The power of good-bye

Автоклав, напоминающий по форме огромную металлическую печень, мертво светит окошками. Давно пора отключить его, дать отдохнуть и запустить следующий образец, но Тейт не может поднять руки со стола. Десятый провал за год, десятая комбинация не выживает. Радиация ползет по Земле медленно, но от этой неторопливости движения ее щупалец только страшнее. Они уже начинают жить своей жизнью, вылезают из почвы смертоносными ростками, тянутся к небу, бросают на людей губительную тень пышной кроны. Никто не знает, где вылезет следующий. Тейт бессознательно стучит ногой по полу. Им-то под Дублином не страшно, особенно в сверхзащищенном снаружи и изнутри Центре генетики, но как скоро это бесстрашие превратится в браваду, тоже никто не знает. Инженеры и конструкторы постарались на славу, корабли готовы к отправке; астрономы вычислили подходящую планету, звездолетчики проложили курс к ней, осталось только вывести подопытную крысу, на которой можно будет опробовать новый дом. На Центр и Тейта с командой смотрит весь мир, и Тейту очень неуютно под этим взглядом. В комнату входит Герман. Рубашка на нем такая мятая, что Тейт не удерживается от мысленного фырканья, в одной руке – огромный стакан кофе, другой он отчаянно трет глаза. - Ты тут всю ночь, что ли, сидел? - удивляется он, заметив Тейта, и великодушно протягивает ему стакан. - Да. Самое обидное – зря, - Тейт качает головой, отказываясь от кофе, и отключает автоклав. - Выкидыш. Лошадиное лицо Германа вытягивается еще сильнее; он бухается на стул рядом с резервуаром. - Так и знал. Опять перенервничала, мамочка, - уныло говорит он, поглаживая серый остывающий бок. - Ну сколько можно, родная, а? - некоторое время он молчит, потом ворчит: - Живем в описываемом будущем, что ж оно такое поганое-то? Должно же быть светлое и радужное. - Ты просто читал не те книги, - замечает Тейт, устало следя за падающим давлением. - Шел бы ты спать, Рихард, - говорит Герман чуть погодя и встает. Тейт кивает. - Сейчас, только почищу и следующую партию загружу. Герман колеблется, взбалтывая кофе. - Слушай, а может... - начинает он. Тейт сжимает губы и дергает головой. Герман мгновенно замолкает. - Никаких «может», - говорит Тейт, справившись с приступом ярости. - Будем пробовать, пока не получится или пока сами не распадемся на атомы. - Перспективка, - бормочет Герман и шипяще ругается по-немецки. Тейт облачается в защитную одежду и уходит в стерильную камеру. Герман неприкаянно мотается по комнате, покусывая край стакана. Тейт вычищает автоклав, дезинфицирует его и загружает в приемник новую порцию генетического материала, еще одну многообещающую порцию, от которой зависит будущее человечества. Воодушевления Тейт не чувствует, оно кончилось после шестой неудачи. Снимая перчатки и расстегивая комбинезон, Тейт встает рядом с Германом, прилипшим к окошку, за которым медленно ползет вверх уровень питательного раствора. - Ну давай, малыш, - шепотом просит Герман, когда лоток приемника опрокидывается в резервуар. Тейт повторяет то же самое про себя. День идет своим чередом. Спать Тейт так и не ложится, только звонит жене и просит прощения, что не вернулся вчера домой. Мелисса привычно чирикает что-то притворно обиженно; Тейт отчетливо представляет, как она пожимает плечами, поправляет легкие рукава-крылышки и подхватывает Джо прежде, чем он успел дотянуться до чего-нибудь неустойчивого. Хоть о чем-то можно не беспокоиться: Мелисса прекрасно понимает, что Тейту не нужен лишний стрессовый фактор в виде жены-фурии. День идет коту под хвост, когда с шелестом отъезжает в сторону дверь и в комнату вкатывается господин административный директор Патрик О'Брайен. Он очень любит свою должность, и даже когда его нет рядом, служащие Центра с удовольствием величают его ГАДом. Когда он рядом, на него нечасто обращают внимание; и на этот раз Тейт ограничился бы поднятой рукой или кивком, а Герман вообще не оторвался бы от работы, если бы вслед за толстяком не вошел высокий ладный парень с идеально ровным пробором и не принялся жадно осматриваться. На парне дорогой темный костюм, темная рубашка и светлый галстук, и он совершенно не вписывается в обстановку. Ученые делают вид, что страшно заняты разглядыванием чего-то ужасно интересного под микроскопом, незаметно поглядывая на гостей, но парня это ничуть не смущает. Он замечает Тейта и больше не сводит с него искрящихся чуть прищуренных глаз. О'Брайен подводит парня к столу и сладенько говорит, страшными глазами глядя на Тейта и Германа: - Мистер Бергер, это Герман Штерн и Ричард Тейт, наши главные специалисты. Мистер Бергер теперь курирует Программу ПВ. Поднимая головы от окуляров, Тейт и Герман мысленно обмениваются взглядами. Мальчишке от силы лет двадцать пять, несмотря на рост и выправку. - Очень рады, - бесцветным голосом роняет Герман. Бесформенное лицо О'Брайена расплывается в еще более широкой улыбке. - Вот и хорошо. Джулиус, простите, ради Бога – дела зовут. Ричард, покажи все мистеру Бергеру. Герман, на пару слов. Проходя мимо Тейта, Герман поднимает бровь, безмолвно желая удачи и не уронить честь Центра. От ответного тычка Тейта удерживает только пронзительный взгляд ясных глаз мистера Бергера. Тейт неслышно выдыхает и улыбается ему. - Что ж, мистер Бергер, пойдемте, покажу вам ваш новый домен. Мальчишка сразу расцветает и сбрасывает еще пару лет. - Счастлив буду работать с вами, доктор Тейт, - глядя на его сияющее лицо, в это легко поверить. - Я ваш большой поклонник, хоть по роду службы и далек от генетики. - Вот как, - бормочет Тейт, выпуская нового хозяина из комнаты, - мы встречались? - Да, - мистер Бергер чуть ли не подпрыгивает от воодушевления. - Правда, вы вряд ли меня запомнили. Это было пять лет назад, мы с отцом были на конференции, где вы делали доклад о влиянии изменений климата на развитие эмбриона, - он радостно ухмыляется, - мой первый выход в свет. Тейт вдруг останавливается и внимательно смотрит на мальчишку. - Вы сын Гарри Бергера. - Именно! - улыбка такая широкая, что видны коренные зубы. - С тех пор я внимательно слежу за вашей деятельностью. Тейт не знает, радоваться или пугаться. - У вас, очевидно, отличная система слежения: почти вся моя деятельность засекречена. Мистер Бергер весело поднимает брови – рыжеватые, волосок к волоску. - Я же должен был подготовиться к новой должности. - А чем вызвана эта перестановка наверху, позвольте осведомиться? - Вами, - просто отвечает мистер Бергер. Тейт давится воздухом, с трудом попадает карточкой-пропуском в щель, и следующие полтора часа их общение ограничивается рассказом о Центре, сугубо профессиональными вопросами и пояснениями. По результатам осмотра Тейт вынужден признать, что мальчишка действительно очень хорошо подготовился. - Ну вот и все, - говорит Тейт, когда они возвращаются в инкубаторную. - Понравилось? Мистер Бергер кивает, вздыхает, качается на пятках, сует руку в карман, указательным пальцем другой обводит окошко автоклава. - Вот где зреет будущее человечества, - нараспев говорит он и смотрит на Тейта влажными глазами. - Каково это – быть его демиургом? Тейт вдруг раздражается. Кто под кого лег, чтобы помочь этому восторженному цыпленку сесть им на шею? Чего ему не сидится в отцовских особняках по всему миру? Небось, будет появляться в Центре дай Бог раз в месяц, хмыкать, кивать, похлопывать ученых по ноющим плечам и снова сваливать в закат. - Захотите – сами узнаете, - грубо отвечает Тейт. Мальчишка опускает плечи, вытаскивает руку из кармана, горестно изгибает брови, как-то съеживается. - Доктор Тейт. - Крепко сжимает запястье Тейта и смотрит просительно; Тейт настораживается и даже остывает от удивления. - Мой отец делает атомные бомбы. Не сам, конечно, но благодаря его деньгам производство возможно. Я хочу сделать что-то, что хоть чуть-чуть компенсирует вред, который он приносит. Я понимаю, что вы смотрите на меня исключительно как на палку в вашем колесе, но поверьте, бразды правления целиком и полностью в ваших руках. Я буду неукоснительно исполнять все ваши требования. Меньше всего мне хочется мешать вам и вызывать у вас раздражение. - Для начала я был бы вам благодарен, если бы вы прекратили пытаться раздавить мне руку, - уже совершенно спокойно говорит Тейт и невольно улыбается, когда мальчишка испуганно разжимает пальцы и отскакивает. - Спасибо. Уверен, мы сработаемся, мистер Бергер. Мистер Бергер улыбается немного отчаянно и выдыхает. - Джулиус, если не возражаете. Тейт наклоняет голову, раздумывая, не предложить ли звать и его по имени, и решает не предлагать. - Хорошее имя. Воспрянувший духом Джулиус весело смеется. - Ненавижу его, - смотрит на часы и расстроенно вздыхает. - Простите, доктор Тейт, мне пора. Спасибо за экскурсию. Не прощаюсь, увидимся в самом ближайшем будущем. - Вас проводить? - спохватывается Тейт, когда Джулиус уже бодро проскакал половину пути до выхода. Тот оборачивается на каблуках вокруг своей оси, машет рукой и ослепительно улыбается. - Я помню дорогу, спасибо. Когда дверь за ним закрывается, Тейт садится на стул у автоклава и прислоняется к его теплому боку. Он ни черта не понимает. По-хорошему надо бы тут же выкинуть заоблачные кадровые бури и воздушного мальчишку из головы, пусть О'Брайен разгребает, у них с Германом – куда он, кстати, запропастился – и так забот полон рот, но честное узкое лицо и белозубая улыбка стоят перед глазами, сколько бы Тейт их ни тер и ни тряс головой. Герман возвращается минут через пятнадцать какой-то взвинченный. Тейт подозрительно смотрит на него. - Ты чего? - Ничего, - смотрит в стол, яростно шурша бумагами. - Так. Нервозность Германа объясняется через пару дней, когда публикуется приказ о Джулиусе, и Тейт зарекается быть таким невнимательным к мелочам. Джулиус не просто курирует создание ПВ, он теперь стоит во главе Центра, а О'Брайен уматывает готовить программу эвакуации и Германа тащит с собой. - А ты-то ему зачем? - не выдерживает Тейт. - С каких пор ты заделался в гениальные администраторы? Герман хмуро пожимает плечами и заправляет волосы за уши. - Там будет жесткий отбор выдающихся личностей. ГАД сказал, что моим мнением он готов руководствоваться даже в таком ответственном вопросе. Тейт отчаянно старается сохранять спокойствие. - А мне что делать прикажешь? Герман наконец поднимает на него виноватый взгляд. - Бергер сказал, что он в полном твоем распоряжении и вроде как рубит в этом деле настолько, что сможет заменить меня хотя в техническом плане. - Кто что еще сказал? - не удерживается от горького риторического укола Тейт и с силой трет руками лицо. Чудесно. Вместо проверенного годами университета и совместной работы первоклассного специалиста у него теперь есть ребенок, который по долгу службы далек от генетики, но тем не менее рубит в ней только так. Тейт всерьез начинает сомневаться в том, что программа эвакуации понадобится. - Прости, Рихард, - тихо говорит Герман, - но я так больше не могу. Там я хотя бы буду видеть результат. Тейт прекрасно его понимает и кое-как давит горечь и желчь, рвущиеся на волю едкими словами. - Конечно, Герман. Конечно. Прощальное рукопожатие вялое и ничуть не утешает. - - - К концу первого же рабочего дня Джулиуса план Тейта – заверить мальчишку, что намного больше пользы он принесет, сидя в уютном кабинете – проваливается окончательно и бесповоротно. Джулиус даже немного обижается на попытки прогнать его из лаборатории. - Сэр, я понимаю, что расщеплять ДНК вы мне не дадите, но я не хуже ваших лаборантов могу проделать работу, которая... - Я не ставлю под сомнение ваши знания и умения, мистер Бергер, - холодновато перебивает Тейт. Джулиус смотрит умоляюще, и Тейт устало вздыхает. - Джулиус. Просто не понимаю, зачем вам пачкать руки. Вы руководитель, вам не положено. - Я вам уже говорил, - терпеливо отвечает Джулиус и самодовольно ухмыляется. - И я тот еще самодур. Сегодня вот соизволил пожелать принять участие в ваших опытах. Давайте, говорите, что делать. Тейт мысленно машет рукой и протягивает ему подставку с пробирками. На следующий день, разглядывая отлично приготовленный препарат, заинтригованный Тейт дает Джулиусу задание посложнее. Еще через день выясняется, что Джулиус не только самодур, но и, похоже, немного дурак: у Центра теперь есть деньги на все мелочи, которые считались неважными и не финансировались государством, и это деньги Бергера. «Бергера-младшего», - гордо уточняет Джулиус и счастливо блестит глазами на обалдевших ученых, неверяще пялящихся на светло-серые пластиковые ящики, как алкоголики – на выпивку, поставленную щедрым сумасшедшим. Тейт, не привыкший к такому раздолью, тщетно ищет подвох под каждой чашкой Петри, чем, похоже, ужасно веселит Джулиуса. Мальчишка на пять с плюсом справляется с любыми поручениями, целыми днями торчит в лабораториях, в кабинет заглядывает только проверить почту и перезвонить по номерам, оставленным секретарем. Тейт удивлен, неожиданно для самого себя обрадован и потихоньку начинает посвящать Джулиуса в более широкий круг тонкостей. Разумеется, о некоторых вещах он не расскажет ему никогда, если не поступит прямое указание с самого верха; кое-какие бумаги он уносит домой и прячет в месте, о существовании которого не знает никто, кроме него. В его кабинете в Центре остаются отличные подделки, чуть-чуть отличающиеся от оригиналов: на бумаге это пара символов, на деле – крах всего процесса. В остальном же Джулиус скоро будет знать и уметь почти столько же, сколько знает и умеет Герман. И лабораторный халат сидит на нем куда лучше, чем на Штерне. Джулиус счастлив, это видно невооруженным взглядом, счастье горит в нем ровным теплым огнем. Этот живой ночник упрямо льнет к Тейту, путается под ногами, а у Тейта не поднимается рука оттолкнуть его, потому что льнет и путается он в свободное от работы время, а поучать господина административного директора, как проводить досуг, – не комильфо и чревато. Сияющие голубые глаза и широкая улыбка поддерживают приподнятое настроение во всей лаборатории, пока не случается очередной выкидыш. Он бьет по Тейту сильнее, чем предыдущие: даже он в конце концов слегка проникся уверенностью, что Джулиус принес им удачу, действие которой распространится и на Программу. Когда подошел срок первой критической отметки, Тейт привычно сел на стул и уставился в голубое окошко, однако обычной тревоги не было, поэтому резкий звук и яркий свет красной лампы испугали его до полусмерти. Утром вид самого Тейта вызвал точно такую же реакцию у Джулиуса. После смерти одиннадцатого эмбриона Джулиус прикручивает внутреннюю горелку, становится сдержан и серьезен и еще более внимателен и аккуратен, много молчит и говорит тихо, и странно смотрит на Тейта. Они вместе загружают новую заготовку в автоклав и отставляют все побочные дела, обсуждают варианты, выдвигают предположения, прогоняют симуляции с измененными условиями. Тейт благодарен Джулиусу, что Джулиус ни секунды не колеблется, не кипятится по поводу чересчур смелых идей, только иногда спрашивает, что непонятно, и совсем уж редко предлагает что-то свое. Джулиус благодарен Тейту, что Тейт держит его рядом, говорит с ним, выслушивает и принимает помощь. Джулиус следит за симуляцией, прилипнув к монитору, когда у Тейта звонит телефон и он вспоминает, что не был дома почти неделю. - Ты сегодня придешь? - без особой надежды спрашивает Мелисса, убедившись, что Тейт жив и относительно здоров. - Нет, милая, надо последить за образцом. - Ладно, - Мелисса вздыхает. - Поговоришь с Чарли? Он опять не хочет спать без тебя. - Конечно. - Папа-а! Тейт старательно вылавливает улыбчивые нотки из голоса. - Чарльз, ты меня расстраиваешь. Чарли пару секунд сопит и вполголоса спрашивает, шепелявя: - Очень? - Очень. Но если ты будешь слушаться маму, я успокоюсь. - Ладно, - неохотно отвечает Чарли. - А когда ты придешь? - Не знаю, сын, - Тейт смотрит на пузырьки воздуха, отрывающиеся от стекла в окошках автоклава. - Но когда приду, принесу тебе котенка, как ты просил. - Щенка! - восклицает Чарли. - Я просил щенка. - Ну да, - соглашается Тейт. - Конечно, щенка. Какой у тебя глупый папа, правда? - Нет, - категорически заявляет Чарли. - Пока. Тейт, улыбаясь, отключается и ловит взгляд Джулиуса – чересчур внимательный, пожалуй, слишком оценивающий, цепкий и холодноватый. - Если вам надо домой, я подежурю, - тихо говорит Джулиус, смаргивая холод. Тейт качает головой. - А вам не надо? Джулиус снова поворачивается к монитору. - Я живу один. Тейт снова задумывается, не сократить ли дистанцию между ними, и снова решает не в пользу развития темы. Джулиус молчит и лупит по клавишам, пока Тейт не отправляет его спать на кушетку. Через два дня оказывается, что Джулиус ничего не оставляет недоделанным. Тейт пытается анализировать просчеты с предыдущими эмбрионами, когда Джулиус встает рядом с ним, молча ждет, пока Тейт обратит на него внимание, и строго говорит, упирая руки в бока: - На КПП у Мэтти стоит клетка. В клетке щенок. Сегодня вечером вы идете домой, а завтра у вас выходной. Нечего нам обоим тут киснуть. - Какой щенок? - ошалело переспрашивает Тейт. - Которого вы обещали принести сыну, когда придете в следующий раз, - все так же воинственно объясняет Джулиус. - Я взял на себя смелость выбрать породу. Выбрал самую спокойную и неприхотливую, проблем с ним быть не должно. Разворачивается и уходит, оставив Тейта хлопать глазами и морщить лоб. Весь день Джулиуса не видно, а Тейта разрывают сомнения – проигнорировать приказ или все-таки уйти? Вечером он заглядывает в огромный полупустой кабинет Джулиуса: тот сидит за столом, закинув на него ноги в коричневых штиблетах, и плечом прижимает к уху телефонную трубку. В руках у него геймбой, в который он остервенело вдавливает пальцы, корча страшные рожи, но не забывая деловито хмыкать в трубку. Заметив Тейта, Джулиус делает большие глаза, чуть краснеет и приветливо машет рукой. Тейт знаками показывает, что уходит, Джулиус, просияв, показывает большой палец и снова углубляется в игру. Тейт уходит с довольно легким сердцем: Джулиус, оказывается, может вести себя, как его обычные сверстники. Клетка на КПП действительно присутствует, и в ней действительно сидит комок пуха песочного цвета с большими карими глазами. Если зверек не понравится Чарли, то Мелисса точно будет в восторге. Едва Тейт переступает порог дома, привычно наваливается усталость, как будто он выходит за пределы антигравитационного купола. Мелисса виснет у него на шее, Чарли – на ноге, беззвучно (Джо уже спит) вереща, потом оба одновременно видят клетку, без видимого усилия разом переключаются на нее, и Тейт с облегчением падает в кресло. Пока жена и сын терзают пищащего щенка, он прикрывает глаза – и просыпается, вздрогнув, оттого, что Мелисса гасит свет и садится на корточки рядом с креслом, положив подбородок на подлокотник. Ее глаза, отражающие лунный свет, блестят, как у зверька. - Иди в кровать. - Не-е, - все, на что хватает Тейта. Фыркая, Мелисса уходит и возвращается с одеялом, перекинутым через плечо. - Кто это такой заботливый? - спрашивает она, стоя над Тейтом, как эриния. - В смысле? - слова с трудом доходят до затуманенного усталостью мозга. - Ты спишь на ходу. Ни за что не поверю, что ты позволил себе тратить время в зоомагазинах. - Наш новый директор, - спорить с Мелиссой или пытаться переубедить ее в чем-то бесполезно, особенно когда у тебя свинцовый брусок вместо языка. Мелисса изумленно хмыкает. - Ничего себе вы подружились. Ты ему уже все-все рассказываешь? - Он случайно услышал, - ворчит Тейт, стараясь не зевать во все горло. - Понятно, - ядовито тянет Мелисса и накидывает на него одеяло. - Сам-то наверняка забыл бы. Спи, ладно уж. Первый раз за долгое время Тейт спит больше трех часов и все равно просыпается до рассвета. На цыпочках он заходит в детскую, полную мягкого голубоватого полусвета: Чарли и щенок переплелись так, что кажется, что у мальчика выросла пушистая борода и хвост. Чарли шевелит во сне губами, пузо щенка мерно поднимается и опадает, и время от времени он подергивает задней лапой, морща синюю с серебряными звездами простыню. У Тейта стойкое ощущение, что Джулиус мягко, ненавязчиво, но прочно вошел в семью, несмотря на то, что никто из домашних Тейта его даже не видел. Спать уже не хочется, но Тейт заставляет себя забраться под одеяло к спящей мертвым сном Мелиссе и попытаться не думать о Центре, ПВ и Джулиусе. Минут через десять глаза начинают слипаться, и Тейт засыпает прежде, чем успевает удивиться покладистости собственного организма. Мелисса бесцеремонно расталкивает его, когда уже светло и из гостиной несутся радостные визги уже двух детей, и говорит: - Звонил твой директор. Все нормально, - поспешно добавляет она, когда Тейт резко садится. - Просто интересовался, как ты. Такой милый мальчик. Я бы на твоем месте пригласила его как-нибудь к нам. Тейт трет глаза, собирая расползшиеся мысли в кучку. - Я собирался. Брови Мелиссы взлетают под челку. - Ну-ну, благими намерениями... День проходит не так стремительно, как того ожидал Тейт, но все равно незаметно, и Мелиссе его явно не хватает. - Постарайся приходить почаще, - шепчет она ему в плечо ночью, и он знает, что глаза у нее детски испуганные. - Ну пожалуйста. Можешь даже без щенка. И без директора. Тейт молча обнимает ее крепче. Давать пустые обещания он не любит. Она еще спит, подмяв под себя одеяло, когда он уходит, а может, просто притворяется, чтобы не смущать его. Включить рабочий режим сегодня в разы труднее, и Тейт в качестве разминки находит Джулиуса, благодарит его и рассказывает, как довольна была семья. Копающийся в бумагах Джулиус улыбается от уха до уха и небрежно машет измазанной чернилами рукой. Время летит быстро, щенок ведет себя хорошо, как и обещал Джулиус, Тейт погружается в работу над «Омегой», пользуясь тем, что Джулиус активно впрягается в обслуживание эмбриона, и скоро забывает о возникшем в детской ощущении. Оно возвращается, крепнет, но не становится приятнее, когда через пару недель Мелисса звонит Тейту и сурово спрашивает, намерен ли он провожать семью. На выяснение подробностей и чесание в затылке Тейт времени не тратит, только по пути к выходу заглядывает в кабинет директора – Джулиус сегодня в лаборатории не появлялся, – но там пусто. Господин директор обнаруживается у Тейта в гостиной, помогающий Чарли засовывать огромного плюшевого медведя в рюкзачок размером с дамскую театральную сумочку. Они сопят, кряхтят, стукаются лбами, пиджак туго обтягивает мощную спину Джулиуса, но они не сдаются, и Мелисса может спокойно посвятить себя настоящим сборам, время от времени беря на руки чрезвычайно возбужденного Джо. - А куда вы собрались? - осторожно спрашивает Тейт. На него реагирует только Мелисса: останавливает свой ураганный бег по комнате, вздыхает и закатывает глаза. - В Килкенни, - Тейт продолжает настороженно смотреть на нее, она вздыхает еще тяжелее и объясняет чуть ли не по слогам: - Джулиус выбил нам места на курорте. Он сказал, что ты одобрил, и не вздумай сейчас говорить, что передумал. Дети уже настроились. Джо радостно надувает пузырь, словно показывая, что своими розовыми мыслями он уже давно на зеленом лужке в окружении знаменитых килкеннских кошек. - Нет, конечно, - Тейт улыбается жене и с любопытством смотрит на поблескивающий затылок Джулиуса. - Я просто забыл, что вы уезжаете сегодня. Совсем заработался. - Оно и видно, - саркастично замечает Мелисса. - Чужой человек знает о твоей семье больше, чем ты. Джулиус наконец оборачивается к нему и чуть удивленно улыбается. Тейт вежливо улыбается в ответ. Потом разберется. Джулиус между тем отпускает медведя и садится на пятки. - Знаешь, - говорит он так серьезно, что Чарли даже поднимает голову, - мне кажется, он не хочет ехать. Чарли озадаченно переводит взгляд с медведя на Джулиуса. - Почему? Джулиус пожимает плечами. - Не знаю. Может, боится плохой погоды? Или что будет скучать по дому? У него же тут друзья остаются – и Джайлс, и Том, и Клеточка... Тейт открывает рот: интересно, когда он успел познакомиться с игрушками Чарли? Мальчик тем временем заканчивает тереть подбородок – жест, перенятый у отца – и вздыхает – манера, перенятая у матери. - Ладно, пусть тогда остается. А Сниппи? Фиолетовый свин раз в пять меньше медведя и наверняка будет не против смотаться в глубь острова. - Я думаю, он захочет, - кивает Джулиус. - Ему даже не будет нужна специальная сумка, думаю, в самолете ему разрешат сидеть у тебя на коленях, если он будет хорошо себя вести. Чарли радостно бросается в свою комнату, Мелисса благодарно смотрит на поднимающегося с колен Джулиуса. Идиллия, думает Тейт, скромно подпирающий стену, наш пострел везде поспел. До аэропорта они едут на вместительном джипе Джулиуса. Сам он, пожав руки Мелиссе и Чарли и состроив рожицу Джо, тактично остается у машины, а Тейты входят в здание. Воинствующая самоуверенность, как это часто бывает, отказывает Мелиссе у самого турникета. - Ты правда не против? - торопливо спрашивает она вполголоса. - Я просто подумала, что тебе будет легче без мысли, что тебя где-то ждут. Может, у тебя потому ничего и не получается? Тейт с облегчением смеется и притягивает жену к себе. - Ты моя умница. Зажатый между родителями Джо недовольно ноет и упирается ладошками им в плечи. Повеселевшая Мелисса быстро чмокает Тейта, забирает у него Джо, за капюшон оттаскивает Чарли от стойки с красочными буклетами и решительно проскакивает турникет. Чарли, прижимая к груди Сниппи, машет отцу рукой, пока они не сворачивают за угол. Тейт прислушивается к себе. Похоже, Мелисса была права: он как будто разделался с одним делом и теперь может всецело посвятить себя другому. Когда они долетят и отзвонятся, станет совсем хорошо. Тейт идет к выходу и по пути вспоминает, что осталась еще одна мелочь, требующая его внимания. Довольный Джулиус сидит на капоте, барабаня пятками по бамперу. - Джулиус, - осторожно начинает Тейт, - вам не кажется, что неплохо было бы предупредить меня? Джулиус замирает и открывает глаза так широко, что становится видна вся радужка. - Разве я вам не говорил? - изумляется он и потрясенно качает головой, когда Тейт отвечает отрицательно. - Я был уверен, что сказал вам. Простите, сэр. Я, похоже, тоже заработался, обычно таких вещей не забываю. Светлые глаза смотрят слишком честно, чтобы верилось в слова. Джулиус, очевидно, понимает, что Тейт чувствует шероховатости представления, опускает плечи и мягко говорит: - Там безопаснее, сэр, а вы все равно не видитесь неделями. Тейт выдыхает и сквозь стеклянную стену смотрит на едущий по взлетной полосе самолет. - Я не стал бы возражать против поездки, даже если бы вы сообщили о своей щедрости заранее. Тейт ждет, что Джулиус снова будет смотреть честными глазами, прижимать руки к груди и уверять, что точно помнит, как испрашивал у Тейта разрешения, но он просто застенчиво улыбается, глядя исподлобья, и говорит: - Простите, сэр. Он даже не обещает, что это не повторится. Это выглядит немного как нежелание лишний раз открыто врать, но Тейт понимает, что не может сердиться на мальчишку, тем более, что он прав и там действительно безопаснее, и они действительно не видятся неделями. Пусть уж лучше эти недели пройдут с пользой для его девочки и мальчиков. - Я же вас никогда не отблагодарю. Джулиус спрыгивает с капота и почтительно трогает руку Тейта. - Вырастите полноценного человека – о большем я и мечтать не смею. - - - Когда Тейт в кои-то веки собирается дать Центру отдохнуть и съездить домой, его машина снова восстает против него. Он уже даже мысленно не чертыхается – давно привык, что редкое достижение науки, внедренное в семейный быт, не пытается уничтожить его. Очередное новое экологичное топливо, какой-то новый экономичный аккумулятор – Мелисса любит быть впереди планеты всей, и Тейту как доброму любящему мужу приходится мириться с этим. Конечно, ведь загрязнять атмосферу выхлопными газами – это преступление, а выращивать клонов, чтобы потом сбросить их на неизвестную планету – это ничего. На этот раз Тейт хотя бы особенного раздражения не испытывает: дома будет пусто еще несколько дней, и он только хотел посмотреть кое-что в бумагах по «Омеге» и заодно поспать на нормальной кровати, но на нет и суда нет, он вполне может напрячь память и выудить нужные данные оттуда. Тейт вылезает из коварной машины и уже заносит ногу на тротуар, когда голос Джулиуса окликает его: - Сэр, подбросить вас? Джулиус почти лежит на пассажирском сидении, высовываясь в открытую дверь. На нем нет ни галстука, ни пиджака, рукава черной рубашки закатаны до локтей, волосы смешно торчат в разные стороны, как будто Джулиус долго ерошил их, борясь с мощной укладкой. Тейт невольно улыбается. - Нет, спасибо, это не к спеху. До завтра. - Сэ-э-эр, - обиженно тянет Джулиус, и Тейт фыркает, не удержавшись. - Пожалуйста. Или я расковыряю вашу машину и полночи просижу по уши в масле. Его уверенность в том, что Тейт испугается и согласится, восхищает. Это, желание все-таки заглянуть в бумаги и сравнительно раннее время – сумерки только-только начали сгущаться, и Джулиус успеет добраться до дома засветло, даже если подбросит Тейта – помогают ему принять приглашение относительно легко. Весь путь они молчат под ненавязчивое бормотание радио и мягкий шум двигателя. Тейт откидывает голову на подголовник и спрашивает себя, настанет ли когда-нибудь момент, когда он не будет чувствовать себя неловко рядом с Джулиусом или хотя бы поймет, откуда эта неловкость. В принципе, ее можно списать на разницу в возрасте и социальном положении, но Тейт чувствует, что здесь что-то другое. Он напряженно думает, пока машина послушно скользит по улицам и переулкам, и приходит к тому, что все из-за ощущения, что Джулиус чего-то ждет от Тейта, а тот не знает, чего. И не то чтобы очень хочет узнавать, откровенно говоря. Тейту стыдно за это желание держаться подальше от такого, в общем-то, приятного во всех отношениях мальчика, и он спрашивает, когда Джулиус подъезжает к дверям гаража и останавливается: - Зайдете? Джулиус распахивает глаза и облизывает губы, но говорит совсем не то, что после таких приготовлений ожидает услышать Тейт: - Нет, сэр, спасибо, я и так у вас в печенках уже. Тейт вздыхает. - Переформулирую: вы зайдете. - Я зайду, спасибо, сэр, - не моргнув глазом, отчеканивает Джулиус и улыбается до ушей. Вести в дом человека, бывавшего там всего однажды, но чувствующего себя увереннее хозяина, странно. Запоздалая мысль, что гостей принято чем-то на худой конец поить, а Тейт совершенно не представляет, есть ли в доме хотя бы чай и где он лежит, если есть, заставляет досадливо морщиться. Зажигая свет в гостиной, Тейт прямо признается Джулиусу в своей хозяйственной несостоятельности. Джулиус задумывается, потом светлеет лицом. - Какао. Его можно просто кипятком залить. Час от часу не легче. Если чашки Тейт еще в состоянии организовать, то найти какао – настоящий квест. Он идет на кухню, окидывает ее пытливым взглядом, присаживается на корточки у ближайшего шкафа и сует туда голову. - В шкафу рядом с вытяжкой, - говорит Джулиус, стоящий в проеме двери, и смущенно улыбается в ответ на ошарашенный взгляд. - Я видел, как ваша жена убирала его туда перед отъездом. Не переживайте, я в собственном доме вообще не ориентируюсь. Тейт хмыкает, встает и ставит чайник. Он борется с желанием всыпать в свою чашку с полбанки кофе, но тогда придется объяснять, зачем ему ясная голова на ночь глядя, и в итоге на поднос отправляется еще одна большая кружка и коробка шоколадных конфет, обнаруженная на той же полке. Джулиус торчит у книжного шкафа, заложив руки за спину, оборачивается, как только Тейт переступает порог гостиной, и радостно впивается взглядом в конфеты. Тейт кивает на кресло, ставит поднос на столик и подталкивает коробку к утонувшему в подушках Джулиусу. Какао жутко сладкое, Тейт морщится, сделав первый глоток, а вот Джулиусу, похоже, не хватает пары ложек сахара. Сластена, непроизвольно отмечает Тейт и снова морщится. Для человека, предпочитающего держать дистанцию, Тейт подозрительно много знает о Джулиусе. - Я бы предложил выпить на брудершафт, если бы градус был повыше, - невнятно говорит Джулиус сквозь конфету. Тейт непроизвольно поднимает плечи; ему уже надоело убеждать себя, что происходящее абсолютно нормально, несмотря на неуютное чувство, но это тот случай, когда согласиться проще, чем обосновать отказ. Да и почему нет, в конце концов? О'Брайен перешел на «ты» с подчиненными спонтанно, в одностороннем порядке, а этот хоть разрешения спрашивает. Тейт заставляет себя прямо посмотреть на Джулиуса и салютует ему кружкой. Джулиус начинает «тыкать» легко, как будто давно в мыслях так обращается к Тейту. - Можно звать тебя Дик? - спрашивает он только чуть-чуть смущенно. Тейт вздрагивает. - Зачем? - Мне нравится, - застенчиво смотрит из-под ресниц. - Короткое имя, простое... - И говорящее? Джулиус заливается румянцем, и Тейт ловит себя на том, что, похоже, специально это сказал, чтобы сконфузить мальчишку. - Просто у меня страсть к сокращенным и просто коротким именам, - объясняет Джулиус, когда его щеки приобретают обычный розоватый оттенок. - Спасибо отцу, назвавшему сына Джулиус Уилберфорс. - В честь Цезаря и кого? - Тейту удается сохранить серьезное выражение лица. - Берти Вустера? Джулиус смеется. - Наверно. Никогда не интересовался, но ни на того, ни на другого я не похож. - У твоего отца своеобразное чувство юмора. - Если бы. Все абсолютно серьезно. Тейт смотрит на смешливо морщащего нос Джулиуса и спрашивает себя, чего ему стоит говорить об отце так легко и иронично, в то время как на самом деле врагу не пожелаешь таких отношений, как в семье Бергеров. Ему, наверно, тяжело смотреть на нас с Мелиссой и мальчиками, думает Тейт. - Зови, как хочешь, - говорит Тейт, и Джулиус кивает и опускает голову – прячет счастливую улыбку, которую Тейт все равно замечает. Теперь Тейт разглядывает его, не скрываясь, не пряча любопытства. Судя по всему, внешняя легкость и открытость, с которыми Джулиус шел навстречу миру, наконец подействовали и на Тейта, и ему хочется потыкать палочкой это забавное существо, с нескрываемым наслаждением засовывающее в рот конфету, и понаблюдать за реакцией. - Можно нескромный вопрос? Джулиус заползает поглубже в кресло и плотнее обхватывает кружку. - Конечно. - Ты подсидел O'Брайена или это действительно совпадение? Джулиус размышляет, потом улыбается. - Это тщательно подготовленное совпадение, скажем так. Тейт еще некоторое время молчит, глядя, как Джулиус облизывается. - Когда он привел тебя к нам, - медленно начинает он, не совсем уверенный, что им обоим нужен этот разговор, - ты сказал, что пришел в Центр из-за меня. - Мм-угу, - отвечает Джулиус, прекращая сосредоточенно чистить зубы языком, - но я уже говорил, почему именно. Ты делаешь дело, важнее которого сейчас нет. Хочу погреться в лучах твоей славы, когда ты официально станешь генетиком номер один. - Его лицо вдруг становится серьезным. - К тому же я слышал, что с О'Брайеном особо полезной каши не сваришь. Мои взгляды на мир куда шире его, и мне кажется, что мы с тобой неплохая команда, нет? - Да, - говорит Тейт прежде, чем успевает задуматься. Как бы там ни обстояло дело с отношением Тейта к Джулиусу, работать с ним – действительно одно удовольствие. Джулиус удовлетворенно кивает и закидывает ногу на ногу, откидывает голову на спинку кресла, перекатывает ее по спинке. - У тебя хорошо. - Обстановка – заслуга Мелиссы, целиком и полностью. Джулиус покачивает головой. - Я имел в виду – обжито. Чувствуется, что здесь живут, а не просто ночуют. Тейт мучительно раздумывает, зачем Джулиус заговорил об этом, что это – просто комплимент хозяину дома или попытка навести разговор на дом и жизнь самого Джулиуса. - Дети, - он пожимает плечами, так ни до чего и не додумавшись, - дай им волю, они и Букингемский дворец сделают уютным и домашним. Будь на месте Джулиуса кто-то другой, Тейт спросил бы насчет его матримониальных планов, но на месте Джулиуса – Джулиус, и Тейт умолкает – он пока не готов нырять так глубоко. Впрочем, Джулиусу не требуется поощрение в виде наводящих вопросов. - Чарли ужасно милый, - говорит он, - я бы хотел иметь такого сына. Джо, наверно, тоже отличный парень, нам не удалось как следует пообщаться. Тейт усмехается. - Да, он не слишком разговорчив. Воцаряется молчание. Тейту с каждой минутой становится неуютнее. В доме и за окнами тихо, дневной свет постепенно рассеивается и переходит в синеватое сумеречное свечение. Тейт не смотрит на Джулиуса, но боковое зрение, увы, не отключишь, и ему кажется, что гость все глубже утопает в кресле, словно бы врастает в него и теперь так просто не уйдет. Обжитая обстановка располагает к мирной беседе по душам, но Тейт даже рта открыть не может, не то что изобрести тему для разговора. Чуткий Джулиус улавливает это еще до того, как Тейт начинает закипать. Он опрокидывает в себя остатки какао, облизывает губы, закидывает в рот еще одну конфету и подмигивает Тейту, наконец повернувшему к нему голову. - Я поеду, если не возражаешь, - кивок в сторону окна, - а то скоро темно будет. - Да, конечно, - Тейт недоволен облегчением в своем голосе, но Джулиус добродушно улыбается: если и заметил, то не обиделся. Тейт провожает его до двери. - Заехать за тобой утром? - спохватывается Джулиус, бросив взгляд на подъездную дорожку. - Нет, - Тейту удается ответить не слишком горячо и поспешно, - я пройдусь, а то скоро совсем забуду, как это делается. - Джулиус смеется так беззаботно, чуть запрокинув голову, что Тейт быстро говорит сквозь зубы: - Позвони, как доедешь. Джулиус энергично кивает. - Обязательно. Спасибо за вечер, Дик. Дверь закрывается, мягкое гудение двигателя ввинчивается в ночную тишину и быстро затихает в отдалении, а Тейт все стоит и смотрит на дверь. В воздухе еще позванивает напряжение, на границе зрения вспыхивают искорки неясного неудовлетворения, и Тейт почему-то чувствует себя голым и в то же время неудобно спеленутым. Определенно надо как-то бороться, но непонятно, как и – самое главное – с чем: то ли с собой, то ли с Джулиусом, то ли искать еще какую-то цель, хоть какую-то, просто чтобы создать видимость борьбы, чтобы отпустило липкое чувство досады на себя и на весь мир. Через пару дней возвращается семья. Тейт давно не видел их такими довольными и даже смиряется с тем, что сияющие лица – по большей части заслуга Джулиуса и только в некоторой степени – они все-таки скучали и очень рады его видеть – в активе Тейта. Еще через неделю Тейт думает, что его жизнь напоминает комнату страха. Когда он входит в инкубаторную, привычный взгляд сначала выхватывает пустые окошки автоклава и только потом Сильвию, одну из лаборанток, сидящую на стуле, как сломанная кукла, завесив лицо светлыми волосами и всхлипывая, и Джулиуса, стоящего над ней и механически гладящего ее по плечу. Джулиус смотрит на Тейта и отводит глаза. Не прожил и половины обычного срока. Тейт молча садится за стол и пододвигает к себе журнал. Чертова комната страха. Вверх, вниз, холодная вода в лицо, жуткий смех в темноте, спокойный сумрачный участок, такой длинный, что даже перманентное смутное напряжение уходит, кончающийся провоцирующей инфаркт кульминацией маршрута. Наверно, Тейту было бы легче, если бы Джулиус переживал так же сильно, как в прошлый раз, и надо было искать какие-то не слишком панибратские способы его утешить, но он держится молодцом, Тейт даже немного завидует его выдержке. Впрочем, тем же вечером Тейт понимает, что все-таки осторожней надо быть с желаниями. - Гребаное уродство! Пробирка, со страшной силой брошенная в стену, разлетается мириадами сияющих осколков, а Джулиус садится обратно на стул и подпирает голову дрожащими руками. Тейт стоит в дверях инкубаторной, он уже не помнит, зачем пришел, так страстно ему хочется уйти, не лезть еще глубже, но спина Джулиуса излучает отчаяние, и Тейт обреченно трет глаза. - Джулиус, - он старается смягчить голос насколько возможно, но Джулиус все равно вздрагивает всем телом и разворачивается так резко, что чуть не падает вместе со стулом. - Я не знал, что ты здесь, - лепечет он белыми губами. Он весь какой-то белесый, как та девочка из рассказа Брэдбери, даже летне-небесная голубизна глаз поблекла. Глядя на него такого, как-то стыдно сомневаться в том, что его намерения исключительно благородны и чисты, подозревать какой-то подтекст и скрытые смыслы. - Моего присутствия здесь стоило ожидать, - уголки губ Джулиуса продолжают смотреть вниз. Тейт вздыхает. - А вот тебя здесь быть не должно. Иди, я все уберу и закрою. - Джулиус даже не пытается встать. Тейт подходит к нему, чуть наклоняется. - Джулиус, слезами горю не поможешь, бессонной бесплодной ночью – тоже. Выметайся отсюда. Джулиус неуверенно поднимается, начинает неуклюже стаскивать халат. Тейт на всякий случай отходит и сосредотачивается на компьютере, в котором Джулиус понаоткрывал кучу окон, очевидно, пытаясь разобраться, в чем они ошиблись на этот раз. Тейт методично щелкает по красному крестику в уголке экрана; он не вдумывается, что именно закрывает, автоматически сохраняет изменения; от этого успокаивающего занятия его отвлекает тихий звук. Джулиус сидит на полу, уронив руки на колени, как парализованные, и тихонько, жалобно всхлипывает. Своей нежной душевной организацией, хрупкостью и порывистостью чертов мальчишка заставляет Тейта перевыполнять план по проявлению эмоций на год вперед. Не то чтобы Тейт был совсем бесчувственным сухарем, просто он предпочитает не испытывать чувств, которые испытывать не следует, особенно если лучше их не показывать даже приватно. С Джулиусом этот номер не работает, его постоянно нужно стимулировать и почему-то только Тейту: с другими он ведет себя как нормальный человек, даже немного жестковато. А с Тейтом превращается в кисейную барышню. Ну ладно, не в барышню и совсем не в кисейную, нехотя признает Тейт, когда Джулиус содрогается от прикосновения к плечу и неубедительно пытается собраться. Барышня вряд ли смогла бы не спать трое суток подряд, есть всякую дрянь из автомата (исключительно чтобы не свалиться при переноске очередного тяжеленного контейнера) и хлестать кофе литрами (только чтобы не пропустить момент, когда надо подогреть раствор). Тейту стыдно, что в последнее время он почти все свалил на Джулиуса, но разработка «Омеги» отнимает все силы. Апокалипсис апокалипсисом, а приказы начальства никто не отменял. - Джулиус, - Тейт неуверенно сжимает его плечо; оно кажется ему пугающе хрупким, кости как будто птичьи. И как в эту тростинку помещается столько силы? Джулиус медленно, действительно как тростник под ветром, клонится к Тейту, и тот едва успевает обхватить его за плечи. Джулиус роняет голову на голое предплечье Тейта, обжигая пылающим лбом, и цепляется пальцами за другую его руку. Тейт стискивает зубы: грудную клетку распирает, вот-вот проломит. - Я не понимаю, почему он умер... Я все делал согласно инструкции... - Иногда все идет не так, даже если следовать инструкции, - Тейт плюет на все, сдается и по-настоящему обнимает его; мальчишка прижимается к нему спиной, горячий и твердый. - Ну давай, успокаивайся. Все получится, надо просто набраться терпения и включить фантазию. Тейт совсем не уверен, что она у Джулиуса есть, но сейчас ему очень хочется, чтобы Джулиус перестал дрожать и встал с пола. - Это я виноват, - шепчет Джулиус, прижимая руку Тейта к груди, - все из-за меня. Прогони меня, найди себе другого... У него срывается голос, и Тейт морщится от двусмысленности сказанного. - Ты не виноват, - он неловко гладит Джулиуса по волосам, легко, почти не касаясь, и чувствует, как мальчишка тянется к его руке. Сегодня Джулиус почему-то не стал выливать на себя литры геля, или лака, или чем там еще он пользуется, и волосы непослушные и мягкие, челка вздрагивает вместе с хозяином. - Это просто черная полоса, надо ее переждать, время еще есть. - Нет времени, - шелестит Джулиус, подставляясь под его руку; Тейт видит его полузакрытые то ли от наслаждения, то ли от усталости глаза на белом лице, отражающемся в стеклянной дверце шкафа. - Отец вот-вот заключит новый договор с русскими. Одному Богу известно, во что это выльется. Как будто им мало... Тейт прикрывает глаза, сдается еще раз и запускает пальцы в густые волосы. Джулиус дышит глубоко и часто, вздрагивает, когда пальцы Тейта касаются коротких мягких волосков на шее. У Тейта немного кружится голова. - Иди домой, Джулиус, - сипло говорит он. - Выспись как следует, а в понедельник с новыми силами в бой. Слова, видимо, с трудом доходят до мозга Джулиуса: проходит добрая минута, прежде чем он с новой силой вцепляется в руку Тейта. - Пожалуйста, можно мне остаться? Я не буду мешать, мне просто хочется понять, что я делаю не так. - Не спишь, плохо ешь и, очевидно, стараешься мученически положить живот свой за дело мира. - Да что же это такое, никак не удается не идти на поводу у мальчишки. - Останешься, только если ляжешь и не будешь лезть. Джулиус долго молчит, затаившись, и прерывисто вздыхает, когда Тейт мягко встряхивает его. - Хорошо. Уповая на его послушание, Тейт идет к автомату и приносит Джулиусу травяной чай. Джулиус прилежно лежит на кушетке – руки по швам, взгляд широко открытых глаз уперт во тьму под потолком. - Пей, - приказывает Тейт, присаживаясь на край кушетки. Джулиус неловко садится, принимает стаканчик, скользнув пальцами по руке Тейта, и морщится, сделав глоток. - Гадость, - жалобно тянет он, - да еще и горячая. - Зато успокаивает, - Тейт уже увереннее гладит его по плечу: это снова помогает, Джулиус расслабляется. - Сейчас сахар принесу, а потом чтоб все выпил. Джулиус послушно болтает пластиковой ложечкой в стаканчике, залпом, смешно жмурясь, выпивает чай, ложится на бок и смотрит посветлевшими глазами, как Тейт наводит порядок на столе. Компьютер тихонько пищит, выключаясь, Джулиус начинает возиться и вздыхать. - Спать, - коротко бросает Тейт, не оборачиваясь. Шорох мгновенно затихает. Минут через пять Тейт осторожно смотрит через плечо. Глаза Джулиуса закрыты, он едва заметно улыбается, и вполне возможно, что он правда спит. Тейт садится на корточки у кушетки и несколько мгновений со смешанным чувством всматривается во все еще бледноватое лицо. - Не надо было тебе мешаться в это, - тихо говорит он и проводит рукой по взъерошенным волосам. Джулиус никак не реагирует, но Тейту все равно кажется, что он чувствует прикосновение. Укладываясь на диван у себя в закутке, Тейт жалеет, что дал прорваться жалости – но только совсем чуть-чуть. На следующий день у Джулиуса темные круги под глазами и свирепая решительность во взгляде, за которой Тейт ясно видит абсолютное непонимание, как быть дальше. Джулиус тихо просит Тейта не загружать пока автоклав, дать людям небольшую передышку – людям, Тейту и ему самому, дрогнувшим голосом добавляет он, и Тейт соглашается без колебаний. Как тут откажешь, если даже мистер Беспечность просит поблажки. У Мелиссы хватает такта, чтобы не показать, как она рада их очередному провалу, когда Тейт приходит домой, ужинает, играет с сыновьями и ложится спать вместе с ней. Тейт не может ее винить, но все равно несколько раз за вечер стискивает зубы, чтобы не сказать что-нибудь резкое, и уже не пытается отделаться от мысли, что Джулиус с этой точки зрения ему намного приятнее собственной жены. Ночью Тейт не спит, смотрит в потолок, вслушивается в дыхание Мелиссы и думает о том, что его жизнь встала с ног на голову, а он даже не знает точно, когда именно – столько странных событий произошло за последние месяцы. Так или иначе, раньше все было просто, вернее, часто приходилось круто, конечно, но сложности хотя бы были понятны и четко видны: эмбрион не доживает до фетального периода, у Джо болит живот, Чарли продолжает драться на детской площадке, азиаты собираются идти ядерной войной на весь мир. Теперь сложности как будто и не сложности вовсе: у них невинные, чистые голубые глаза, широкая задорная улыбка, открытое лицо и шелковистые, пахнущие чем-то нежно-сладким волосы; они изо всех сил, до слез хотят помочь, беззаветно преданны, разве бывают сложности такими? Мелисса шмыгает носом во сне. Тейт осторожно обнимает ее и, когда она затихает, встает, спускается в гостиную и садится в кресло, в котором тем вечером сидел Джулиус, как будто это поможет Тейту увидеть мир его глазами и понять, чем он живет, чего еще от него ждать и чего он стоит. Казалось бы, стена настороженности, которой Тейт отгораживается от новых людей, должна с каждым днем все больше ветшать и потихоньку разрушаться, особенно под напором упрямой тяги Джулиуса к Тейту. Однако Тейт никак не может расправить плечи и прямо посмотреть Джулиусу в глаза, он слишком привык продираться через препятствия, создаваемые людьми, стоящими выше его на социальной лестнице, и уже не может не ждать выпада. Джулиусу тут ловить нечего, и Тейту одновременно хочется честно признаться в этом и сделать так, чтобы Джулиус никогда об этом не узнал, раз уж ему, похоже, хватает холодновато-отстраненного, но в целом доброжелательного отношения. Бессильная ярость опадает так же быстро, как поднялась. Тейт трет пальцами глаза, возвращается в спальню и запрещает себе думать о чем-либо, и обещает себе, что эти два свободных дня проведет с семьей. Утро следующего дня он встречает у себя в кабинете. Ему удается ни о чем не думать, рука механически заполняет журнал по «Омеге», и вечером, ложась на свой потертый диван, он в целом доволен собой. Просыпается Тейт оттого, что даже сквозь прикрытую дверь до него долетают звуки царящего в инкубаторной нездорового возбуждения. Тейту сразу становится так тревожно, что он даже не может усмехнуться своей паранойе. Кушетка пуста; лаборанты сгрудились у автоклава и что-то горячо обсуждают: мужские и женские голоса то взлетают до счастливо звенящих высот, то испуганно срываются. От них сейчас мало чего можно добиться, и Тейт просто спрашивает, где Джулиус. Его отправляют в лабораторию на пятом этаже. Передышка, значит. Сидящий за необъятным белым столом Джулиус нависает над микроскопом, нетерпеливо дергая ногой. Рядом стоит самая обычная серенькая кювета, но Тейта подташнивает от нежелания знать, что в ней. Он не понимает, откуда взялся этот страх, но страх здесь, и он силен. - Что ты делаешь? Джулиус поднимает голову: его глаза сияют, от недавней слабости не осталось и следа. - Он отторгает сам себя, - хрипло говорит он. - Надо переделать систему комплемента, чтобы каскад не запускался. Тейт тревожно хмурится. Ему заранее не нравится то, что сейчас произойдет. - Это убьет ему иммунную систему. - В худшем случае ослабит. Что мы теряем, Дик? Переписать организм совсем по-новому можно уже давно, но Тейт никогда не думал, что придется к этому прибегнуть, не терял надежды, что дело просто в несоблюдении необходимых внешних условий. Слишком уж похоже на игру в богов получается, а это не приводит ни к чему хорошему, начиная черт знает с какого века. - Не понимаю, почему вы давно так не сделали, - Джулиуса трясет от возбуждения. - Пойду скажу ребятам, чтобы готовили образец. - Джулиус, - наконец выдавливает Тейт. - Что? - Джулиус в упор не замечает напряжения, заполняющего, как кажется Тейту, всю огромную комнату. - Я не разрешаю. Джулиус застывает, кажется, даже дышать перестает и долго изумленно молчит. - Почему? - осторожно спрашивает он, немного придя в себя. - Мы не знаем, к каким последствиям это приведет. Джулиус опускает плечи и пристально смотрит на Тейта. Его лицо меняется, на долю секунды становится взрослым, даже старым, острым и жестким, как хворост, готовым вспыхнуть от ярости, если Тейт не подчинится его воле. Всего доля секунды – но Тейту хватает, чтобы с трудом удержаться и не отшатнуться от Джулиуса. - Мне не хочется давить на тебя, Дик, - исключительно доброжелательно говорит Джулиус. Но если будешь артачиться – придется, угрюмо додумывает Тейт. Джулиус – снова прежний, трогательный и открытый – подходит совсем близко, робко касается его руки. - Пожалуйста, Дик, давай попробуем. Если что-то пойдет не так, я все возьму на себя, тебя это не затронет. - Да не в этом дело, - досадливо отмахивается Тейт. - Как ты не понимаешь? Это слишком радикальное вмешательство. - Стоя на грани ядерной катастрофы планетарного масштаба, странно переживать из-за вмешательства в один-единственный набор генов, - мягко замечает Джулиус. - Не мы устроили этот кавардак, не нам и плодить анархию. Джулиус терпеливо вздыхает. О'Брайен сейчас уже по потолку бегал бы от злости, отстраненно думает Тейт. - Но это дело начали мы, и никто, кроме нас, его не завершит. Мы должны сделать все, чтобы спасти тех, кого еще можно спасти, - рука Джулиуса как-то особенно осязаемо лежит на руке Тейта, и это помогает вслушиваться в его слова, не отметать его логику сразу. - Какая жизнь – такие песни, Дик, экстремальным условиям – экстремальные меры. Мы не имеем права предаваться нравственным страданиям в рабочее время. Тейт смотрит на Джулиуса, в его широко открытые глаза, на его сведенные к переносице брови, на упрямо сжатые, но все равно пухлые, розовые губы, и понимает, что желание ощутить вседозволенность и всесильность, которую предлагает ему Джулиус, слишком сильное, слишком сокровенное и давнее, чтобы отказываться от этого шанса. Рука Тейта не дрожит, когда через пару часов он подписывает разрешение на опыты, но это потому, что Джулиус по-прежнему стоит так близко, что Тейт чувствует плечом тепло его тела. Нравственные страдания непременно воспоследуют, когда Тейт останется один, но это его личное нерабочее время и его личные проблемы. - - - Автоклав снова светит окошками, но Тейт смотрит на него тоскливо и немного враждебно. То, что сейчас зреет за толстым стеклом и металлом – его дитя едва ли наполовину, и Тейт не знает, что сильнее – желание, чтобы все получилось, или страх перед тем, что получится. Никаких препятствий решение Джулиуса не встретило, да Тейт и не надеялся, что кто-то встанет на его сторону, тем более, что никакой его стороны и не было: он так ни с кем и не поделился своей тревогой. В результате лаборатория снова стоит на ушах в пароксизме энтузиазма. Джулиус безоблачно счастлив: с ним Тейт тоже больше не говорил на эту тему. Тейт старается ни о чем не думать. Он встает и будит задремавший компьютер. До последнего критического срока еще два часа; все показатели в норме, но так было и раньше, ничто не предвещало. Сотворение будущего выматывает и совсем не так приятно, как, наверно, думал Джулиус, когда спрашивал об этом Тейта почти год назад. Впрочем, кто его знает, что он думал. Джулиус выплывает из темноты, словно раздвигает тяжелый занавес, и подходит к автоклаву. Завернувшаяся пола халата открывает мятую брючину: нормальная еда и выглаженная одежда в последние дни приравниваются к вредным излишествам. - Ты что тут делаешь? - буркает Тейт. - Иди домой. - Был я там, - в тон ему отвечает Джулиус. - Извелся весь. - Тогда сядь, не мельтеши, - чуть более мирно говорит Тейт и сам садится. Помедлив, Джулиус следует его примеру, подтащив к автоклаву еще один стул. Тейт искоса смотрит на Джулиуса. У него голубые тени под глазами, щеки немного запали, глаза стали больше, он часто, рассеянно моргает. Пальцы беспокойно, сбиваясь, выстукивают ритм по обтянутому светлым твидом колену. Волосы растрепались, жесткие от лака пряди торчат надо лбом, как рожки. Когда Джулиус такой, притихший, ушедший в себя, ни о чем не думать становится совсем просто, удается видеть просто измученного мальчика, которого не зазорно пожалеть. - Устал? - тихо спрашивает Тейт. Джулиус с задержкой вздрагивает, медленно, как во сне, поворачивает к нему голову, его глаза постепенно проясняются. - Устал нервничать, - он пытается пригладить волосы. - Устал ждать. А ты? - А я просплю весь завтрашний день вне зависимости от исхода. И ночь тоже. И тебя в Центр не пущу. Джулиус смеется. - Нет уж, вот последнее тебе точно не удастся. - Молчит пару минут, опершись локтями о колени и свесив голову, потом чуть поворачивает ее и смотрит на Тейта снизу. - Спасибо, что согласился. Тейта прошивает тонкая игла раздражения, он отворачивается. - Я по-прежнему считаю, что ты не прав. Джулиус молчит. Последние полчаса Джулиус уже не может сидеть и бесшумно меряет шагами инкубаторную, растворяясь во мраке и внезапно выныривая из него с неожиданной стороны. Тейт упрямо не двигается, хотя ему тоже хочется вскочить и забегать, а еще лучше сломать что-нибудь. Когда остается пара минут, Тейт чувствует, как Джулиус вырастает у него за спиной и замирает. Минуты идут. Тревожная лампа не подает признаков жизни, сирена молчит. Даже если это не полный успех, они знают, в каком направлении работать, но Тейт уверен, что это полный успех, и ему кажется, что он сейчас вырвется из собственного тела и улетит в ночное небо. Джулиус кладет руки Тейту на плечи. Тейт с облегчением накрывает ладонью его пальцы, благодарный Джулиусу за первый шаг, и они замирают так надолго, чувствуя друг друга душой и телом. У Джулиуса красивые руки, с длинными сильными пальцами, ухоженными ногтями, и сейчас они просто лежат на плечах Тейта, не обхватывая, не сжимая, не выдавая собственнический характер их хозяина, грея уставшие мышцы, помогая разделить момент триумфа на двоих и тем усилить и без того острое ощущение счастья. Это самые прекрасные минуты в жизни Тейта, и хорошо, что сейчас рядом с ним именно Джулиус, способный понять чувства Тейта, и барьер между ними наконец становится таким прозрачным, что при желании можно сделать вид, что его вообще нет. Тейт очень удивляется, когда Джулиус снимает руки с его плеч, обходит его и останавливается перед ним, внимательно глядя на Тейта. - Надо что-то делать с твоими этическими представлениями, - предельно серьезно говорит Джулиус. - Ты ведь понимаешь, что мир меняется так, что даже самые прочные устои шатаются? Ты понимаешь, что пора формировать новую мораль, которая позволит человеческому роду выжить? Совершенно не подходящий момент для подобных разговоров, растерянно думает Тейт. Он не успевает так быстро переключиться с желания плясать вокруг автоклава на серьезный настрой, и ему от этого неприятно, как будто он был готов торжественно перерезать ленточку, а у него вдруг отобрали ножницы. Тейт порывается встать, но Джулиус опускает неожиданно тяжелые руки ему на плечи и удерживает на стуле. - Не понимаю и не хочу понимать, - бормочет Тейт. Пальцы Джулиуса впиваются в его плечи, очень горячие – вот-вот прожгут до кости, а изнутри Тейта жжет непрошеное осознание правоты Джулиуса, осознание того, что Тейт сам не раз думал об этом, только не так прямо, не признаваясь самому себе. Существующий порядок привел к катастрофе, эрго, надо создать новый. На развалинах, из обломков старого редко когда удается построить хорошее новое, но скоро они улетят от развалин и обломков, и через несколько поколений никто даже не задумается, а так ли жили наши предки, как мы сейчас живем, правильны ли наши взгляды на жизнь. И это будет только логично, потому что память о катастрофе можно будет вытравить только вместе с памятью о Земле, а Тейт, например, меньше всего на свете хочет, чтобы его дети забыли, откуда пришли. - Почему я? - устало спрашивает Тейт, поднимая на Джулиуса глаза. Джулиус облизывает губы и плотно сжимает их. Его большие пальцы машинально поглаживают ключицы Тейта, и это очень отвлекает. Тейт с силой поводит плечами, стряхивая руки Джулиуса, встает и нависает над сразу ссутулившимся мальчишкой. - Джулиус, почему на самом деле я? У тебя какие-то особые планы на меня лично? Я часть какой-то твоей мудреной игры? Морщась, как от боли, Джулиус шевелит пальцами и как-то зябко складывает руки на груди. - Все сломались, кроме тебя, - с усилием говорит он чуть погодя, - Герман твой, О'Брайен... Ты думаешь, я так уж сильно давил на него? Да он чуть ноги мне не бросился целовать, когда я предложил ему махнуться. - Джулиус заглядывает снизу в лицо Тейту, умоляюще морщит лоб. - Я не знаю, что должно произойти, чтобы ты остановился. У меня на тебя большие планы, Дик, хотя не только у меня – у всего человечества. А мне нужно было постоянно видеть тебя, слышать, что ты не допускаешь возможности провала, хотя все идет из рук вон плохо, пытаться прочитать твои мысли, иначе я бы тоже сломался. И я не хочу, чтобы твое прекраснодушие тебя погубило, ты просто не имеешь права облажаться из-за такой условности. У Тейта глаза лезут на лоб. - Условности? - А если я буду держаться за тебя, - продолжает Джулиус, словно не слыша его, - у меня не будет ощущения, что я паразит, не просто бесполезный, а вредный. Иначе я начну самоутверждаться как-то по-другому. Тейт обходит комнату, запустив пальцы в волосы. Джулиус не смотрит на него, опустив руки, как будто они вдруг страшно отяжелели; лицо у него совсем юное и очень несчастное. Тейту дико хочется сбежать, пока мальчишка не наболтал лишнего (а оно уже готово сорваться у него с языка, Тейт чувствует это). Нужно внушительное усилие воли, чтобы Тейт подошел к Джулиусу, успешно миновав дверь, и положил руку ему на плечо. - Поехали. - Куда? - вяло спрашивает Джулиус, но ощутимо собирается. - Ко мне. Я тебя такого не оставлю одного. Там, в чужом доме, Джулиусу придется держать себя в руках, Тейт уверен, что привитые с детства манеры одержат верх над душевным раздраем, и не ошибается. Он упускает момент, когда Джулиус справляется с собой, но в гостиную входит уже вполне спокойный человек, некоторая развинченность в походке которого легко объясняется умело сдерживаемой радостью от успешного завершения важного дела. Они сидят на кухне и молчат – не потому, что боятся разбудить Мелиссу и детей, просто не хочется разговаривать. Впрочем, это не так неприятно, как кажется на первый взгляд: в доме Тейтов Джулиус отогревается, как мокрый воробей на теплом рекламном щите, смешно топорщащий перышки, и гадкий осадок от разговора в инкубаторной постепенно рассеивается. Тейт ненадолго оставляет Джулиуса, чтобы заглянуть к детям, а вернувшись, не находит его на месте. Поразмыслив, Тейт идет на балкон. Тейты живут в тихом районе, где много детей и стариков и мало рекламных огней и пышно освещенных подъездов, поэтому рассветное зарево здесь особенно яркое. Сегодня оно кажется Тейту болезненным и враждебным – может быть, оттого, что на его фоне снова съежившийся силуэт Джулиуса выглядит еще сиротливее. Тейт встает рядом с ним, Джулиус шевелится, словно оправляя оперение. Тейт молчит несколько минут, глядя, как разгорается на востоке розовый огонь, и медленно говорит: - Они сломались сами, а меня сломал ты. - Джулиус складывает руки на груди, словно защищаясь. Тейт поворачивается к нему и внимательно следит за подергивающимся лицом. - Но винить тебя за это я не могу. Ты как будто выполнил мое желание против моей воли. - Джулиус затравленно смотрит на него. Тейт поджимает губы, потом нехотя договаривает: - Мне неприятно, и особенно неприятно признавать, что ты прав. Поэтому давай так: ты не извиняешься, я тебя не благодарю, и мы квиты. - Я мог бы извиниться просто так, - бормочет Джулиус. - Не надо, - Тейт осторожно касается его локтя, очень осторожно, словно боясь, что его ударит током. - Не за что. Может, мне действительно нужна переоценка ценностей. В любом случае... не за что. Джулиус прикрывает глаза. Его щеки розовеют – непонятно, румянец это или рассветные лучи. Тейту вдруг становится легче дышать, и он говорит, что Джулиус, если его устроит диван, сегодня ночует у них. Джулиус открывает блестящие глаза, смотрит на него чуть удивленно, потом послушно опускает голову и благодарит. Лежа рядом с Мелиссой, Тейт некоторое время прислушивается к обитаемой тишине в гостиной, но совсем скоро засыпает и спит всю ночь, не просыпаясь. Утром по дороге в Центр они с Джулиусом заводят долгий безрезультатный спор о том, какое изобретение фантастов люди претворят в жизнь следующим. - - - Тейт и Стелла медленно идут по аллее. Глядя на белок, мечущихся вверх-вниз по темным стволам и ныряющих в густую листву, слушая птичий щебет, вдыхая прохладный вечерний воздух, легко можно представить себе, что все в порядке и Земля не умирает. Тейт вполголоса рассказывает Стелле об их с Джулиусом достижениях. Стелле можно, она посвящена в дела Центра и к тому же улетает на первом корабле. Стелла хмурится, покусывая губу. Тейт усмехается. - Я знал, что ты оценишь размах. - Тебе не обидно? - чуть помолчав, спрашивает она. - Столько мучиться, чтобы какой-то мальчишка, с легкостью поправ твои убеждения, добился всего? - Есть немного, - соглашается Тейт, - но проходит потихоньку. Он не такой плохой, как мне казалось, а главное, у нас теперь есть, что предложить людям, которые на нас надеются. Стелла прищуривается, чуть улыбаясь. - А ты к нему прикипел, похоже. Тейт тоже улыбается и опускает голову. - Я бы сказал, притерпелся. Стелла снисходительно похлопывает его по плечу. Тейт сидит у себя в кабинете, с головой уйдя в последние отчеты по «Омеге», когда на пороге возникает Джулиус. - Тук-тук. - Заходи, - машинально бормочет Тейт, не поднимая глаз. Джулиус присаживается на край стола Тейта. Боковым зрением Тейт видит, как он смотрит по сторонам и энергично болтает ногой – явно готовится изречь что-то фундаментальное. - В понедельник возвращается Герман. - Тейт хмыкает, просто чтобы дать понять, что услышал. - А я ухожу. «Омега» резко уплывает в глубь сознания. Тейт вскидывает голову. - Что? - Ухожу в Комитет по эвакуации, - Джулиус улыбается ненастоящей, пластиковой улыбкой. - Мавр сделал свое грязное дело. Было очень приятно работать с тобой, Дик. У Тейта нет ни слов, ни сил их искать. Он молчит и смотрит на Джулиуса, а Джулиус смотрит на него, потом кивает, поджав губы, спрыгивает со стола и уходит, бесшумно закрыв за собой дверь. Тейт выдыхает. На него как будто налетел шквальный ветер, ударил в лицо, подхватил, закружил, ударяя об углы домов, протащил по камням и вдруг осторожно поставил на место, откуда унес. Виски ломит, и лицо горит, как обветренное. Тейт все смотрит на дверь и никак не может собраться с мыслями, чтобы хотя бы попытаться понять, что это вообще было, были ли на самом деле эти последние месяцы или приснились в беспокойной дреме на кушетке у автоклава, и почему после урагана не осталось разрушений – наоборот, все стало так, как должно быть. Хотя нет, разрушения, конечно, остались – доказательством тому пустой взгляд Тейта, продолжающий дырявить дверь, но это опять его личное дело. Так что по большому счету никаких минусов, одни плюсы. Джулиус уходит тихо; то, что он сбросил все свои полномочия на Тейта с Германом, обнаруживается постфактум. Тейту, впрочем, некогда думать об этом: надо помочь Герману понять, что нечего ходить с таким виноватым лицом, и наверстать упущенное. К этому прибавляются частые инспекции сверху; инспекторы неизменно уходят довольными, но туманные слухи о неких подвижках каким-то образом просачивается в общество, и Тейт, как бы мало времени он ни проводил вне стен Центра, не может не чувствовать, как растет напряжение: люди понимают, что сделан чуть ли не последний шаг на пути к эвакуации. Хорошо, что они не знают, что программа эвакуации уже вовсю работает, думает Тейт. Вдобавок ко всему резко ухудшается планетарный радиационный фон; со всего земного шара все чаще поступают сообщения о новых очагах заражения и вспышках паники. Газеты начинают выходить беспорядочно, их мало кто покупает: единственный достойный доверия источник информации – уличные голограммы, парящие в паре десятков метров над землей. Люди бессистемно переходят от лихорадочного фатализма к отчаянной надежде, и практически никто не верит, что земляне действительно собираются покинуть родную планету. Ведь бывали уже тяжелые времена, но затянули же пояса и пережили их, в собственных домах, на худой конец, в своих странах. Тейт тоже не верил бы, если бы знал почти наверняка, что его оставят на гибнущей планете как не представляющего ценности для генофонда и нескольких сотен тысяч избранных. Но Тейт давно знает, что летит на следующем транспорте – плата за отказ лететь без семьи, – поэтому он относительно спокоен. Похоже, пересмотр установок успешно начался. Мелиссе трудно одной, она часто плачет – Тейт замечает красные веки, – и его основным делом становится поддержания спокойствия в семье, главное – чтобы дети не почувствовали, как дрожит воздух от страха и напряжения. После снятия этических ограничений работа над «Омегой» движется стремительно, и Тейт получает от этого мазохистское удовольствие. Это будет дело только его рук, и ответственность за него будет нести только он. Ему спокойно от этой мысли, она привычная, напоминает о времени до пришествия мальчишки в темном костюме и светлом галстуке. Однажды Тейт собирается с духом и звонит Джулиусу. Тот быстро отвечает, глухо, сквозь помехи и какие-то скрежещущие звуки, скороговоркой говорит, что перезвонит, но не перезванивает. Позвонить еще раз Тейт просто забывает. Джулиус объявляется в Центре лично за пару недель до отправки первого корабля. Он здорово похудел, не улыбается, смотрит сосредоточенно, слова о том, что Тейт летит с первой партией, роняет скупо, сквозь зубы. Наверно, из-за этого Тейт долго не может осмыслить их. - Что? - наконец осторожно переспрашивает он. Джулиус сидит на стуле напротив Тейта неподвижно, положив ногу на ногу, сцепив пальцы на колене, и еще раз повторяет сказанное, четко и внятно. Заметно, что ему очень хотелось бы получить такое же четкое согласие, но Тейт так не может. Он встает, обходит стол, садится на него, как Джулиус в свой последний визит сюда. Джулиус тоже встает, смотрит на Тейта по-прежнему серьезно и выжидающе. - Как они согласились? - Тейту хочется схватить Джулиуса за узкие гладкие лацканы и хорошенько встряхнуть. - Есть специалисты намного опытнее меня, Хаймор, Платонов... - Я предложил им Платонова, - Джулиус все-таки чуть дергает вверх уголки губ, - и они согласились на тебя. Он же русский, кто знает, что он может выкинуть. - Джулиус... - Ты. Летишь. - Из глаз Джулиуса вдруг выглядывает кто-то другой, невозмутимый и опасный. - Знаешь, чего мне стоило убедить Комитет, что это не моя блажь? - Но это твоя блажь чистой воды. Взгляд Джулиуса смягчается. - Ты летишь, - говорит он и проводит ладонями по плечам Тейта, - ты и твоя семья. Чарли ведь наверняка спит и видит огромный корабль, бороздящий просторы и так далее. Знает, куда бить, думает Тейт, стискивая зубы. - А ты? Джулиус поднимает брови, но в этом движении почти нет его прежнего веселого удивления. - Мне очень приятно твое беспокойство, Дик, даже если это простая вежливость. Рад был повидаться. Тейту снова нечего сказать, и Джулиус снова уходит, на этот раз без долгого непонятного взгляда. Мелисса вне себя от радости, когда Тейт сообщает ей новость, долго тревожно спрашивает, проверенная ли это информация, пытается заставить Тейта дать ей телефон Джулиуса, но Тейт неожиданно для самого себя рявкает на нее. Она не обижается, но больше не заговаривает об этом. Оставшееся до отлета время Тейт бродит, как в тумане, мозг совершенно не участвует в том, что он делает. Оставив Мелиссе прощаться с их общими друзьями – слава Богу, близких родственников у них нет, – Тейт сосредотачивается на том, чтобы не забыть никаких важных документов и как можно тщательнее проследить за погрузкой «Омеги» и соблюдением секретности. Наверно, навсегда останется загадкой, как люди узнали, но в день отлета космодром утопает в беснующейся толпе. Этого следовало ожидать, и судя по тому, что первую партию счастливцев быстро проводят какими-то потайными ходами, этого ждали. Тейт оттаскивает семью в конец очереди: без них не улетят, а лишняя давка ни к чему, дети и так перевозбуждены. Они решительно шагают по длинному коридору, Тейт крепко держит Чарли и Мелиссу за руки и вдруг спотыкается, войдя в последнюю комнатку: у раздвижных дверей, выходящих на длинный крытый трап корабля, стоит Джулиус и отмечает входящих. Впившись в него взглядом, Тейт отпускает жену и сына, подталкивает их вперед. Мелисса вытягивает шею, глядя туда же, куда он, распахивает глаза, делает отчаянное лицо, вцепляется в Тейта и еле внятно шепчет: - Ричард, не вздумай геройствовать, слышишь? Им нужен отец! Тейт так поражен, что переводит взгляд на нее. - Ты что? - он с силой сжимает плечо жены, она всхлипывает. - Мелисса, ты в своем уме? У меня даже мысли такой не возникло. Мне нужно с ним поговорить, поговорить, и только. Мы ему многим обязаны, ты понимаешь? Я не поблагодарил его раньше, надо сделать это хотя бы сейчас. Идите. Джулиус улыбается, завидев Тейтов, ерошит волосы Чарли, ободряюще кивает Мелиссе, заглядывает в лицо уснувшему у нее на руках Джо, ставит галочки напротив их имен. Мелисса испуганно смотрит на Тейта, Тейт подталкивает ее к двери и подходит к Джулиусу. Джулиус ставит галочку напротив его имени, кладет планшет на стойку и смотрит на Тейта. - Счастливого пути, Дик. Тейт не знает, что сказать. Что вообще тут можно сказать? Все прозвучит не так, как нужно. Даже сквозь толстые стены слышно, как вопит толпа у ворот, но Тейт молчит, и Джулиус сглатывает. Маска вежливого безразличия наконец падает с его лица, но Тейт и этому не рад. - Дик, я... - Джулиус вдруг берет руку Тейта, берет бережно, как один из перспективных образцов, проводит чуть дрожащими пальцами по костяшкам, и Тейту кажется, что Джулиус вот-вот прижмет его руку к губам. - Я... Спасибо за все. Я знаю, что у тебя все получится. Мне бы... - он видимо пытается удержать язык, но не справляется, - очень хотелось полететь с тобой, увидеть, как ты создаешь новый мир. Что ему ответить? «Ничего, скоро полетишь и ты, скоро все увидишь»? Учитывая должность Джулиуса, он полетит на последнем транспорте, если доживет. У Тейта в груди ширится тоскливое чувство, как будто его что-то разрывает, и хочется оказаться сразу в нескольких местах, а еще крепко обнять храбрящегося мальчишку, хотя по-хорошему надо бы его выпороть, и начистить морду его отцу, чтобы он увидел, что за неприкаянное, расшатанное, жесткое существо выросло из его сына. Тейту неловко и страшно, что это существо выбрало его своим солнцем, к которому надо тянуться изо всех сил и требовать внимания и заботы, и он чувствует радость, что улетает от него, и отвращение к себе. Тейт делает шаг к Джулиусу, чтобы хоть немного погасить это отвращение. Джулиус бледнеет и распахивает глаза. Тейт мягко высвобождает руку и обнимает его. Джулиус задерживает дыхание и медленно переплетает пальцы у Тейта за спиной, скользнув ладонями по бокам. Тейт чувствует, что объятие слишком крепкое, он слишком отчаянно зарывается пальцами в мягкие волосы, Джулиус слишком горячо дышит ему в шею, слишком нежно трется щекой о его плечо. Но разжать руки нет никакой возможности, как будто Джулиус – мина, которая мгновенно среагирует на малейшее изменение давления. - Мы обязательно увидимся, - глухо говорит Джулиус; Тейт ощущает, как вибрирует его грудная клетка, и зажмуривается. - Не скоро, но обязательно. По коридору прокатывается неразборчивый механический бубнеж диспетчера. Тейт вздрагивает и опускает руки, Джулиус делает шаг назад и смотрит ему в глаза, мужественно сдвинув брови: красивое, доброе лицо, глубокие, добрые глаза. Человеку, не знающему, каким злым и хищным может быть это лицо, было бы невероятно трудно поверить, что на нем может отражаться что-то, кроме искреннего участия или теплой радости. Тейт знает, но предпочитает забыть об этом на несколько минут, которые ему осталось провести на Земле. - Береги себя, Джулиус. - Удачи, Дик.