольких лет.       Степень своей омерзительности Кляйн не смог бы указать ни на одной шкале. То, что он до сих пор цепляется за Кирито, казалось бы нелепой ошибкой, если бы только он не повторял ее вновь и вновь.       Отбросить мечту о Киригае казалось ужасным кощунством, но без этого — Кляйн ощущал это очень четко — он не сможет двигаться дальше. Все материальные блага он уже заполучил, остался лишь душевный покой, который никак не хотел приютиться в его измученном сознании. Осталась лишь свобода чувств; но такая роскошь недоступна, пока в сердце мертвым камнем хранится память о Кирито.       Должен был наступить момент освобождения, и, раз Кляйн пропустил его несколько лет назад — что же, он вполне может прийти сейчас.       С какой-то мрачной решимостью Кляйн поднес кружку к губам, намереваясь выпить все залпом и уйти из этой таверны, как из рассадника памяти, чтобы больше никогда не вспоминать тот день — да и все последующие. Чтобы больше никогда не думать о Кирито кроме как о друге, чтобы никогда не завидовать Асуне, чтобы никогда... — Неплохая детализация, а? Очень похоже на настоящее.       С каким-то святым ужасом Кляйн повернулся на звук. Фразы походили на те точь-в-точь; можно было решить, что он непостижимым образом оказался в Айнкраде, в той же таверне, и голос, на который он повернулся, принадлежит...       Нет, не ему. На мгновение Кляйн, было, поверил, что это Кирито: черные взъерошенные волосы, такого же цвета плащ, невероятно схожий тембр. Но, из-под челки внимательно глядели смеющиеся алые глаза, и Кляйн испытал разочарование, смешанное с облегчением. Незнакомый парнишка продолжал изучать пиво, и больше от него и звука слышно не было, поэтому Кляйн решился первым подать голос — хотя бы, чтобы наверняка убедить себя в том, что этот мальчик просто похож на Киригаю. — Да, похоже. Жаль, им не напьешься. — Жаль, — согласно кивнул парень, — очень хотелось бы.       Он попросил себе такое же, а потом безо всяких сомнений устроился на стуле возле Кляйна. — Я здесь, присяду, ладно? — Ты ведь уже сел, — пробормотал Рётаро, разглядывая нежданного собеседника. При более пристальном осмотре ничего знакомого выявить не удалось, к большому облегчению: парень оказался примерно одного роста с Кирито, имел похожую прическу того же цвета, да и одевались они в одном стиле — вот и все. И черты лица, и глаза — особенно глаза — делали из парнишки совершенно другого человека, в котором Кляйн старался видеть кого угодно, но только не Киригаю. Потому что любые напоминания создавали двойственные ощущения, в которые входили и горечь и фальшивое счастье, а этого Кляйн себе позволить уже не мог.       Он вспомнил, что собирался уходить. Недопитое пиво он решил оставить, но только сделал движение в сторону выхода, как ему в рукав вцепились. — Ты разве уже уходишь? Может, посидишь со мной? — Это еще зачем? — устало спросил Кляйн, борясь с искушением увидеть в мальчике Кирито.       Тот пожал плечами, по-прежнему крепко держа в пальцах ткань. — Пожалуйста. Не люблю пить один.       Кляйн подумал, что сам он слишком часто это делает, но отказываться не стал, решив, что пора бы разнообразить свои унылые походы за выпивкой. Усевшись на прежнее место, он стал потихоньку потягивать пиво, не собираясь начинать разговор.       Мальчишку это совсем не смущало. Он тоже немного помолчал, потом повернулся и сообщил: — Я тебя видел раньше. Вот и решил подойти, познакомиться. — И где же видел? — вежливо спросил Кляйн, не особо-то удивляясь.       Мальчик наморщил лоб, вспоминая. — В компании этого... Черного Мечника! Вас частенько можно увидеть в Стартовом городе, да и не только там. Я давно уже приметил, что вы всегда одной компанией ходите. — Это что, так весело — следить за кем-то? — прозвище Кирито неприятно садануло по слуху, и ответ получился грубоватым. То, что их компания известна многим, не стало таким уж откровением: в конце концов, мало кто в Альфхейме не слышал о Черном Мечнике.       Парнишку это не задело. Он пожал плечами, примирительно улыбаясь, причем улыбка эта походила на ту, что Кляйн любил наблюдать на лице Кадзуто. — Я и не следил. Как-то случайно замечал, вот и все. Ты там сильно выделяешься, вот я тебя и запомнил, уж извини. — Чем же я так выделяюсь? — Ты был какой-то отстраненный. Веселился с ними, а сам будто и не там... Странное, в общем, ощущение. Словно ты не в своей тарелке рядом с ними. Или, рядом с кем-то определенным?       Его прищуренные алые глаза смотрели совсем не так, как смотрел когда-то Кирито, и это почему-то разозлило Кляйна. — Это не твое дело, — сухо сказал он, — занимайся своими проблемами, а в чужие не лезь. — Угадал, значит, — довольно цокнул языком парень, — я бы рискнул сказать, с кем, но, боюсь, угадаю еще. — Тогда и не пытайся, — отрезал Кляйн, имея твердое намерение уйти сейчас же. Приставучий сильф — а он точно был сильфом, теперь Рётаро рассмотрел его лучше — слишком уж нагло влезал в тему, которую сам Кляйн не любил ворошить. — Не буду, — легко согласился паренек. — Скажешь, как тебя зовут? — Я думал, ты и это вызнал. — Я, знаешь ли, не сталкер, — немного обиделся собеседник, — и ничего про вас не вынюхивал. Так что, скажешь? — Кляйн, — сдался тот. — То есть это в игре так, да? А в жизни?       В какой еще жизни, хотел спросить Кляйн, но вовремя прикусил язык. Он пропустил момент, когда игра начала затягивать, перескочил ту часть, где он медленно забыл о реальности. Сейчас он снова — персонаж с никнеймом, будто в те времена, когда он сражался за что-то, о чем вспомнить не мог, во имя того, кого так и не заполучил. — Какая разница, как меня зовут там? — спросил он, — мы-то с тобой здесь.       Паренек согласно покивал, но снова спросил: — Как? — Цубои Рётаро, — вздохнул Кляйн, — на этом вопросы заканчиваются? — Да, — удовлетворенно кивнул мальчишка, — хочешь, теперь ты спроси.       Кляйн окинул взглядом его фигуру. Если закрыть ему глаза, подумал он, если создать полумрак, можно принять его за Кирито. Можно легко перепутать, потому что они так невообразимо похожи, так похожи, что даже не по себе. — Скажи-ка, а ты в жизни выглядишь так же, как твой персонаж?       Парень если и был удивлен вопросом, то и виду не показал: — Да, так уж вышло, похож как две капли. Я старался. — Поэтому и выбрал эту расу? — Угадал, — расплылся в улыбке мальчик, а Рётаро мысленно взвыл от собственной догадливости и схожести их мышления. — Тогда еще вопрос, — решился Кляйн, — сколько тебе лет? Двадцать два?       Он знал, что угадал, еще до того, как получил тому подтверждение. *** — Неужто это пиво ударило тебе в голову? От него же невозможно опьянеть. Хотя, я тоже немного неадекватен последние полчаса...       Мальчишка не мог перестать говорить, даже когда Кляйн сорвал с него плащ — слава богам, совершенно другого покроя, — и прижал к стене, другой рукой нашаривая выключатель и погружая комнату в полумрак. — Неплохой домик... разве что, слишком уж далеко от города, это ведь неудобно...       Кляйн решил, что на эту реплику можно не отвечать, и потянул гостя в сторону лестницы, не переставая водить дрожащими руками по его пока еще одетому телу. На миг задумавшись, он, было, засомневался, что поступает правильно, но парень снова заговорил, и от этого голоса голова Кляйна стала тяжелой. — Хотя, тут удобно уединяться, не считаешь? Никто не побеспокоит. И близость к природе, как же иначе...       На природу Кляйну сейчас было откровенно плевать. Они медленно поднимались по лестнице; парень переставал говорить, лишь, когда Кляйн затыкал ему рот своим языком, а после, еле отдышавшись, продолжал свою мысль: — Надо и мне накопить на такой же, как считаешь? Не подумай, мне все нравится здесь, но в своем бы я добавил чуть больше света, а то еще споткнешься...       Дверь в спальню открылась под тяжестью тела мальчишки. Кляйн завалил того на кровать, заставляя замолчать, наконец, и принялся целовать его лицо, шею, уши. Мальчишка пытался что-то лепетать, но, в конце концов, заткнулся, тяжело дыша и вздрагивая, когда Кляйн стянул с него футболку — черную, черт бы ее побрал, — и набросился на плечи и ключицы, покрывая их засосами.       Если бы Кляйн нашел в себе силы остановиться, он бы ужаснулся сам себе. Он бы посмотрел на человека, лежащего перед ним, и устыдился своему желанию подменить Кирито кем-то, слабо на него похожим. Если бы у него хватило воли...       Но, он и не пытался остановиться. А мальчишка не собирался ему мешать.       Когда они оба оказались без одежды, Кляйн на секунду замер, переводя дух. От непривычно острого возбуждения вело со страшной силой; то, что мальчишка был так сильно похож на Киригаю, казалось невероятным сном. Кляйн сглотнул, намереваясь продолжать, но тут парень открыл глаза, и Рётаро будто протрезвел.       Алые зрачки мерцали из-под ресниц. Они потемнели — наверное, от возбуждения, — но цвет все же ни капли не походил на тот, что Кляйн в своем безумии хотел видеть. Он остановился, замерев над распростертым телом, не решаясь сделать что-либо. Незнакомые глаза смотрели на него, и это было совершенно неправильно.       Парень заметил его колебания и протянул руку, касаясь его щеки. От этого простого жеста Кляйн вздрогнул, не зная, как теперь реагировать на чужого человека в своей постели. — Если тебе страшно, просто закрой глаза, — сказал мальчишка, — и если ты думаешь о ком-то другом, это наилучший вариант.       Через пару минут плотная ткань повязки на глазах незнакомца скрывала от Кляйна чужой взгляд, а самому ему становилось легче. Во всем остальном мальчишка был словно копией Кирито, и Рётаро вновь ощущал постыдное желание, подавляемое столько лет. Когда его губы встретились с другими, Кляйна накрыла волна облегчения и счастья. — И все-таки, — прошептал мальчик хрипло, — ты собираешься узнать мое имя?       Ответ слился с плохо сдерживаемым стоном, так что Кляйн не был уверен, услышали ли его. — Это последнее, что я хотел бы узнать. ***       Он вспомнил, что так и не повесил плотные шторы, когда утреннее солнце залило светом подушку, заставляя Кляйна открыть глаза. Вставать не хотелось, и он, было, решил повернуться на другой бок, чтобы еще немного подремать, но тут же вспомнил, что заснул не один. К чему, а к тому чтобы просыпаться с кем-то еще в своей постели — пусть даже этот кто-то является почти точной копией Кадзуто, — он готов не был. Поэтому, прежде чем лицом к лицу столкнуться с тем, кого он же сам и притащил в свой дом, Кляйн глубоко вздохнул и досчитал до десяти. Как только внутренний голос произнес «десять», он резко перевернулся, уверенный в том, что сейчас на него уставятся сонные незнакомые глаза.       Но взгляд его уперся в стену. В кровати он был один.       Кляйн бы поставил под сомнение факт свершившегося прошлой ночью, но его собственные раскиданные по полу вещи явственно указывали, что произошедшее сном не было. Ко всему прочему, настроение было каким-то подозрительно приподнятым, а физические показатели достигли чуть большего уровня, что Кляйна удивило — он и не знал о такой возможности прокачиваться. В любом случае, виновника вчерашнего безумия Кляйн не нашел, даже когда смог встать и обойти весь дом. Парень не оставил даже записки; впрочем, оно же было и к лучшему. Кляйн не был уверен, хочет ли он вновь пережить те эмоции, что вызывал в нем мальчишка.       За завтраком он вспоминал прошлую ночь и начинал ставить под сомнение то, что пиво в той таверне не было реальным, потому что в голову ему что-то ударило, это точно. Иначе — Кляйн поморщился, хоть и без отвращения — он не стал бы набрасываться на первого встречного мальчишку, который мало-мальски похож на его первую (вечную, ты хотел сказать?) любовь.       Хотя, мало-мальски — не совсем точно. Правильнее было бы сказать, что он будто скопировал самого Киригаю, изменив лишь некоторые детали.       Разница между этими двумя стала совсем нечеткой, когда глаза мальчишки закрылись повязкой. Кляйн решил, что именно тогда он и потерял контроль, потому что после этого момента в голове запечатлелись только отрывочные воспоминания, и в этих воспоминаниях ему было до неприличия хорошо. А мальчишка будто бы специально делал все, чтобы не потерять нужный настрой: он выгибался, стонал, и знакомый тембр доводил Кляйна до исступления. В своем сознании Кляйн полностью подменил паренька на Киригаю, и был с ним, счастливый и одурманенный, полностью забывший о том, что это и не реальность вовсе. Что настоящий Кадзуто сейчас дома, с Асуной, с этим чертовым ребенком, а на измятых простынях извивается какой-то нахальный сильф, имевший несчастье (или счастье?) быть похожим на него.       К концу завтрака Кляйн не без сожаления решил, что это происшествие нужно выкинуть из головы, потому что он, все-таки, принял решение забыть Кирито, а не сходить по нему с ума таким способом. И мальчишка правильно поступил, уйдя пораньше и не оставив никаких следов. О причинах такого поведения Кляйн не стал и задумываться — какая ему разница, чего там хотят двадцатидвухлетние дети, — и решительно уничтожил все следы ночного безумия, приведя дом в порядок. После он сходил в душ, смывая с себя любые запахи чужого тела, и вышел оттуда уже с более легкой головой и таким же сердцем. ***       Мальчишка заявился через два дня. Кляйн открыл дверь, не посмотрев в глазок, и тут же проклял себя за глупость, увидев знакомое — чересчур знакомое — лицо. — Пустишь? — непринужденно спросил парень, улыбаясь, и Кляйн не смог сказать «нет», хотя слово уже и вертелось на языке. — А ты тут частенько бываешь, а? — мальчишка развалился на диване почти по-хозяйски. Кляйн мрачно взирал на него со стула, прикидывая, что же ему может быть нужно. — Я второй день уже у тебя свет в окнах вижу. Как ни пролечу мимо — ты все здесь. Заядлый игрок, да? Больной? — А ты снова в преследователя играешь, да? — в тон ему ответил Кляйн, — заканчивай уже. Это, знаешь ли, раздражает.       От ответа на вопросы он уклонился. Конечно, он был тут все это время, это он и планировал, надевая нейрошлем и запирая квартиру. Однако он не планировал ничего из того, что включало в себя встречу с надоедливыми сильфами, которые однажды провели с ним ночь. — Врать не буду — в этот раз именно преследовал, — парень улыбнулся, будто сказал что-то смешное. — Не каждый день у меня подобное происходит. Ну, знаешь, с парнями. Да еще и в игре. — Мне-то что с того? — устало спросил Кляйн. — Я рад, что у тебя новые впечатления, и прочее, но твой визит был совершенно необязателен. Можно сказать, нежелателен. — Так ты из таких? — Это из каких? — уточнил Рётаро, не поняв вопроса.       Мальчишка неопределенно пожал плечами. — Ну, такие, бабники. С которыми на одну ночь. — Если ты так хочешь узнать, то да, из таких, — Кляйну уже нестерпимо хотелось от него избавиться, потому что снова начинало приятно сосать под ложечкой, и он готов был признать за собой любые смертные грехи, — еще вопросы? — Тебе понравилось? — без особой скромности спросил мальчишка. — Понравилось, — не покривил душой Рётаро. — Хочешь, можно и повторить.       Кляйн бы поспорил, что голос у него не дрогнул, когда он отвечал: — Нет, не хочу. — Но, почему? — с возмущением вопросил парень, подаваясь вперед. Глаза у него засверкали, но не от злости, скорее от азарта. — Ведь тебе понравилось! — Ты не в моем вкусе, — первая отговорка, пришедшая на ум. Кляйн ругнулся про себя, потому что это точно прозвучало неубедительно.       Наверняка неубедительно, потому что у мальчишки на лице появилась хитрющая улыбка, не предвещающая ничего хорошего. — Не в твоем, да? Поэтому ты так на меня набросился, еле до дома добрались? — У всех свои причины! — вспылил, наконец, Кляйн. — Считай, ты просто попал под настроение, но больше это не повторится. Я не хочу иметь с тобой ничего общего.       На лице у мальчишки было отчетливо написано сожаление вкупе с раздражением. — Зато с этим Кадзуто хочешь, да? С тем, чьим именем ты меня называл, его бы ты точно так просто не оттолкнул! — после этих слов Кляйн замер, не в силах поверить, что сорвался настолько. — Кто вообще такой этот Кадзуто?       Кляйн не запомнил, как тащил его к двери и выкидывал на крыльцо. В голове что-то щелкнуло, и он очнулся лишь, когда в доме стало тихо, так, что он слышал только собственное тяжелое дыхание. Сползая вниз по двери, он понадеялся, что мальчишка больше не придет, что он достаточно усвоил. И, главное — Кляйн просто молился об этом, — чтобы он никогда не узнал, кто такой Киригая Кадзуто. ***       Прошел еще день. Кляйн изредка проверял, есть ли кто из друзей в онлайне, и не особо удивлялся, когда список оказывался пустой. Хотя, даже если бы кто-то вдруг решил поискать его здесь, вряд ли бы смог найти — про этот дом Кляйн не рассказывал даже Кирито. Это было его убежище, его тихий уголок, который он имел глупость раскрыть из-за мимолетного всплеска эмоций.       Сейчас Кляйн был даже рад, что никто не пытается его искать, потому что если бы каким-то непостижимым образом Кирито напал на след, если бы вышел к дому, если бы нашел его,... Кляйн больше не был уверен, что смог бы сдерживать себя. После того случая с сильфом он растерял все свое самообладание, и, наверное, появись тут Кирито, он был бы очень удивлен, наблюдая упавшего к его ногам старого друга, который на деле и не друг вовсе. И Асуну тоже ждал бы неприятный сюрприз, после которого она вряд ли встречала бы Кляйна так же приветливо, как раньше. Да и все остальные ребята наверняка поменяли бы свое отношение к нему; всего лишь из-за привязанности, из-за такой ерунды, которая годами терзала Кляйна изнутри.       А потом еще этот мальчишка. О, если бы Кирито узнал, что было между его другом и этим пареньком; Кляйн содрогался, представляя себе это. Заперев дверь и задернув шторы, он прислушивался к каждому шороху снаружи, то ли рассчитывая услышать шаги, то ли надеясь, что никто так и не придет. Шли часы, а снаружи по-прежнему оставалось тихо, и Кляйн почти поверил в то, что его оставили в покое, хотя бы до конца срока его добровольного заточения в игре. А после — что ж, после он вновь закинет нейрошлем подальше, и вернется в реальный мир, стараясь пореже бывать в гостях у Киригаи и побольше работать. Не самый лучший план, но, самый осуществимый. Если и был другой способ сделать шаг вперед, выкинуть Кирито из головы и начать новую жизнь, то Кляйн его не знал. ***       Он уже перестал считать дни, когда в дверь снова постучали. Насторожившись, Кляйн подобрался к выходу, стараясь дышать как можно тише, и посмотрел в глазок. Конечно, кого еще он мог там увидеть? Мерзкий мальчишка не собирался оставлять его в покое. — Я знаю, что ты там! — послышалось снаружи. — Откроешь?       Кляйн молча помотал головой, не намеренный отвечать. Второй раз он на эту удочку не попадется. — Да ты и, правда, какой-то больной. Каждый день сюда прихожу, и каждый день свет в окнах. Неужели ты вообще не выходишь из игры? Почему?       Кляйн тихо выругался, услышав, что этот ненормальный приходит к дому постоянно. Он уже жалел, что имел глупость пойти на поводу у эмоций и заговорил с ним в той таверне. Конечно, еще большей глупостью было привести его сюда, но об этой своей ошибке Кляйн даже и думать не хотел.       В дверь снова постучали. Кляйн прислонился к косяку, терпеливо ожидая, пока ему надоест и он уйдет. Все уходят — это он знал наверняка. И этот тоже уйдет. — Я же знаю, что ты слышишь, — негромко сказал парень, — стоишь там, и слушаешь меня, и ждешь, пока я уйду. Так вот, чтоб ты знал — я буду тут сидеть, пока ты мне не откроешь.       Кляйн тяжело вздохнул и опустился на пол. — Кстати, я хотел извиниться, — сообщили снаружи, — за то, что сказал насчет этого Кадзуто. Мне без разницы, кто это, честно. Но тогда я просто не смог промолчать, потому что... ну, потому что мне тоже было обидно! — в его голосе зазвенела злость. — Не люблю, когда меня называют чужим именем, особенно в постели. Мерзкое чувство.       Рётаро еле сдержал вздох облегчения, поняв, что мальчишка не узнал о Киригае. Остальную часть он выслушал, чувствуя стыд за себя и свой язык. — И потом я вспомнил, что ты не захотел узнать, как зовут меня, — продолжал парень, — и это навело меня на мысль: наверное, я очень похож на этого Кадзуто, так похож, что ты не захотел знать мое имя, чтобы было легче обманывать себя. Ты ведь тогда хотел поверить, что я — это он?       Кляйн молчал, сраженный такой проницательностью, а мальчишка продолжал, не дождавшись ответа: — Это меня задело, поэтому я и ушел рано утром, и, честно говоря, не собирался возвращаться. Но после я все обдумал, и решил, что, может, ты все же захочешь узнать мое имя. А ты взял и вышвырнул меня за дверь,... конечно, я повел себя как обиженная девчонка, заявившись к тебе вот так вот. Тебя можно понять. Но и ты пойми, я не каждый день служу кому-то заменой.       Кляйн слегка повернулся, прижимаясь ухом к двери, и слишком сильно надавил. Дверь дрогнула под тяжестью, и мальчишка это заметил. — Так ты все-таки слушаешь меня, — усмехнулся он. — Знаешь, после того дня я уже точно решил, что никогда больше сюда не приду, но каждый раз оказывался поблизости. Сам не знаю, как так выходило, я, будто на автомате летел именно сюда, но ни разу не решился постучать. А сегодня я вдруг кое-что понял, и поэтому пришел.       Кляйн уже почти готов был выйти на порог и накричать на мальчишку. Он не хотел слушать, он совершенно точно не хотел — но сил не было встать и отойти от двери.       А потом мальчишка сказал то, от чего у Кляйна мурашки побежали по коже. — Я сегодня видел Черного Мечника, — сказал он ровно, — и, как странно — только сейчас понял, насколько сильно похож на него.       Кляйн заставил непослушные ноги двигаться и встал, рывком распахивая дверь. Мальчишка, сидящий на ступенях, поднял голову, окидывая Кляйна торжествующим взглядом, в котором ясно читалась уверенность в собственной настойчивости. — Я угадал, да? Он и есть Кадзуто.       Кляйн беспомощно глядел на него, не веря, что все годы пошли прахом. Что из ниоткуда появился какой-то посторонний мальчишка и с легкостью раскрыл его великую тайну, о которой он и сам-то не любил думать. И что теперь?       Этот вопрос он и задал ему, поднявшемуся со ступеней и вставшему вровень с хозяином дома: — И что теперь? Ты выиграл. — Что я выиграл? — не понял мальчик. — Ты угадал, — равнодушно сказал Кляйн, проходя в дом и оставляя дверь открытой. Парень последовал за ним, совершенно не тушуясь и не сомневаясь. — Что собираешься делать со своей догадкой? — Ничего не собираюсь, — пожал плечами парень, садясь на диван рядом с Кляйном, — вот, решил поделиться ей с тобой. Кажется, я не очень тебя обрадовал.       Ему ничего не ответили, и мальчишка продолжил: — А ты что собираешься делать? — В смысле? — переспросил Кляйн, глядя в стену и задаваясь тем же вопросом, — я тоже ничего не собираюсь. Вернусь в реальность и продолжу жить, как жил, вот что. — Это из-за него ты тут засел, да? — полюбопытствовал парень, — вроде как ушел от проблем. — Не особо получилось, как видишь. — А часто ты так... ну, отвлекаешься? — выразительно спросил сильф, на что Кляйн только вздохнул. — Если тебя это волнует, то ты вроде как первопроходец. Просто так сложилось... — ... что я был слишком на него похож, да? — подхватил мальчик. — Именно, — скривился Кляйн, — но больше я ошибок повторять не желаю.       Мальчишка выглядел слегка обиженным, но обиду эту он проглотил. — Посмотри на меня, — позвал он, — слышишь, Рётаро? Кляйн обернулся, скорее удивленный непривычным обращением, чем реагируя на просьбу. Мальчишка закрыл глаза, и он снова поразился тому, насколько же сильна эта схожесть. Он опять увидел в нем Кирито, и сердце его забилось быстрее, как в те дни, когда он еще не терял надежды открыть ему свои чувства. — Кого ты видишь? — спросил парень, — его? — Да, — тихо ответил Кляйн, не находя в себе силы отвернуться. Мальчишка открыл глаза, и Кляйна снова резанул непривычный цвет. — А теперь ты видишь только меня, — утвердительно сказал он, — и я хочу, чтобы так было всегда.       Кляйн не успел отстраниться. К нему прижались чужие губы, которые он уже целовал; но, в этот раз он не почувствовал ничего, кроме недоумения. Алые глаза пристально смотрели из-под ресниц, и Кляйн точно знал, что хочет видеть совсем не их.       Он легко оттолкнул сильфа и встал. Тот усмехнулся, глядя на него снизу вверх, совершенно не удивленный такой реакцией. — Значит, так и будешь бегать за ним? Не думаешь, что пора бы перестать цепляться? — Это не твое дело, — с нажимом произнес Кляйн, нервно ища кнопку выхода. На миг ему показалось, что она пропала; он чуть было не запаниковал. — Согласен, не мое. Но ты мне нравишься, так что я бы хотел занять его место.       Рука Кляйна замерла над найденной кнопкой. Заменить Кирито — какая глупость. Как будто ему можно так просто найти замену. — Ты ведь уже нашел, — сказал мальчишка, словно читая мысли, — я ведь его чистая копия. — Это не одно и то же, — выдавил Кляйн, — ты — не он. — Верно. Но я и не хочу быть им. Я хочу, чтоб ты видел во мне меня, а не его. — Просто отстань, — устало сказал Рётаро, — уходи из моего дома и закрой за собой дверь. Я больше не собираюсь тебя видеть.       Мальчишка встал напротив, изучающе глядя на Кляйна. Тот словил себя на мысли, что все никак не может оторвать глаз от этого второго воплощения Кирито. — И что же, — с легкой улыбкой спросил мальчик, — ты так и не хочешь узнать мое имя?       Прежде чем нажать на кнопку выхода, Кляйн тоже позволил себе улыбнуться. — Я ведь уже говорил: это последнее, что я хотел бы узнать. ***       Реальность приняла его так, словно он никогда и не уходил из нее. Квартира по-прежнему была заперта, шторы задернуты, а телефон выключен. Никто не искал его, никто не ломился в беспокойстве, никто не решился нарушить его уединение. Кляйн воспринял это как нечто должное, как что-то, чего было не избежать, и с чистым сердцем закинул нейрошлем подальше, за кучу коробок в кладовке, как и обещал. В конце концов, побег в игру принес больше смятения, чем облегчения.       В памяти телефона сохранились несколько пропущенных от Кирито и Эгиля, да пара голосовых сообщений, в которых Киригая удивленно спрашивал о смысле той смс. Рётаро на мгновение застыл в раздумьях, а после снова выключил телефон, не собираясь отчитываться перед Кирито больше ни в чем.       На следующий день он с каким-то нездоровым энтузиазмом набросился на работу, решив забить себе голову чем угодно, кроме Кадзуто и его второй версии. Загрузившись максимумом проектов, Кляйн работал без продыху где-то дня два, и вспомнил о своем дне рождении, только когда коллеги собрались вокруг его стола с поздравлениями. Со скомканными чувствами он позволил себе уйти домой пораньше, где запер двери, будто снова собирался погрузиться в виртуальную реальность. Сидя за столом в своей вечно пустой квартире, за чашкой уже остывшего чая, Рётаро пытался найти в себе хоть какие-то изменения, означающие, что он перешел роковую отметку тридцати, но, не находил. Он чувствовал себя все так же; наверное, только чтобы проверить все наверняка, он включил телефон и набрал номер Кирито.       Тот ответил почти сразу, голосом, полным беспокойства, но Кляйн почему-то не почувствовал в груди того радостного трепета, что возникал обычно в таких ситуациях. Он лишь вспомнил о мальчишке, чье имя так и не удосужился узнать, и на миг ощутил муки совести. — Что это за сообщение было, Кляйн? Почему не хочешь праздновать? Мы с Асуной собирались устроить тебе вечеринку, еще не поздно передумать...       Рётаро слушал это со всё поднимающимся внутри раздражением. Редкая забота Кирито была ему в радость раньше; сейчас она вызывала лишь злость и тоску. — Не надо ничего, Кадзуто, — перебил он его, — я ничего не хочу.       Кирито виновато замолчал ненадолго, а потом спросил: — Почему? Я что-то сделал не так?       Эта фраза заставила Кляйна улыбнуться. — Нет, не волнуйся. Это я все сделал не так.       «Это я напортачил — еще, когда имел глупость влюбиться», — подумал он, прежде чем положить трубку, не дослушав путаных извинений Кирито.       Немного посидев в тишине, он решил, что не стоит праздновать день рождения в одиночестве. В данном контексте одиночество значило — без выпивки, и Кляйн накинул куртку, намереваясь пойти в ближайший бар и напиться там до одури. Не так, как в той игрушечной таверне: настоящим пивом, после которого у него точно снесет крышу и не останется сожалений. Несколько кружек подряд, и в голове ни мысли о Кирито настоящем или поддельном. Ни сомнений, ни метаний; и, конечно, ни одного малюсенького желания вернуться в игру и разыскать нахального сильфа, который хотя бы хотел принять его таким, какой он: помешанного, влюбленного, и слишком уж нервного.       Хотя, после стольких лет нервотрепки, Кляйн считал, что заслуживает небольших поблажек. В конце концов, это не в его жизни есть любимый человек, семья, дети, и прочее. Это не он выбрался из игры психологически, это не он любит свою работу, и уж точно не он счастлив. Абсолютно не он.       Кляйн уличил себя во лжи, но с большой неохотой. Да, он был счастлив совсем недавно, но счастье это было неправильным и ненастоящим. Да и как можно довольствоваться тем, кто лишь похож, когда перед глазами вечно стоит оригинал, надоевший до мозга костей.       "Я хочу, чтобы ты видел во мне меня", — говорил мальчишка, и Кляйн всем существом понимал эти слова. Кляйн тоже хотел, чтобы кто-то очень важный видел в нем не того, кем он прикидывается, а того, кто он есть. Но, не все происходит так, как нам хочется, и не каждую цель можно достигнуть. Рётаро свою уже отпустил; правда, с опозданием на много-много лет.       Первоначальный план оставался все таким же. Пойти и напиться — вот, что ему сейчас нужно. Кляйн взялся за ручку, когда тишину нарушил дверной звонок, и Рётаро совершенно автоматически открыл, не озаботившись узнать, кто это.       Чувство дежавю накрыло с головой. Как он мог снова так попасться? Перед ним стоял абсолютно незнакомый парень, но Кляйн знал, кто это. Знал еще до того, как тот поднял голову, уставившись этими невыносимыми глазами неправильного цвета. — А ты ведь не соврал, — неловко сказал Кляйн, — и, правда, как две капли воды.       Мальчишка улыбнулся. В реальности эта улыбка была еще более притягательной, и Кляйн замер, стараясь не дышать. Происходящее казалось ему очередным сном; или же, он все-таки не смог выйти из игры, и это новый ее обман? Он накрепко выучил, что в игре можно все; но вот выйти из нее невозможно, по тем или иным причинам. — Долго же я тебя искал, — сказал паренек голосом, неотличимым от голоса Киригаи, — пришлось обойти всех Цубои Рётаро, что живут в округе. Я уж думал, ты меня обманул насчет имени.       В голове Кляйна отчаянно билась мысль, что так не бывает. Не бывает таких похожих людей, не бывает таких настойчивых двадцатидвухлетних детей, и не бывает встреч подобных этой. Игра не преподносит таких сюрпризов; игра лишь выматывает, забирает, и ничего не дает взамен. Это он тоже накрепко зазубрил за три года в Айнкраде и за последующие годы рядом с Кадзуто. — И зачем ты меня искал? — неуверенно спросил он. — Я же сказал, что не желаю иметь с тобой ничего общего.       Мальчишка пожал плечами — жест, который уже начинал нравиться Рётаро, — и сообщил: — А я решил, что меня это не касается. Не люблю, когда мной пренебрегают. Ты не подумай, я не навязываюсь... — Именно это ты и делаешь, — беззлобно перебил Кляйн. — Ладно, уговорил, — примирительно сказал мальчик, — пусть я навязываюсь. Но сегодня я тебя потревожу в последний раз, обещаю.       Наверное, на лице Кляйна было написано недоверие, потому что мальчишка быстро перешел к сути: — Вообще-то, я зашел, чтобы сказать две вещи. Во-первых, хотел поздравить с днем рождения. — Откуда ты знаешь? — тут же напрягся Рётаро, — опять твои сталкерские штучки?       Мальчишка покачал головой. — Не в этот раз. Я просто поговорил с Черным Мечником. — Что ты сделал? — задохнулся Кляйн, — но, зачем? — Решил узнать его поближе, раз уж мы так похожи. К тому же, он достаточно охотно выболтал мне про твой день рождения, что мне было очень на руку. Он всегда такой разговорчивый? — Он совсем не.... Нет, я не хочу говорить с тобой о нем. Просто уходи — сколько еще раз мне это нужно повторить? — взвился Кляйн, однако, тут же снизил голос. — Серьезно, не понимаю, чего ты за мной ходишь. Если хочешь, я извинюсь за ту ночь, за то, что вышвырнул тебя из дома, за что угодно; только, прекрати преследовать меня.       Мальчишка не выглядел удивленным, будто ждал, что ему скажут подобное. Он прислонился к косяку и внимательно глядел на Кляйна, так, что тому становилось не по себе. — Мне не нужны извинения, — мягко сказал он, — извиняться тебе нужно только перед собой. Зачем ты себя изводишь? Этот Кадзуто ведь никогда тебе не ответит, я прав? Тогда не нужно отвергать меня. — Ты мне не нравишься, — Кляйн понадеялся, что в этот раз смог сказать это правдоподобно.       Кажется, такой ответ развеселил мальчишку; уголки его губ приподнялись в полуулыбке, и он фыркнул: — Не нравлюсь? Мы ведь это уже проходили. Не обманывай хотя бы себя, Рётаро, потому что меня ты точно не проведешь.       Кляйн прекрасно знал, что этот обман не поможет. Мальчишка понимал, что нравится; хуже того — это понимал и он сам.       Парень вздохнул: — Впрочем, это уже твое дело. Я считаю, что сделал все, что мог. Теперь твоя очередь. — Моя очередь? — не понял Кляйн.       Мальчишка приподнялся и поцеловал его. В реальности поцелуй вышел чуть более осязаемым и легким; после него у Кляйна осталось чувство незавершенности. — Ты так упорно не хотел узнавать мое имя, что я сам пришел, чтобы его озвучить, — сказал мальчишка, отойдя на шаг. — Меня зовут Коске. Если тебе вдруг нужно будет полное имя, то спросишь его сам. — Сам? — заторможено переспросил Рётаро.       Коске кивнул, закрыл на миг глаза, превращаясь в Кирито — и тут же снова стал собой. Правда теперь, зная имя, Кляйну и в самом деле было труднее думать, что он — это Кадзуто. — Да. Я больше не буду делать шаг навстречу. Если я тебе понадоблюсь, ты всегда найдешь меня в игре, и, может, я и скажу тебе, как меня зовут целиком.       Кляйн молчал. Коске улыбнулся, кивнул на прощанье и пошел к лестнице. На полпути он обернулся и спросил: — Ты куда-то собирался, да? Не в бар, часом?       Кляйн утвердительно помотал головой, и Коске звонко засмеялся, будто обрадовавшись своей догадке. — Тебя так легко просчитать, Рётаро. Не напейся настолько, чтобы натворить всяких дел, как в той таверне.       Прежде чем он успел ответить, мальчишка исчез, оставляя за собой эхо шагов. Кляйн растерянно постоял на пороге, прокручивая в голове этот быстрый диалог, а потом закрыл дверь, оставшись по эту сторону. Стянул куртку, быстрыми шагами пересек комнату и открыл дверь кладовки, доставая нейрошлем, не успевший даже покрыться пылью. ***       В день своего тридцатилетия Цубои Рётаро вновь запер все двери и отправил Киригае Кадзуто сообщение, в котором извинялся за свое поведение и предупреждал о том, что его не будет пару дней. Затем он привычным жестом надел нейрошлем, испытывая странное возбуждение и предвкушение будущей встречи.       Он не сомневался, что Коске ждет, и это знание доставляло непривычную радость. Он не задумывался о том, где будет искать; знал лишь, что, когда найдет, то снова приведет к себе в дом, и утром у мальчишки не будет повода сбегать. Кляйн не сомневался, что в этот раз назовет нужное имя, потому что Кирито — это Кирито, и он больше не хочет видеть его в чересчур похожем на него нахальном сильфе.       Он нажал кнопку запуска и впервые за многие дни погрузился в виртуальность без горького осадка на душе.       Игра, в которой можно все, вновь начала свой отсчет до следующей встречи.