Спящие драконы

Вечер был томен, ленив и тягуч, будто не хотел заканчиваться. Вечер хотел плавиться золотым и алым над зеркально-гладким морем, наливаться бархатной синевой и рассыпать по небу горсти сияющих звезд. Джотто вздохнул, устроился поудобнее на низком диване — одна подушка упала на пол — и поднял бокал, будто чокаясь с Млечным путем. — Красиво, — сказал Асари, проследив его взгляд. — Стоит того, чтобы выпить. — Да, — кивнул Джотто, а Джи, сидевший рядом, потянулся и зевнул. Он был равнодушен к лиричным красотам, от вина его клонило в сон, и сегодняшняя победа вымотала его, наверное, больше всех. Джотто ободряюще хлопнул Джи по плечу — тот вздрогнул и посмотрел недоуменно, а потом ответил улыбкой на улыбку. — Асари, сыграй, — попросил Спейд. Он расположился на широком мраморном подоконнике так, чтобы вся компания была на виду. Алауди вышел на террасу и, кажется, курил. Как всегда: с ними, но не с ними. Но это легко исправить. Накл — бедняга, он совсем не умел пить — дремал на кушетке. Смуглая сильная рука свесилась почти до пола, четки выпали из расслабленных пальцев. — Действительно, сыграй, — Джотто привалился спиной к Джи, разворачиваясь, Асари пожал плечами, улыбаясь, и уселся прямо на упавшую на пол подушку. Он вообще не любил стулья и диваны. Незатейливая грустная мелодия — шелест опадающих листьев, плеск озерной воды в камышах, стон чувствующей зиму птицы — до дрожи в руках контрастировала с жаркой сицилийской ночью. Джотто закрыл глаза, вслушиваясь. Сегодня Вонгола стала на шаг ближе к вершине. Сегодня им есть, что праздновать. Мелодия вдруг взметнулась снежной вьюгой, заплакала, опала и расцвела весенними цветами, вплетаясь в звуки ночи. Кажется, будто цикады начали ей подпевать, а у Джи дрогнули плечи, и Джотто почувствовал его руку на своем бедре. Музыка Асари тут же сменила настроение, будто он уловил это слишком интимное прикосновение. Теперь она ласкала, как теплые руки, пробиралась под одежду, щекотала нервы и заставляла теснее прижиматься к чужому жаркому телу. Спейд сполз со своего подоконника и пересек комнату, чтобы столкнуться у выхода на террасу с Алауди. Накл шевельнулся, но не проснулся, только выдохнул во сне тяжело и сжал пальцы, будто пытаясь удержать четки. Накл и Лампо никогда не оставались с остальными в такие вечера. Так получалось. Лампо был слишком юным, Накл — слишком добродетельным. Спейд стоял перед Алауди и дразнил его, мешая войти внутрь. Алауди снисходительно отмахивался, словно от капризного, но любимого ребенка. Обычно такие игры заканчивались ссорой, но не сегодня. Сегодня было слишком хорошо. Музыка текла, текло вино, Алауди, взяв Спейда за плечи, мягко, но решительно отставил в сторону и шагнул внутрь. А Спейд, насмешливо улыбаясь, смотрел ему вслед, и звезды отражались в темных глазах. Журчанье наливаемого вина вплелось в музыку Асари, Алауди расстегнул рубашку на груди, подтянул брюки и уселся прямо на пол. Пустая бутылка упала, покатилась, отливая матовым боком в рассеянном свете звезд. Джи следил за ней с сонным любопытством. Алауди отпил немного вина и откинулся спиной на край кушетки, задевая руку Накла. Бутылка докатилась до Спейда, тот поднял ногу, до колена затянутую в черный щегольской сапог, и резко опустил, останавливая дробное вращение. Флейта плеснула высокой нотой, рассыпалась звонкой мелодией, которая замерла, дрожа. Спейд склонил голову к плечу и лукаво осмотрелся. Джотто улыбнулся ему. Хрипловатый со сна голос Накла взломал воцарившуюся тишину. — Я долго спал? Он неуклюже сел на кушетке, потирая глаза, и Алауди запрокинул голову, чтобы посмотреть ему в лицо. Поднял бокал и покачал в воздухе — Джотто видел, как выделяется кадык Алауди на напряженном горле, краем глаза ухватил, как жадно облизывается Спейд, не отводя от Алауди горящего взгляда. Накл смущенно оглянулся и нерешительно взял бокал — стекло надежно укрылось в широких ладонях, обнявших тонкие стенки. Когда Накл сделал глоток, Алауди закинул руки за голову, потянулся, вытягивая ноги на середину комнаты, и вопросительно посмотрел на Спейда. А тот ловко подцепил ногой лежащую бутылку, подкинул и поймал за горлышко. Из него тонкой струйкой вытекли последние капли, и Спейд предвкущающе усмехнулся. Джи шевельнулся — Джотто почувствовал, как тот сворачивается любопытным клубком. Несколько капель вина попали Спейду на ладонь, и тот довольно облизал руку. Потом игриво подбросил бутылку — и та зависла в воздухе, распустившись диковинными цветами. Накл улыбался. Он обожал смотреть, как развлекается Спейд. Джотто иногда думал, что самый большой ребенок из них всех — Накл, не утративший способности радоваться чудесам, готовый смотреть на фокусы Спейда, широко распахнув глаза. Тот вытянул руку, ловя бутылку, и сказал: — Предлагаю сыграть. Алауди только фыркнул, Джотто улыбнулся, Джи завозился, устраиваясь поудобнее, а Асари с любопытством отложил флейту. — Ну же! — воскликнул Спейд. — Спросите меня, во что? — Во что? — церемонно повторил Асари, но Джотто видел, как подрагивают уголки его губ. — В бутылочку, — торжественно провозгласил Спейд и сделал широкий жест. Иногда в голову Спейда приходили абсолютно нелепые, невозможные, дурацкие и великолепные идеи. Джотто перехватил непроницаемый взгляд Алауди и поднял бровь, словно советуясь. Джи рассмеялся и шепнул ему в ухо: «Я хочу, чтобы бутылка указала на тебя, Примо», а Асари сыграл коротенькую — буквально несколько нот — очаровательно-детскую мелодию. С последним звуком флейты Алауди с независимым видом уставился на бутылку и сказал: — Я не играю. Спейд усмехнулся и медленным расчетливым жестом провел рукой по волосам. — Жаль, придется без тебя. Накл, но ты же составишь мне компанию? Накл, еще полусонный и завороженный маленьким чудом — он всегда просыпался долго и трудно — мотнул головой, то ли соглашаясь, то ли прогоняя туман в голове. Впрочем, Спейд был достаточно самоуверен, чтобы не сомневаться в первом варианте. — Решено! Играем! А Алауди может полюбоваться со стороны, скучая в одиночестве… о нет, наслаждаясь одиночеством на холодном полу. — Деймон, прекрати, — Джотто одернул Спейда под смех остальных Хранителей. — Кто крутит первым? — Право Неба, — Спейд склонился в шутовском — и слишком изящном — поклоне. Бутылка, подхваченная пурпурным лепестком тумана, подлетела к Джотто и зависла. — Эй, так нечестно! — возмутился Джи, приобнимая потянувшегося к ней Джотто. — Спейд, пусть она будет на полу, а то я тебя знаю! — На пол, — поддержал его Асари, уже отложивший флейту. — И сам садись, Деймон. Бутылка с глухим стуком ударилась о паркет и закрутилась — Спейд не удержался от «нечестности». Джи попытался ее перехватить, но она будто выскользнула из его руки и замерла, указывая на Джотто. — Первый поцелуй мне, — почти пропел Спейд, насмешливо посмотрев на недовольно хмурящего брови Джи. — Увы, цветочек мой. — Сам ты цветочек, — огрызнулся тот, наблюдая за коротким поцелуем. Джотто закрыл глаза, ловя улыбку с тонких мягких губ, и счастливо вздохнул, когда губы раскрылись, позволяя углубить поцелуй. — Я тоже хочу. — Жди своей удачи, — Асари погладил Джи по напряженному колену. Его рука скользнула вверх, забираясь слишком высоко, и Джи прикусил губу, раздвигая ноги шире. — Вы?! Накл, кажется, не знал правил игры в «бутылочку». — Тихо-тихо! — Алауди — удивительное дело — придержал порывавшегося встать Накла, нашарил на полу четки и сунул ему в руку, будто погремушку разревевшемуся ребенку. — Это всего лишь игра. — Всего лишь игра, — повторил Джи и слегка оттолкнул Спейда от Джотто. — Все просто. Я кручу, и бутылочка показывает, кого я должен поцеловать. Вот так. Он осторожно коснулся порозовевших губ Джотто, и тот охотно ответил. Спейд разочарованно присвистнул и уселся на пол, возле Асари, который внимательно наблюдал за поцелуем. — Нам не везет, да, Асари? Никто не хочет играть по правилам. — Ты же первый их нарушил, — неожиданно сказал Алауди. Он уже поднялся и сейчас стоял рядом с Наклом, который лихорадочно перебирал свои четки, что-то шептал, не отрывая глаз от сплетавшихся в объятиях Джи и Джотто. — Я кручу, и дальше играем, как положено. — Да что ты! — деланно восхитился Спейд и зашелся смехом, пряча лицо на груди Асари. Тот ласково взъерошил темные волосы, погладил мелко подрагивающую спину под камзолом и подмигнул Алауди. Они любили такие игры. — Это… так нельзя, — Накл глубоко дышал, пытаясь успокоиться, но слишком много вина было выпито, слишком важным был день и слишком звездной выдалась ночь. Алауди только хмыкнул и сделал шаг вперед, наклоняясь. Бутылка с тихим шуршанием завертелась. Шесть пар глаз внимательно следили за тем, как замедлялось ее движение — пять предвкушающе, одни — с ужасом и тем же возбуждением, что у других. Джотто читал лицо Накла как открытую книгу, и в этой книге было слишком мало страниц о плотской любви и простых радостях жизни. Таких, как поцелуй Джи, взгляд Асари, запрокинутое лицо Спейда, подающегося навстречу глубоким толчкам, или жаркое дыхание Алауди в затылок. Или все наоборот. Какая разница? Им хорошо вместе. Бутылка дернулась в последний раз и остановилась. Джи ухмыльнулся. Их с Алауди поцелуи всегда заканчивались кровью — Джотто нравилось зализывать прокушенные ранки на их губах, впитывая соль и желание. Накл сглотнул и закрыл глаза ладонью, будто веки его не слушались. Определенно, пора написать в его судьбе несколько строк не о долге, вере и чести. О страсти. — Кручу, — хрипло сказал Джи. Алауди, слизывая алую каплю с губ, сел рядом с Асари. Тот наклонился, сцеловывая кровь, и его ладонь забралась под полы рубашки, легла на гладкую рельефную грудь. Спейд скользнул Алауди за спину, опустился на колени и обвил его руками. Алауди благосклонно поддавался ласке, позволяя дарить себе удовольствие, жмурился, откидываясь назад, на грудь Спейда. Кажется, игра не затянется. Тем более, бутылка выбрала Накла. А Джи всегда играл по правилам. — Накл, — Джотто позвал, улыбаясь. — Иди к нам. Ты нам нужен. — Босс, я… Мадонна, три часа «Отче наш», обещаю, на коленях, на горохе… О, мадонна! — Иди к нам, — повторил Джотто и протянул руку. Кольцо Вонголы ярко блеснуло в свете свечей, и в глазах Накла отразилось пламя. Он встал, как зачарованный, сделал шаг вперед. Второй. Асари уже снял с Алауди рубашку, и тот выгибался, позволяя ему и Спейду избавить его от ремня и брюк. Спейд колдовал: тонкие туманные струйки скользили по обнаженному, блестящему от пота телу, обвиваясь вокруг сосков Алауди, спускаясь в пах, путаясь в светлой поросли, кружась вокруг полувставшего члена, хватаясь за умелые пальцы Асари. Это было красиво. Застывший на месте Накл не сводил с них взгляда, молитва замерла у него на губах. Джи скользнул с дивана, задев мимолетной лаской колено Джотто, и замер рядом с Наклом, будто змея, поджидающая добычу. Или искушающая. Змеям ведь положено по правилам игры. — Ты должен мне поцелуй, — шепнул он на ухо Наклу и лизнул розовую мочку. У Джотто волосы стали дыбом на руках, будто его ухо ласкал горячий язык. И не только волосы — ширинку пришлось расстегнуть. — Я… не могу, — заикаясь, сказал Накл и отступил на полшага. — Мадонна… Четки упали на пол с деревянным стуком, а Джи приложил палец к обветренным губам Накла — может быть, и не целованным ни разу. От этой мысли напряжение в паху стало почти болезненным; Джотто застонал коротко и сладко — а потом обхватил член руками и сжал, сдерживаясь. Джи опустился на колени, увлекая Накла за собой. Он держал его лицо в ладонях и смотрел — глаза в глаза. Накл сам потянулся вперед. Асари вздрогнул и застыл, Алауди вдохнул, разжимая пальцы, зарывшиеся в волосы Спейда. Они смотрели, и Джотто смотрел — в пурпурно-фиолетовом сиянии Накл запрокидывал голову, позволяя Джи срывать святотатственные поцелуи со своих губ. Алые щупальца тумана скользили по щеке Джи, по шее, по казавшимся темными волосам, путаясь в длинных прядях. Спейд умел сделать красиво. — Вот видишь, — сказал Джи, обнимая Накла. — Это игра. Твоя очередь. Он потянул его за руку, положил ладонь на бутылку и свел пальцы, обхватывая ими стекло. Накл выдохнул, стряхнул руку Джи и прищурился, прикусив губу. Джотто с трудом сдержал стон. Алауди, напряженный как струна, отмахивался от сиреневых завитков пламени, рассеивая их движениями пальцев. Бутылка, запущенная Наклом, завертелась с бешеной скоростью, и даже Спейд застыл, только глаза следили за размытым пятном на полу. Движение начало замедляться, горлышко описывало круги, подрагивая. Бутылка почти замерла, нацелившись на Джотто, потом дернулась и указала на Алауди. Накл сглотнул, крупный кадык дернулся, Джи вернулся на диван, прижался горячим телом и легонько коснулся пальцем покрасневшей головки. Джотто выдохнул, поймал темный, отчаянный взгляд Накла и медленно кивнул, поощряя. Накл встал на колени и придвинулся к Алауди. Спейд почти не дышал, над головой Алауди распускались призрачные цветы, на лепестках которых дрожали капли росы. Накл приблизился, протянул руку, касаясь одного из них, и тонкий побег, украшенный полураспустившимся бутоном, обвился вокруг его руки. Накл с восторгом рассматривал свою ладонь, потом поднял сияющие глаза на Алауди и приблизился к нему еще немного. — Я должен… сам? Алауди медленно кивнул. — Куда мне… куда мне целовать? — Куда хочешь. Алауди не двигался, только дрожь, прокатывающаяся по худощавому мускулистому телу, выдавала его напряжение. Джотто сам едва не начал молиться, потому что было жарко, невыносимо сладко, умопомрачительно томно смотреть, как Накл тянется к Алауди, приоткрывает рот и касается его губ. Спейд громко застонал, и цветочный узор над головами рассыпался водоворотом геометрических фигур, в который вплелась рваная, звенящая песня флейты. Алауди разомкнул губы, и Накл отпрянул, дрожа и хватаясь за четки. Он сжимал кулаки, перебирая гладкие зерна на грубой нити, и смотрел на всех по очереди, словно пытался понять — что дальше? Джотто запустил руку в шевелюру Джи, лаская того за ухом. Джи замурлыкал, словно большой кот, потерся и потянулся к его члену. Отводить руку мучительно не хотелось, мелодия Асари закручивалась в паху нетерпеливым желанием, но Джотто отбросил ладонь. — Мы еще не доиграли. Джи разочарованно заворчал, отстранился и, помедлив, стянул с себя рубашку. Играть так играть. Асари, наблюдавший за ним, на миг прервал игру и, улыбнувшись, тоже скинул свою диковинную одежду, оставшись в широких штанах с глубокими разрезами. В них виднелось голое мускулистое бедро, так и хотелось дотронуться, погладить, залезть глубже… Алауди небрежно оттолкнул Спейда, и тот устроился рядом, кидая на Накла короткие горящие взгляды. Бутылка снова завертелась, и Асари засмотрелся на ее вращение. Возможно, немного жульничества? Слишком плавно скользило стекло, слишком быстро остановилось. Но кто будет в обиде? Они понимали друг друга с полуслова. Спейд засмеялся, тронул указывающее на него горлышко — жест получился непристойным настолько, что Джи рванул ширинку на брюках, высвобождая член. Мелодия взлетела под самый потолок и оборвалась. — Асари, ты это подстроил. Асари не стал отпираться. Черные глаза блестели, темная прядь упала на лоб, придавая ему хулиганский вид. Просто пожал плечами, отложил флейту и неторопливо распустил свой пояс, положив руку на пах. — Мне нравится на вас смотреть. Кто будет отказывать другу в маленьком удовольствии? Джотто наклонился вперед, чувствуя всем телом жар тела Джи и его тяжелое дыхание у самого уха — им тоже нравилось смотреть на Спейда и Алауди. — Целовать будешь? — Алауди потянулся, прогибаясь, бесстыдно выставленный напоказ член блестел пунцовой головкой. Алауди короткими, почти незаметными движениями поглаживал завитки светлых волос в паху — и до дрожи хотелось сплести с его пальцами свои. Спейд небрежно отбросил бутылку — та покатилась прочь с ровным дробным стуком — вытянул Алауди на середину круга и заставил опуститься на руки. Накл всхлипнул, прижимая к груди кулаки, его трясло, будто в лихорадке. — Мадонна… На его лице смешалось столько чувств — недоверие, возбуждение, мучительное страдание — что у Джотто заходилось от упоения сердце. Асари заметил его взгляд, улыбнулся, подвинулся немного, открывая лучший обзор, обнял Накла за талию и потянул за собой. Алауди, стоя на четвереньках, тоже следил за ними — насмешливо и спокойно, только над верхней губой собрались мелкие капельки пота. Спейд раздвинул ему ягодицы, Джи застонал, прижавшись к бедру Джотто возбужденным членом. Запах возбуждения и любовного сока плыл по комнате, смешиваясь со стонами Асари в стриженый затылок Накла. Спейд прижался губами между ягодиц Алауди, облизал расщелину, начиная от копчика с маленькой ямочкой до промежности, заросшей густыми светлыми волосками. И стал выцеловывать на ягодицах одному ему ведомый узор. Алауди прогибался от прикосновений быстрого языка, подавался назад, опираясь на добела сжатые кулаки, и сжимал губы. Спейд поднял голову и бросил взгляд на Джотто. Шальные глаза ярко сверкали на белом лице, припухшие влажные от слюны губы что-то шептали беззвучно. Накл протяжно, не скрываясь, стонал, откинувшись спиной на Асари, а тот, расстегнув ему сутану, гладил по обнаженной груди и покачивался в такт этим движениям. Алауди зло зарычал на Спейда, тот, словно опомнившись, тряхнул челкой и приник губами к нему с такой страстью, что Джотто подбросило. Спейд гортанно вскрикивал, вылизывая то сжимающееся, то разжимающееся отверстие, проталкивая внутрь длинный язык. Его руки стискивали белые бедра Алауди, до синяков и красных пятен, а тот жмурился и дышал часто и рвано, запрокинув голову. Накл — возбужденный, мокрый, потерявший контроль над собственным телом — извивался в руках Асари, и Джотто не выдержал. Соскользнув с дивана, бросился к ним, опустился на колени, стягивая с Накла сутану. Дрожащими от желания руками он расстегнул ему брюки и стянул их с длинных мускулистых ног. Рядом вдруг оказался Джи, он каждым движением вторил ему, помогая, снимая, отбрасывая одежду. Асари что-то шептал в покрасневшее ухо, легонько терся о Накла и играл с его сосками — даже на вид твердыми, словно горошины. Грудь покрывали черные волосы и спускались в широкие белые трусы, натянутые домиком. — Стоять. Хриплый голос Алауди вырвал всех четверых из почти экстатического транса. Ладони Джотто замерли на твердом напряженном животе, Джи застыл в миге от поцелуя. Только Асари, продолжая улыбаться, терся о Накла, массируя одной рукой ему затылок. — Еще рано, — голос у Алауди сорвался, он смотрел весело и зло, искусанные губы розовели на бледном лице. Спейд не отрывался от него даже сейчас, и вид головы, опускающейся и поднимающейся у щели между ягодиц, лишал последнего разума. Джи нехотя отстранился от Накла и потянулся за укатившейся бутылкой. Толкнул ее Алауди, встал, зашел за спину Спейду и нежно обхватил за горло. Потянул, отрывая от покрасневших ягодиц, и Спейд гневно замотал головой. — Тише, тише, — Джи поставил его на ноги и начал поглаживать промежность. — Алауди прав, еще рано. Спейд недовольно хныкнул, но сопротивляться перестал — и сейчас они стояли, слившись в объятьях и покачиваясь в такт неслышной музыке. Алауди сел на пятки — Джотто не мог отвести взгляда от прижавшегося к животу члена — взял бутылку поудобнее и крутанул. Она завертелась волчком, двигаясь в сторону Накла, а тот смотрел, не сводя с нее глаз. Когда бутылка остановилась, указывая горлышком прямо на него, Асари и Джотто засмеялись одновременно. — Хорошая попытка, — мурлыкнул Спейд, подсвечивая комнату бледно-зелеными тенями. Алауди фыркнул и на четвереньках приблизился к выбранной бутылкой паре. Положил ладонь Наклу на пах, сжал член прямо сквозь ткань. — Святой боже! — Я хочу свой поцелуй, — Алауди не отрывал горящих глаз от влажных — Накл то и дело облизывал их — губ. — О святой боже, о святой… да, — он забился в руках Асари, а тот дышал все чаще, по-детски приоткрыв рот.— Да, господи! Алауди стянул с него трусы, обнажая длинный — О мадонна, какой же длинный — темный член, крупную мошонку — жесткие кольца волосков слиплись от пота и сочащейся смазки, оставил их болтаться на коленях и, невнятно выругавшись, вобрал член в себя целиком, до самого основания, сглотнул и принялся сосать, насаживаясь на него горлом. Асари обхватил Накла поперек груди, удерживая на месте, а Алауди сжал его яички, останавливая, удерживая оргазм. Толстый член исчезал между сомкнутых губ Алауди и снова появлялся — влажный, скользкий, манящий. Джотто больше не хотел терпеть, он начал раздеваться, и это словно оказалось командой для всех. Асари отпустил Накла и, извернувшись, сбросил с себя штаны. Джи избавился от белья и сейчас помогал Спейду, разворачивая его, словно дорогую фарфоровую куклу. По комнате поплыл аромат розового масла — едва заметный, он щекотал обоняние, пробуждая животное желание обладать. Джотто повелительно отстранил Алауди — тот сердито сверкнул глазами, но через мгновенье отпрянул, тяжело дыша. Спейд опустился на колени рядом с ним и начал целовать его плечо, едва касаясь кожи. Торопиться не нужно — это Джотто знал лучше прочих. — Накл, — тихо шепнул он. — Иди ко мне. Он был красив. Красивее самой совершенной иллюзии, красивее зрелища убивающего Алауди, красивее музыки Асари… красивее чего угодно, он был совершенством — с широкими плечами, мускулистыми руками и мощной грудью, членом, блестящим в свете сияния призрачных росчерков от слюны и смазки. Джотто любил его, от упрямой макушки до пальцев на ногах, любил так же сильно, как любого из своей Семьи. Он зажмурился, обнимая прижавшегося к его груди Накла, изнывая от прикосновений влажного члена. Сейчас Джотто готов был призывать святых угодников, мадонну и самого спасителя, только представляя этот член в себе. Он гладил Накла по спине, а с него самого не сводили глаз остальные. Спейд, предугадывая, что будет дальше, оттолкнул Алауди и подобрался к Джотто, потерся о его спину грудью, как ластящийся кот, поцеловал в позвонок на шее, лизнул лопатку, спускаясь все ниже. Джи осторожно одной рукой поглаживал то спину Спейда, то плечи Джотто, а другой дрочил себе — резко, дергано, тяжело выдыхая с каждым движением кулака. Асари осторожно потянул Накла, укладывая на пол — и он раскинулся, открыто и доверчиво, между ними всеми, предлагая себя и обещая взять. — Вы слышите музыку? — вдруг спросил Асари и наклонился, целуя Накла в лоб, и щеки, и виски, слизывая капли соленого пота, а Джотто глухо вскрикнул — он слышал музыку. Он чувствовал внутри себя палец — Спейд готовил его аккуратно и умело, он знал, как надо, он любил это. Розовое масло и ловкие руки… Накл смотрел на Джотто, будто не веря в то, что видел, и упиваясь этим, разглядывая его и Джи, и в глазах его был голод. Время пришло. Неслышная музыка превращала каждое их движение в танец — Джотто навис над тяжело дышащим Наклом, потянулся, ловя губами его «Джотто!», приподнялся, лаская огромный член и направляя его в себя. Тот вошел с трудом, в первое мгновение даже было больно — член действительно был самым большим из тех, что видел, что пробовал Джотто — но мышцы привычно расслабились, пропуская чужую горячую плоть, и медленно, дюйм за дюймом, Джотто насаживался на толстый, твердый, восхитительный, самый лучший член. — Да-а!.. Джотто ничего не видел, перед глазами плыла разноцветная, вспыхивающая солнцем, луной и звездами пелена, вся жизнь, все чувства сосредоточились там, внизу, где его плоть принимала и сжимала чужую. С каждым движением бедер он взлетал к небесам, таял в воздухе вместе с огнями фейерверков, растворялся в протяжном гаснущем удовольствии, чтобы снова взмыть ввысь. — Джо… то… Чей-то хриплый голос звал его, но сил ответить не было — что значат слова, когда золотыми цветами тает в небе наслаждение? Он ничего не сказал и тогда, когда кто-то придержал его за плечи, мягко заставляя остановиться, подождать — под задницу Накла положили подушку, и Джотто застонал, как только руки снова разрешили ему двигаться. Угол проникновения изменился, удовольствие стало острее и ярче, каждый толчок отдавался тянущим сладким головокружением, мешаясь с густым запахом розового масла. Снова масло?.. Руки вернулись, угол снова изменился, и Джотто краешком сознания уловил, больше догадался, чем увидел, что Алауди добрался до нетронутого ануса Накла. Первый раз всегда не самый приятный, пришлось остановиться, успокаивающе погладить Накла по груди, пока Алауди входил в сопротивляющееся тело — медленно, аккуратно, то и дело замирая и давая Наклу привыкнуть. — Потерпи, будет хорошо, очень… очень хорошо, — Джотто шептал срывающимся голосом, гладил, удерживал напряженное тело, а Накл изгибался, закрыв глаза, царапая пальцами пол. — Будет хорошо, — Асари повторял вслед за Джотто и гладил Накла по коротким жестким волосам. Джи судорожно вздохнул и свернулся прямо на полу, рядом с Наклом, прижавшись щекой к его щеке, целуя его веки, слизывая слезы в уголках глаз. Джотто не удержался и потянулся вперед, чтобы достать розовый длинный член. Джи застонал и раздвинул ноги, подаваясь навстречу сильным пальцам, подстраиваясь под его ритм. — Хорошо… Свистящий шепот ударил в спину — Алауди наконец вошел полностью и застыл, позволяя Наклу привыкнуть. Только Джотто уже не мог ждать, он приподнялся, почти соскальзывая с обмякшего члена, потом снова сел — Накл вскрикнул и совсем не от боли. Джотто повторил движение и почувствовал, как Алауди осторожно толкнулся внутри Накла. Джотто отвлекал Накла от непривычных ощущений, он представлял, как тот разрывается между наслаждением и тянущей болью, и почти кончал от этой мысли. Когда они поймали нужный ритм, Джотто уже не думал. Ему было все равно — он снова парил с золотыми огненными драконами, взрываясь и падая на мягкие облака, слушая свое и чужое дыхание, музыкой вплетавшееся между драконьих чешуек, стоны, от которых все внутри замирало и превращалось в еще один, собственный протяжный полустон-полувсхлип. Джотто почти закричал, когда Джи, продолжая дрочить себе, припал к его стоящему колом члену, посасывая, целуя, играя с нежной плотью — Джотто трахал горячий рот в такт движениям Алауди и стонам Накла. Золотые драконы пылающими языками гладили его тело, смотрели на него глазами Асари — тот, откинувшись на сиденье дивана, прикрыл веки, и в неверном свете свечей и луны тени от ресниц трепетали на гладкой коже. Асари улыбался, и Джотто невыносимо хотелось поцеловать его, украсть его дыхание и отдать ему свое. Асари застонал, и его голова безвольно упала на плечо — дракон сгорал в жаре страсти. Ему достаточно было видеть, чтобы насытиться этим жаром, от прикосновений Асари убегал, как вода сквозь пальцы, а сейчас кипел, обжигая черными быстрыми взглядами. Джотто облизнулся и даже потянулся было вперед, но Джи придержал его за бедра, а Накл вскрикнул — это была его ночь. Джотто остановился и коротко всхлипнул. — Босс… Спейд появился вовремя, он всегда умел выбирать нужное время, и в бою, и в любви. Его язык вторгся в приоткрытый рот Джотто, втягивая их обоих в глубокий безумный поцелуй со вкусом чужой плоти и соли. Когда Спейд отстранился, Джотто потянулся вслед, ловя ускользающую лукавую усмешку. Кажется, где-то здесь заканчивалась реальность и начинался другой мир, в котором были только разгоряченные желанные тела, сплетенные и неразрывные в своей страсти. Джотто цеплялся за волосы Джи, направляя, придерживая, плавясь от горячей плоти, ласкающей его тело изнутри и снаружи. Асари горел, не отрывая от Джотто черного взгляда, извивался в одном ритме со слившимися в одно телами, неистово лаская себя. Громкий стон Накла разорвал эту черно-золотую сосредоточенность — его искусанные губы припухли, и Джотто наклонился, срывая с них горячие сладкие вздохи. По щекам Накла текли слезы, его плечи окутывала золотистая дымка. Джотто зажмурился, насаживаясь на член сильнее, дыхание Алауди позади участилось, толчки стали мощнее — Накла подбрасывало, по совершенному телу проходила дрожь. Спейд гибкой тенью обогнул Джотто и Джи, обхватил лицо Накла, вглядываясь ему в глаза — и жестко, почти грубо поцеловал. Через миг отпрянул, и Накл часто задышал, хватая ртом воздух. Между влажных припухших губ легла напряженная плоть, Накл широко распахнул глаза и вобрал в себя член Спейда — жадно и голодно, словно умирал от жажды. Спейд трахал его рот, лаская одной рукой сосок Накла, что-то шептал, запрокидывая голову и вбиваясь глубже. Джотто видел, как Накл принимает плоть, чувствовал, как он отдается сзади, голова кружилась все сильнее. Могучий член запульсировал внутри, увеличиваясь, растягивая горящий анус. Асари закричал, вскрикнул Джи — и Джотто обхватил его член, сжимая в кулаке. Накл забился под ними, прижимая Спейда к себе, вскидывая бедра. Член Спейда мазнул его по лицу, и Накл обхватил скользкий ствол рукой, торопливо направляя его себе в рот, жадно облизывая. — Ааах! — золотые драконы взметнулись под потолок, разлетелись осколками, закружились. На лицо Наклу брызнула белая жидкость, анус Джотто окатило изнутри теплом, и он взорвался, теряя сознание, в жаркий рот Джи. В голубой тишине танцевали золотистые пылинки. Они оседали на влажных потных телах и растворялись на коже. Джотто лежал на груди у Накла, обессиленный и умиротворенный. Ему хотелось дышать и плакать. Рядом с его бедром, положив взлохмаченную голову на руку, пристроился Джи. На его губах играла мягкая улыбка. Джотто пошевелился — Наклу, наверное, неудобно — и замер, когда сильные мускулистые руки легли на талию и прижали его к себе. Накл смотрел чисто и ясно, в глазах вспыхивали и гасли огоньки. Он молча погладил Джотто по голове, обнимая, баюкая, словно ребенка. Рядом опустился на колени Асари, бок о бок с ним сел Алауди, удерживая в объятьях Спейда. Тот сонно щурился, играл с ладонью Алауди, облизывая его пальцы — один за другим. Бархатная ночь — жаркая, утонувшая в звездах — пахла магнолиями и их страстью. Насытившейся, удовлетворенной, пригасшей, как пламя костра, и готовой вспыхнуть снова, взметнуться золотыми драконами к черному бездонному небу. Накл легко вздохнул, принимая эти тьму и золото, впечатавшиеся в сердце вместе с поцелуями Джотто, ласками Джи и взглядами Асари. Вместе с Алауди и Спейдом. — Благослови мадонна нас всех… И прости. Ночь ответила порывом ветра, прилетевшего с моря. Драконы дремали.