Бриз

Роджер просыпается от крика чаек. Их нет на самом деле, но именно поэтому он и просыпается. Это даже не сон, а будто давнее воспоминание, и эта нетипично роджеровская мысль неотвязно точит ему мозг последующие две недели. Даже непонятно, как он успевал об этом думать в сумасшедшем ритме своей жизни. Тусовки, репетиции, свинцовое небо, подружки, ореховые глаза – все увиденное вперемешку мелькает в памяти перед тем, как он снова проваливается в сон. Брайан лениво листает какой-то дурацкий журнал про моду, который наверняка притащил Фредди. Ему не спится. «Когда легионеры совершали набеги на северные скандинавские племена, они отрезали желто-соломенные косы и носили их как трофеи». Мысль зацепляется за несостыковку отрывка с тематикой журнала, но исчезает, уступив следующей. Взгляд падает на распростертую на потрепанном диване фигуру, и Мэю кажется, что завоеватели были в чем-то правы. Фредди вваливается в комнату, даже не пытаясь казаться тише. Комнату мгновенно заполняют звуки хриплого со сна тейлоровского голоса, мешающего витиеватый мат с остатками очередного абсурдного сновидения, и воркования зуава, пытающегося спихнуть или хотя бы подвинуть ничего непонимающего блондина. Причину в столь активном захвате несчастного дивана Брайан со вздохом находит в кровати Булсары, которая и на кровать не похожа под кипой вещей самого разного назначения. Мини-Кенсингтонский рынок к вашим услугам. Брайан не то чтобы брезглив, но можно быть и почистоплотнее. Ход его мыслей снова беспардонно прерывают, а матрас слева ощутимо продавливается. Кто-то слишком часто застревает в мыслях. Голубые глаза скрашивает серым недоспанное утро. «Все равно не спишь», - выдергивает одеяло, и Брайан понимает, что читать он уже не сможет. Еще Брайан понимает, что совсем не против, и, кажется, это длится уже вечность. Вечность? «Это море, ушедшее с солнцем», - задумчиво вслух. Во внезапно наступившей тишине. «Море? Тогда в Брайтон!» - этот комок энтузиазма уже не остановить, и две пары глаз с изумлением взирают на мгновенно увеличившийся раза в три беспорядок в комнате. Можно было уже и привыкнуть. Фредди отчаянно не хватает солнца в туманной столице, хотя он знает, что на побережье лишь немногим лучше. Парс любит смотреть на яркие вещицы и волосы цвета золота и солнца – это согревает. Роджер только за, он слышит чаек. Кудрявому ничего не остается, как согласиться. Волны накатываются легчайшим дуновением уже в узких улочках. Ветер вообще первым приносит весну, осень и море. Брайан с трудом понимает, какого черта они тут делают, но остальных этот вопрос совершенно не волнует. Кирпичная стена шершавая и чуть холодная на кончиках пальцев. Это, пожалуй, приятно. Осязать практически каждую вещь – практически потребность. В памяти всплывают щекочущие прикосновения светлых ресниц, и тут почему-то все становится очень громким, оглушающим, резким и быстрым. Мир вдруг расширился, взгляд судорожно нашаривает знакомые спины. Глотками пить воздух. Роджер хмурится. Пляж идиллически забит мамашами с орущими и ползающими детьми. Неоправданные ожидания, облеченные в нецензурную форму для облегченного восприятия, уже вертятся на языке, но Фредди уже предусмотрительно тянет его в сторону. В конце концов, не загорать же пришли. Галька хрустит под ногами, периферийным поймать высокую нескладную фигуру и закрыть глаза. Образ запечатлевается на веках, а еще можно представить себя где-то далеко. Тонкие пальцы гладят волны, разговор один на один. Брайана учили, что вмешиваться – нехорошо, и он переводит взгляд на шлепающего по воде Роджера. Море холодное, но разноцветные потрепанные кеды уже отброшены в сторону, а кудрявый думает, как будет лечить несносного мальчишку. Тот ловит взгляд и улыбается во все тридцать два, по внутренностям растекается что-то сладкое и горячее, собственные движения кажутся неловкими. «Это души моряков, их якоря» - морской камешек на протянутой ладони, совершенная форма, созданная природой. «Тогда они были жестоки и бессердечны» - кривая ухмылка, подушечки пальцев почти случайно задевают раскрытую ладонь. Это похоже на плохо отрепетированную пьесу, актеры еще не вжились в роль и замирают от волнения, глядя друг другу в глаза. Или тысячу раз сыгранная в тысяче жизней назад. «Отдай мне свою неморяцкую душу» - солнечный мальчишка склоняет голову вбок, смеясь глазами. «Только за все сокровища мира». Ракушки, похожие на греческие амфоры, нефритовые камешки, янтарь, причудливые формы, и не снившиеся человеческим творцам. Брайан находит это под своей подушкой на следующий день. Внутри ёкает и тепло лавиной скользит вниз. Брайан облизывает сухие губы. Роджер не думает, что у высокого парня со странными увлечениями сухие губы, скорее шершавые, но потом не думает вообще. Пальцы дрожат, вырисовывают созвездия на коже, срывающийся шёпот, вверяясь бездумно. Сколько необходимо времени, чтобы утонуть? Роджер просыпается от ощущения приятной тяжести руки на талии и довольно жмурится. Это определенно не похоже на сон.