Третий

      Климент и Питер – большие друзья. Они уже даже и не помнят, когда же началась их дружба. Это было так давно, что вроде бы никогда и не было иначе. Рыжий Климент и фиолетовый Питер. Питер, кстати, в прямом смысле слова фиолетовый. Фиолетовый с головы до ног, с ног до головы. В смысле от корней волос до кончиков новеньких ботинок.       И общим делом они занимаются почти так же давно. Питер и Климент служат в Мастерской у старого Мастера. Когда-нибудь, возможно, очень скоро, они и сами станут настоящими Мастерами. Но это когда-нибудь. А пока они проводят почти все свои дни и ночи в Мастерской. Работы много, скучать не приходится. А когда они устают – направляются в заведеньице «Напротив», пьют кофей, играют в любимую игру «Угадай, кто войдет». Заведеньице «Напротив» и правда, расположено напротив Мастерской. Возможно, потому оно так и называется. Но это уже совсем другая история.       Питер и Климент всегда находят и чем заняться, и над чем посмеяться. Чувство юмора у них специфическое, но оба довольны. Так довольны – что прохожие обходят их стороной, в часы особо бурного веселья.       Климент, к примеру, очень любит путать Питера. Забавы ради вводить в заблуждение. Допустим, припоминать какую-нибудь историю, якобы случившуюся в таком-то году в такой-то день с Питером. Да ещё в красках расписать подробности и детали оной истории. Питер обычно в таких случаях стоит, слушает, глазами хлопает: «Как так? Не было такого! Ни фига такого не было!» А Климент притворно изумляется: «Приятель, ты чего? Неужели, не помнишь? В таком-то году, в таком-то месяце… Ты ж тогда еще… Да ладно! Неужто, и правда, не помнишь?» Его друг продолжает хлопать глазами, пожимать плечами, недоумевать и чувствовать себя дураком. Питер, разумеется, дурак, но не настолько, чтобы сразу так вдруг поверить в то, что память ему совсем уж отказала. А потом, по слишком серьезному лицу своего рыжего приятеля он понимает, что Климент совершенно наглым образом разыгрывает его. Питер вздыхает легче, а потом думает, что мало ли. Мало ли. Мало ли – что они оба, в самом деле, могли забыть, что было правдой. Что внезапно может всплыть и сломать до основания их представления о реальности. Он зыбко передергивает плечами, вздыхает, улыбается от уха до уха и начинает подкалывать своего старого друга. Они оба снова хохочут до слез, до самых настоящих истерик. Прохожие вокруг них стремительно редеют – но это только помогает веселью разгореться еще больше. Случаи, когда Климент намеренно вводит приятеля в заблуждение смеха ради довольно часты. И, стоит ли говорить, что и Питер не остается в долгу? Однажды он начинает вскользь упоминать третьего. Приходит очередь Климента недоумевать: «Третьего? Какого такого третьего? Вообще кого третьего?» Питер с усмешкой пожимает плечами и объясняет: «Как это, какого-такого третьего? Ну, того, который ходит с нами уже который день! Ну, ты чего? Не тупи, друг!» Климент долго ничего не понимает, спрашивает: «Ходит с нами? Да ты чего? Мы же все это время вдвоём были. Не ходит с нами никто!». А Питер снова и снова заводит свою шарманку. Продолжает твердить, что третий с ними ходит везде, говорит.       Поначалу это качественно выносит Клименту мозг. После он втягивается в игру. С тех пор Третий так же прочно обосновывается в разговорах друзей, как и любимая игра «Угадай, кто войдет». А дальше – больше. Это затягивает их, становится неотъемлемой частью жизни. И Климент с Питером уже покупают третью чашку кофе и ставят третью тарелку на стол, не забывая ставить третий стул. Периодически обращаются в разговоре к Третьему, а потом не могут успокоиться от приступов неконтролируемого смеха. Новая шутка веселит их невероятно, реакция окружающих так же бесценна. Если и раньше люди, сомневались в их психическом здоровье, то теперь их совершенно точно считают безумцами. В скором времени шутка про третьего становится устойчивой привычкой. И, всё так же покупая кофей и еду для Третьего, Климент и Питер пропускают тот момент, когда третья порция еды и питья начинает мистическим образом исчезать. Пропускают они и тот момент, когда на асфальте появляется третья тень, вместо всего привычных их двух. Не замечают они и тот факт, что чувство присутствия кого-то еще становится совершенно обыденным. Игра затягивается настолько, что Третий в их разговорах обрастает чертами характера и внешности, привычками и манерами.       К примеру, черты лица у него острые. Глаза зеленые. Пальцы длинные. Сам он худой и высокий. Черноволос. Любит носить коричневое и зеленое. Всегда носит на груди кулон – бронзового льва на тяжелой длинной цепи. А характер у него мерзенький. Язвить уж очень он любит. И шутить любит едва ли не больше, чем Климент с Питером. И шутки у него все такие… особенные… на грани.       Когда же они обращают внимание, наконец, на всё, происходящие с ними странности, на какой-то миг им становится не по себе. А после любопытство пересиливает. И Питер, с Климентом начинают внимательно наблюдать за исчезающей едой и третьей тенью, преследующей их, куда бы они ни направились. Как всё это происходит – они решительно не понимают.       Чувство ожидания становится неотъемлемой частью их жизни. В воздухе висит обещание того, что неминуемо произойдет что-то особенное.       В один прекрасный из бесконечно долгой череды дней Питер и Климент по обыкновению своему обедают в заведеньице «Напротив» и играют в свою любимую бесконечную и бессмысленную игру. - Ну что, Питер, на сколько попыток сыграем? - Хмм… Дружище, от обеда у нас еще минут сорок есть. Давай на десяточку, что ли… - На десяточку, так на десяточку. В прошлый раз, кажись, ты проиграл? Верно, ты. Ну, так что, кто сейчас войдет? - Полагаю, войдет полная дама в шляпе и в платье в цветах.       Они поглядывают на дверь, доедая потихоньку свой обед, треплются о чем-то своем. Некоторое время спустя входная дверь открывается, и в дверной проём действительно вплывает полная женщина в шляпе, в пёстром платье с цветочным рисунком.       Плюс один Питеру.       Климент загадывает старика с тростью и в пенсне. Но ошибается. Заходит в дверь, действительно, старик с тростью, но на носу его покоятся толстые очки в роговой оправе.       Минус один.       Питер загадывает молодую девушку в строгом костюме. Снова выигрывает.       Плюс один.       Климент – брюнетку с алой помадой на полных губах. Выигрывает.       Плюс один.       Позже они успевают загадать еще пару – тройку человек с попеременным успехом. Климент даже снова надеется выиграть, чтобы Питер снова заплатил за обед, прежде чем случается оно.       Подходит очередь Питера загадывать и угадывать следующего, когда ему приходит в голову МЫСЛЬ. - Ну, что, Фиолетовый, кто теперь войдет? Глаза Питера загораются нехорошим лихорадочным блеском, и он выдаёт: « Я знаю, кто сейчас войдёт! Сейчас войдет Третий!» Климент смотрит на него ошалело. А друг его гадостно хихикает. Он уверен, только что сказал очень смешную шутку. Однако, Клименту явно не по себе. Он замолкает, недоверчиво косится на приятеля и с удвоенной силой принимается жевать остатки своего обеда. Питер же продолжает улыбаться, хотя ему и самому уже не по себе.       Через пару минут слышится звук отворяющейся двери, и их глазам предстает высокий худой черноволосый человек, одетый в элегантный костюм в коричневых и зеленых тонах. На груди его тускло поблёскивает большой кулон с бронзовым львом.       Они забывают о всяком счете, кто выиграл, кто проиграл, потому, что человек направляется прямиком к ним. - О! Таки приветствую Вас! Наконец-то Вы соизволили меня заметить! - Соизволили заметить? Прошу прощения, уважаемый, но Вы кто такой будете? И что Вы имеете в виду? – от изумления Климент едва подбирает слова. - Кто такой я буду – вопрос, надо сказать, философский. И едва ли я смогу подобрать сколько-нибудь правдивый и лаконичный ответ. Но, кажется, я слышал, вы тут меня третьим прозвали. Что же, неплохо, неплохо. Третий, так Третий. Недурно звучит! А имею я в виду то, уважаемые, что я уже которую неделю хожу везде с вами, пытаюсь с вами поговорить, обедаю с вами, ужинаю с вами. А вы только сейчас соизволили меня увидеть и со мной поговорить! Тот факт, что вы кормите меня за свой счет, разумеется, весьма мил. Но вот то, что вы так упорно меня игнорируете – возмутительно! - Погоди-погоди. Если ты Третий то, как мы можем тебя игнорировать? Мы же сами тебя придумали! И говорим про тебя постоянно! И, вообще, как такое возможно, что ты сейчас тут с нами стоишь и разговариваешь? Ты же выдуманный, а? – Питер ошарашен не меньше друга, но он уже внутренне примирился с происходящим и, кажется, готов ко всему. - Это я-то придуманный?! Господа, вы ужасно заблуждаетесь на сей счет! Вы меня придумали?! Что я слышу! Полнейшая чушь! Несколько недель я усердно трудился, придумывая и визуализируя вас двоих! А вы мне тут такое заявляете! Абсолютный вздор! Вы бы знали, сколько сил я положил на то, чтобы вас оживить! Некоторое время назад вы ожили, но настырно не хотели замечать моего присутствия! Говорили обо мне очень часто, но так, будто меня здесь нет! Это совершенно возмутительно! Хоть бы спасибо сказали, что я вас выдумал! - Чтооо?? Питер, ладно, шут с ним! Я готов признать факт его существования! А точнее то, что наша любимая шутка перестала быть шуткой, а стала … ээ… человеком… Но мы его тут выдумывали, старались, еду ему даже ставили. А он! Да как он смеет такие вещи говорить! - Даа, Третий, с твоей стороны это таки большая наглость – говорить, будто это ты придумал нас! Совершенно точно тебе заявляем - мы тебя выдумали! Прекрати нас дурачить! - Господа, да это же откровенно смешно! Вы – плоды моего не совсем здравого ума, заявляете мне, что сотворили меня! Вы! Меня! Абсурд полнейший! Да еще и обвиняете меня во лжи! Какое немыслимое хамство!       И их спор длится еще долго. Они втроем начисто забывают обо всём на свете, кроме предмета своего спора. С обоих сторон сыплются бесчисленные факты, доказательства, объяснения, выяснения. А уже после, вдоволь наспорившись, участники опустошенно замолкают, так ни к чему и не придя. В конце-концов, Третий решает встать на путь примирения. Ему ведь в голову приходит некая мысль, о которой раньше он и не думал. - Господа, ладно, хватит. Сдается мне, спорить дальше бесполезно. Стороны настаивают на своем и точку зрения не изменят. Вполне вероятно, что пока я придумывал вас – вы придумали меня. Или наоборот. И спорить о том, кто был первым – бесполезно и бессмысленно. Это всё как вечный спор: «Что появилось раньше, курица или яйцо?». Так что давайте-ка лучше сыграем. Как там эта ваша игра, «Угадай, кто войдет»? Мне она показалась довольно смешной.       И они снова играют, пугают смехом остальных посетителей заведеньица и пьют ужасно много кофея. Только теперь их трое.