Расплата

Выбор. 1807 год. Когда англичане окружили Копенгаген и принялись его бомбить, Хенрик находился в Хельсингёре. Однако, он сразу почувствовал себя плохо, да и как иначе: столица – это сердце страны, и когда столицу начинают целенаправленно уничтожать, боль, которую чувствует государство, ни с чем не сравнить. Дания, несмотря на стремительно ухудшающееся самочувствие, на ногах смог продержаться весь день. Самое главное для него было на протяжение всего этого времени добраться до театра главных боевых действий, поэтому, когда он оказался вблизи Копенгагена около 10 утра, обстрел города, к счастью скандинава, был прекращён, чем Хансен незамедлительно воспользовался. Благодаря одному из подземных ходов ему удалось пробраться внутрь окружения. Картина, представшая перед глазами была поистине ужасна: разрушенные полностью и наполовину дома, охваченные огнём деревянные постройки, изувеченные трупы горожан, разбросанные посреди улицы раненные, которых некому было забрать и перевязать, так как те, кто остался более-менее в целости и сохранности, были заняты тушением пожаров… Всего лишь на секунду Хенрик закрыл глаза, так как не мог поверить, что всё это происходит на самом деле. Однако, оказавшись в кромешной темноте, он и не понял, как уже в следующее мгновение провалился в обморок, окончательно теряя связь с внешним миром. *** Из забытья его вытащили буквально силой. Артур в этом слыл профессионалом, да и повод у него надавать датчанину по лицу, в принципе, был. - Просыпайся, Король Скандинавии, - послышался совсем близко знакомый голос с издёвкой, а в ушах Хенрика зазвенело, когда ему отвесили хлесткую пощечину. Однако прийти в себя, даже после такого, он с первого раза не смог. Поэтому Кёркленд решил ему помочь, одним резким движением скинув с какого-то обшарпанного дивана на деревянный пол. – Я не шучу, Дания, - спокойно, но в тоже время с угрозой предупредил Артур. – Я и так слишком долго с тобой провозился. Хоть в кои-то веки прояви уважение. - Что-то я не увидел должного уважения по отношению ко мне, - с трудом ответил датчанин, задыхаясь и хрипя. Пока он пытался подняться на ноги, Кёркленд неопределенно хмыкнул и самоуверенным шагом прошел к стоящему в углу винному шкафу. Опытным взором окинув полки, он быстро выбрал понравившуюся ему бутылку. Хенрик, превозмогая пронизывающую боль во всем теле, с тяжелым вздохом опустился на потрепанный диван. Сейчас у него наконец-то появилась возможность оценить помещение и заодно ситуацию, в которой он так благополучно оказался. Это был какой-то полуразрушенный домик, который находился недалеко от центра города. Всё, что осталось от некогда миловидного и уютного жилища, была эта гостевая комната с обгоревшими стенами, развороченной мебелью, из которой в относительной целости остался диван, староватый бержер с потёртой бархатной обивкой и винный шкаф, стоящий, по счастливой случайности, в самом углу. В крыше зияла огромная дыра, через которое датчанин мог наблюдать, как тяжелые мрачные тучи заслоняют предвечернее небо. - Выпьешь? – как ни в чем не бывало поинтересовался Артур, уже откупорив бутылку вина и протягивая её растерянному Хансену, который сначала хотел отказаться, но потом передумал. Алкоголь для него был сейчас единственным средством, способным заглушить как физическую боль, так и душевную, включая стыд перед самим собой. Одна только мысль о том, что он, Дания, Король всей Северной Европы, не смог выставить за порог этого бандита, сильно угнетала. - Итак, Дания, - Кёркленд фривольно усёлся на диван рядом, закинув ногу на ногу. - Ты знаешь, почему я здесь? – скандинав сделал большой глоток из бутылки и криво улыбнулся. - Знаю. Испытываешь на мне свои новые игрушки. По изменившемуся лицу Артура пробежала тень подозрения. «Значит, он знает о ракетах Конгрива…Но откуда? Неужели Бонфуа разболтал?..- он задумчиво посмотрел куда-то в сторону. – Это странно. Насколько мне известно, его правительство наложило табу на эту тему…» - Откуда тебе известно о них? – бесцветным тоном, будто его совершенно это не беспокоит, внезапно спросил англичанин. Ухмылка на лице Дании стала ещё шире и наглее. - Друг рассказал… - Хорошие у тебя друзья, Хенрик, - после небольшого молчания ответил Кёркленд. Он намеренно не смотрел на собеседника, так как знал, что не выдержит и изобьёт наглеца до полусмерти, если тот будет скалиться ему, Артуру Кёркленду, прямо в лицо. Поэтому лучшим выходом из этой ситуации было возвращение к исходной теме их разговора. - Но в очередной раз твоя проницательность тебя подвела, Северный Король. Мои люди незадолго до этого приезжали сюда, чтобы заключить с твоими людьми договор. - Какой ещё договор? – с недоверием поинтересовался датчанин. Англия сухо улыбнулся. - О добровольной передаче твоего флота мне. Хансен издевательски рассмеялся и отпил из бутылки. - С чего бы это мне отдавать свой флот кому-то? А уж тем более тебе?.. - Чтобы он не достался этому мерзавцу Бонфуа. - Артур, - резко начал Хенрик, чувствуя, как внутри закипает гнев, - если ты забыл, то в этой войне я занял нейтральное положение. Ты не имел права вот так запросто явиться ко мне только из-за страха, что «этот мерзавец Бонфуа» тебя опере… - он даже не успел договорить до конца, как тяжелый и точный удар пришелся в челюсть, заставляя снова оказаться на полу. Скандинаву потребовалось всего пару секунд, чтобы оклематься, однако, о хоть каком-нибудь сопротивлении даже и речи не шло - сейчас он был слишком измотан. Послышался скрип дивана, а затем лежащий на полу датчанин проследил, как оппонент прошел мимо него и остановился неподалёку. Какое-то время оба молчали, но спустя пару минут, которые кажутся в таких ситуациях вечностью, Артур спокойным тоном заговорил: - Хенрик, ты должен наконец-то уяснить: сейчас мы переживаем переломный момент в истории. Именно сейчас каждый из нас должен решить, на чьей он стороне, и заявив о нейтралитете, ты всё равно не сможешь от всего этого отгородиться. Дания решил бросить в лицо Кёркленда очередную дерзкую фразу, однако не успел – противник быстро оказался рядом и стальной хваткой вцепился в скулы. - Выслушай меня, - требовательным тоном произнёс тот. – Твои люди отказались сотрудничать. Вот почему мы здесь. Твой генерал Пейман уже подписал акт о капитуляции, который даёт мне право присвоить то, что осталось от твоего флота. Всё могло кончиться иначе, Хенрик, но ты решил выбрать тернистый путь. Твоя ситуация очень паршивая, и ты, сделав очередной неверный шаг, можешь усугубить её ещё больше. Дания, до этого пытаясь высвободиться, замер и прислушался. Англия заметил это и разжал пальцы, отпуская его. - Даже не вздумай бежать и плакаться в жилетку французского ублюдка – он тебя вряд ли пожалеет и возьмёт под крылышко, - уже спокойнее продолжил Артур. – Но даже если это произойдёт…. Будь уверен: эта битва не закончиться его победой. Пока я жив, он никогда не наденет лавровый венок. *** Последствия. 1814 год. - Я сказал, нет! - в порыве гнева Хенрик не выдержал и ударил кулаком по столу так, что стоящая на краю металлическая кружка с аквавитом перевернулась и полетела на холодный гранитный пол. Стоящий неподалёку Кёркленд нахмурился и отвернулся к арочному окну, из которого открывался вид на портовый город Киль. Швеция же, которому посчастливилось сидеть прямо напротив взбешённого датчанина, даже бровью не повёл от такой внезапной вспышки гнева. - Дания, - как обычно проглатывая гласные, впервые за эти два часа подал голос швед. – Позволь мне напомнить, что ты сейчас не в том положении, чтобы диктовать свои условия. Эта фраза, произнесённая привычным для Бервальда твердым тоном, немного усмирила вспыльчивую натуру Хенрика - он стиснул челюсти и покорно опустил голову. Было видно, что сдерживать свои порывы ему удавалось с невероятным трудом. Но все трое прекрасно знали, что как бы он сейчас не злился, как бы ему не хотелось взять в руки или секиру, или бутылку спиртного, он будет вести себя хорошо. Хотя бы сейчас, когда решается его судьба. - Я согласен со всем, - дрогнувшим голосом начал датчанин, и Кёркленд наконец-то отвлёкся от разглядывания городских пейзажей за окном, обратив всё внимание на говорящего. – Со всем, кроме того, чтобы передать Кетиля…ему, - последнее слово он буквально процедил сквозь зубы, вперив в Швецию ненавидящий взгляд. Бервальд всё также оставался равнодушным, в то время, как Артура этот цирк начал понемногу выводить из себя. Он приблизился к столу и опёрся на него руками, вглядываясь в покрасневшее от гнева лицо Дании. - Ты проиграл, Хенрик, пойми это. Я предупреждал тебя, что вся эта наполеоновская авантюра закончиться плохо для всех, кто в ней участвовал. Ты не послушал меня – захотел отомстить. Ты сделал свой выбор, а теперь имей силу и мужество принять на себя всё последствия. Англия говорил не спеша, отчеканивая каждоё слово, будто зачитывая смертный приговор. Хенрик слушал и угрюмо думал о том, что в этой ситуации по-другому уже никак не поступишь. Постепенно он приходил к мысли о том, что нужно расплатиться по счетам за всё, что совершил, как бы больно и унизительно от этого не было. И скрепя сердце он смирился со своей незавидной участью. *** Видеть, как ненавистный ему швед будет забирать с собой Норвегию, вовсе не хотелось, поэтому по дороге домой Хансен усердно пытался напиться до беспамятства. Дилижанс трясло на неровной ухабистой дороге и Дания впал в какое-то состояние сродни полузабытью. Глядя из-под полуприкрытых век на безучастного ко всему происходящему Бервальда, он вяло представлял себе, как этот человек ворвётся к нему в дом и силой утащит в небытиё ничего непонимающего Кетиля. И всё из-за него, Хенрика, который ввязался в эту бессмысленную и изнуряющую войну, которая в итоге лишила его самого важного. В какой-то момент ему вспомнился Англия, и всё проклятья были мысленно адресованы уже ему. Вскоре мысли начали путаться, накладываться на друг друга, превращаясь в одно яркое пятно, которое исчезло сразу, как только скандинав провалился в глубокий сон. *** Норвегия с самого утра чувствовал, что деловая встреча, на которую поехал Дания, закончиться плохо. Именно дурное предчувствие подняло его ещё до рассвета, и именно оно не дало Кетилю уснуть снова. Весь день словно прошёл мимо него, а под вечер, выглянув в окно, он увидел, как к замку быстро приближается дилижанс. «Приехал наконец-то…» - подумалось Томассену, после чего он не спеша отправился вниз, на первый этаж, встречать датчанина. И он почти не удивился, увидев, что как обычно пьяного Хансена принёс именно швед. - Собирайся, - резко, без всяких приветствий, произнёс Оксеншерна, скидывая со своего плеча бессознательного Данию на пол. Норвегия, который в это время спускался с широкой лестницы, остановился. - Собираться куда? - Ты переезжаешь, - ответил Бервальд и достал из кармана какой-то свёрток; подойдя к лестнице, он протянул его насторожившемуся норвежцу. - Отныне, по Кильскому мирному договору, ты принадлежишь мне. Кетиль взял свёрток, чувствуя, как по спине пробежал холодок. Развёрнув документ, он быстро пробежался глазами по строчкам, стараясь вести себя как можно естественнее. Дочитав до конца, он свёрнул бумагу и вернул её Швеции со словами: - Ясно. Но мне плевать, Бервальд. Я никуда отсюда не уйду. - Как это понимать? – возмутился швед. Кетиль, оказавшись возле Хенрика, начал поднимать его на ноги, чтобы перенести в каминный зал. - Как хочешь, так и понимай. Датчанин был гораздо выше и крупнее, однако Норвегия, несмотря на свою комплекцию, слабаком не был, поэтому донести своего сожителя до дивана смог без посторонней помощи. Уложив свою ношу на диван, он сел рядом с ним и вперил взгляд в потрескивающее пламя в камине. Нужно было всё взвесить. Норвегия пытался придумать, что ему делать дальше, как выкручиваться из всего этого, но в голове не было ни одной мысли. Ему безумно хотелось услышать оправдания Хенрика, какими бы абсурдными они не были, однако видя, в каком состоянии он пребывает, Томассен осознавал, что надеяться на него нет смысла. И от этого на душе становилось только противнее. Чувство глубокой обиды на то, что Дания обошелся с ним, как с какой-то вещью, прочно укоренилось в душе. Вдруг он ощутил, как на плечо опустилась тяжелая рука. - Кетиль, не усложняй ситуацию хотя бы ты, - эти слова заставили норвежца обернуться и хмуро посмотреть на Швецию. - Я не позволю вытирать об себя ноги, Бервальд. - Я знаю. Какое-то время они сверлили друг друга взглядом. Затем Норвегия медленно встал с дивана и, обойдя его, подошел к Оксеншерне, который тут же взял его под локоть, но далеко увести не смог – Кетиль так просто сдаваться не собирался, поэтому пустил в ход тяжёлые предметы, ударив шведа стоящим поблизости подсвечником и сразу кинувшись убегать. Он знал, что, если завяжется серьёзная драка, ему не победить, однако из-за того, что удар вышел смазанным, Бервальд быстро оклемался и после этого так же быстро догнал беглеца. Кетиль безуспешно пытался дать отпор, и неизвестно, чем бы это кончилось, если бы Швеция не предложил переговоры. Он понял, что силой Норвегию не удержишь, поэтому нужно было действовать путём дипломатии. - Я не собираюсь сажать тебя в высокую башню под замок, Кетиль. Я предлагаю заключить тебе унию, наподобие той, что у тебя была с этим кретином. Обдумав всё и решив, что Хенрика он видеть больше не хочет, норвежец ответил: - Хорошо. Но у меня есть два условия. - Я слушаю. - Первое: ты признаёшь мою самостоятельность. Второе: у меня будет своя конституция. - Хорошо, пусть будет так, - Бервальд протянул руку и Кетиль без промедлений её пожал. Всю дорогу домой ни один из них не проронил и слова.