Кап - кап

Кап – кап Вода капает. Я бы пошел закрыл, но не пойду и не закрою, а то передумаю ведь. Так странно. Вчера даже мыслей таких не было, а сегодня… Не понимаю. Не понимаю себя, людей, этот чертов мир… Не понимаю. Разве так сложно жить в мире, в котором всем будет хорошо? Видимо сложно… Почему каждый человек норовит насолить другому, обмануть, подставить? Так глупо. А ведь ОН не так себе представлял мир, который создал. А был ли ОН. Не знаю. Кап – кап Все еще капает. Это отвлекает. А с высоты табуретки, этот мир ничуть не кажется лучше. Веревка с петлей в руке. Трубка. А кому звонить? Жене? Маме? Если первой, то не хочу. Эта сука меня еще и поторопит. А второй не смогу…. Это же мама. Милая моя мамочка. Кто-то говорил, что можно позвонить в телефон доверия. Доверие… неужели людям все еще знакомо это слово? ***гудки*** — А…алло, это телефон доверия? — Слушаю вас. — Я… понимаете, я хочу покончить жизнь самоубийством. — От вас жена ушла? Так сразу? Такой вопрос. А ведь она действительно ушла…просто в один день собрала свои вещи и смылась. Продажная тварь! — Как вы догадались? — Ну вы же не первый сюда звоните. — Д-да… да, конечно, вы правы… То есть, на самом деле, она давно ушла, четыре года уже… — И что ж вы только сейчас надумали? — Вы понимаете, сегодня мой день рождения… Ну то есть был, то есть вчера – сейчас ведь уже за полночь… — Без четверти два, если быть точным. — Да… И вот сегодня, то есть вчера, мне исполнилось сорок лет… День рождения. Мой день рождения. Этот светлый и чистый праздник, который радовал меня, когда мне было десять, на сегодняшний день приносит только разочарование. — Поздравляю. — Не с чем тут поздравлять… Я весь вечер просто просидел на кухне. У меня и гостей-то не было… — Не звали, или не пришли? — Да некого мне звать! Жена ушла, нового никого с тех пор… как-то не сложилось… друзей, в общем-то, тоже нет… с работы, что ли, кого? Как будто мне там эти рожи не опостылели… никто там, кстати, даже и не вспомнил, что у меня юбилей… — Стало быть, с карьерой у вас тоже не сложилось. Карьера. Работа. Единственной моей работой была моя музыка…а что сейчас? — Да какая там карьера! Сижу там каждый день, как проклятый, с девяти до шести, а меня до сих пор воспринимают, как мальчика на побегушках! Джерард, сделай то, Джерард, сбегай туда… поксерь эти бумаги и отнеси начальству… А у этого начальства, между прочим, для этого секретарша есть! Дура двадцатилетняя с наштукатуренной мордой… Мой начальник на четыре года моложе меня и говорит мне “ты”, а я ему – на “вы” и по отчеству… — Ну хорошо. А что вы сделали, чтобы это изменить? — В смысле, что сделал? Говорю же, работаю там каждый день, как… — Это я понял. Вы приходите на работу, которую терпеть не можете – поправьте меня, если я ошибаюсь… — Ненавижу! — Ну еще бы. Приходите и тупо отсиживаете от сих и до сих, мечтая, чтобы день поскорее закончился. Никакой инициативы, естественно, не проявляете, планами и перспективами не интересуетесь, любое поручение воспринимаете, как наказание, а не как повод проявить себя – не говоря уже о том, чтобы выйти на начальство с собственными идеями. Творческий подход вам чужд. Так чего ж вы хотите? По-моему, отношение к вам как к работнику – вполне адекватное. — Просто мне не повезло с работой. — Так за чем же дело стало? На свете тысячи профессий. И миллионы рабочих мест. Тысячи тысячими, а мне одна нужна и ту я упустил…идиот! — Да, но… в сорок лет как-то поздно начинать все сначала. — Что же мешало вам подумать об этом раньше? — Ну, я не знаю… привык как-то… надеялся, что-то еще изменится… — Надеялись, но ничего не предпринимали. Ясно. Жена вас только поэтому бросила, или и другие причины были? — Ну, поэтому тоже… Чего ты, говорит, добился, работаешь за гроши, повышения и то попросить не можешь… другие каждый год в тропиках отдыхают, а у нас даже загородного домика нет… машина – старый “порш”, да и тот ты разбить умудрился… Дура! Для меня эта машина всем была. Мне ее брат подарил. Память моя. А дом? Ну что дом! Купил бы я его…наверное. — Разбили? — Ну, джип передо мной встал как вкопанный, а я что сделаю? Так и влетел ему в зад… а гаишникам что, кто сзади, тот и виновник… еле расплатился… А “порш” так и ржавеет битый под окнами, и не продашь его, и починить не на что, не говоря о том, чтоб новый купить… — Четыре года? — Почти пять уже… — И за это время вы не только не смогли скопить денег на новую машину, но и не пытались найти более денежную работу? Да и за все предыдущие годы тоже… Да об одной работе только и мечтаю! Да, только, поздно уже… — Ну, вы же знаете, в какой стране мы живем! — Знаю. Некоторые жители этой страны к сорока годам стали миллиардерами. — Ага, а скольких при этом убили? — Среди кандидатов в миллиардеры или среди людей, способных заработать хотя бы на “Форд”, извиняюсь, “Фокус”? — Ну нету у меня способностей к бизнесу… не всем дано. — Понятно. Значит, работать под чужим началом вы не умеете, начать свое собственное дело не можете. Ну а что вам дано, в таком случае? — В смысле? — В прямом. Хоть какие-то таланты у вас имеются? Пусть даже коммерчески невостребованные. — Н-ну… я не знаю… — Может, вы стихи пишете? Давай, надави на больное сука! Стихи, песни. Мои стихи! Мои песни! Пишу, пишу! Да кому это интересно… — В институте писал, потом забросил… — Прочтите что-нибудь. — Ну, я уже не помню… ну… вот, например: Если ты останешься, Я даже прожду всю ночь, Или пока моё сердце не взорвётся. Как долго? Пока мы не найдём путь От злобы во мраке. Ты можешь убежать со мной, Когда тебе угодно. — Ясно. Достаточно. Ну, про музыку и живопись я уже и не спрашиваю… Это вы будущей жене такое писали? — Н-нет… была другая девушка, одногруппница… я, по правде сказать, тогда так и не решился с ней объясниться… Элли. Красивая была, добрая. Почему я не выбрал ее? — Ясно. А с будущей женой вас, очевидно, мама познакомила? — А вот и нет! Ну, то есть не совсем… тетя. — Итак, жена бросила вас потому, что вы – тряпка и размазня без каких-либо заметных способностей, будь то в возвышенных или в практических областях. Это все, или есть еще причины? Лысина, дурной запах изо рта или от ног? — Откуда вы… — Опыт, Джерард, опыт. Знаете, сколько таких историй я уже выслушал? Ну, давайте, договаривайте уж до конца. Раз позвонили, то нечего скрытничать. Вы импотент, не так ли? Нет. А может и да. Не знаю. Но кроха Би точно не от меня. Это точно. Я чувствую. Мы ведь даже не похожи. — Нет! Ну то есть не совсем… Сложно все. Дочь у нас одна. Жена еще хотела, да не вышло. Врачи сказали, что с ее стороны все в порядке… — А вам что сказал доктор? Вы обследовались? — Вы понимаете, я с детства ужасно боюсь ходить по врачам… — Понимаю. Знаете, в чем ваша главная проблема, Джер? — В чем? — В том, что вы лузер. Классический и безнадежный. — Кто? —Loser. Это слово обычно переводят как “неудачник”, но это в корне неверный перевод. “Лузер” происходит от глагола to lose – “проигрывать”. Проигравший всегда знает, что сам виноват в своем проигрыше, и окружающие это знают, и относятся соответствующе. “Неудачник” происходит от слова “удача”. Люди во всем винят слепой случай, рок, фатум, обстоятельства, ближних, дальних, работу, природу, весь мир – но только не самих себя! И вместо того, чтобы пытаться что-то реально исправить, они будут умиляться собственной непутевостью, жрать водку и читать Достоевского! Какие слова. Он так говорит это…Словно…словно, блин, не знаю. — Я не пью водку! Ну, чуть-чуть разве что… когда на работе что-нибудь отмечают и всем наливают… — Но уж Достоевского-то любите. — Да, люблю! — Ну еще бы. Ведь он писал о таких, как вы. И к тому же так приятно ощущать себя интеллигентным человеком, не имея за душой никаких реальных достижений. Только видите ли в чем дело, Джерард. В XIX веке вы были нужны хотя бы Достоевскому. Сейчас – вообще никому. Абсолютно. Вы – нуль. Ничтожество. Пустое место. — И… это говорите мне вы? Сотрудник телефона доверия? Я думал… — Вы думали, что вас тут будут утешать и отговаривать? Вы позвонили, чтобы услышать сладкую ложь вместо правды? Странные у вас представления о доверии… Собственно, вы и врачей боитесь по той же причине. И, что самое интересное, я ведь не сказал вам ничего нового. Вы же позвонили потому, что сами поняли свою никчемность по всем статьям. Точнее, поняли вы это давно, ну а признали только тогда, когда вам стукнул сороковник. Вот, кстати, еще одна классическая глупая пошлость у таких, как вы – привязывать оценки своей жизни к круглым датам. Да какое значения имеют эти цифры, круглые лишь потому, что у нас на руках по десять пальцев? Если человек ничего из себя не представляет в возрасте тридцать девять лет одиннадцать месяцев двадцать дней – неужели надо ждать еще десять дней, чтобы признать его жизнь провальной? Неужели за эти дни что-то изменится? Вы ведь сами сказали – вам уже поздно пытаться начать жизнь заново. Не могу с этим не согласиться. Стоп. Он что, подбивает меня? — И что же, по-вашему… мне и в самом деле стоит… ну… — Вы с этого и начали разговор, не так ли? Впрочем, нет, не так. У вас кишка тонка даже на это. Настоящие самоубийцы никому не звонят посреди ночи, даже записки редко оставляют – они просто идут и делают свое дело. А истеричные психопаты и ничтожества, неспособные обратить на себя внимание ничем иным, поднимают шум на всю округу: “Ах, смотрите, смотрите, мне плохо! Ах, жалейте, утешайте меня, не то я с собой что-то сделаю!” Только ничего вы не сделаете. Поговорив со мной, вы уляжетесь в свою одинокую постельку, и до утра будете жалеть себя, а утром с больной головой опять потащитесь в ненавистный офис, чтобы делать там работу за директорскую секретаршу, которую вы ненавидите и считаете дешевой шлюхой потому, что она никогда не даст такому, как вы. Описать вам дальнейшие перспективы, Джерард? Впереди у вас – ничего, кроме одинокой старости. Без семьи, без друзей, без любимого дела. Без денег, что весьма немаловажно. И без приличного здоровья, учитывая ваше отношение к медицине и отсутствие силы воли, необходимой для поддержания себя в форме. И вы все это понимаете не хуже меня. Но, тем не менее, не сделаете, то единственное разумное, что еще можете сделать. Потому что вы трус. Сука! Он меня на слабо берет! Да как он может?! — А вот и сделаю! Сделаю, черт бы вас побрал! И моя смерть будет на вашей совести! — Ну разумеется, пенять на зеркало – как это умно и оригинально… — Я уже влез на стул! Послушайте… я понял, это такая шоковая психотерапия, да? Сейчас вы скажете, что на самом деле не все так плохо? Только говорите скорее, потому что я и в самом деле стою на стуле с петлей на шее… — Никакой психотерапии. Терапия в вашем случае бессильна. Советую проверить прочность веревки. Будет очень обидно упасть и сломать себе копчик. — Я сделаю это! На самом деле сделаю! Считаю до трех! Раз… Ну? Два-а-а… А, будь оно все проклято! Три! Последнее движение. Ногой отталкиваю стул. Петля затягивается. Темнота. Кап – кап Кап – кап ***за километры*** Шум падающего стула и почти сразу за ним – короткий стук ударившейся об пол трубки. Я знаю, это не инсценировка. Я плавно опускаю трубку на рычаг. Ну да, номер моего телефона всего одной цифрой отличается от телефона доверия. И я чертовски не люблю, когда меня будят звонками по ночам. — Фрэнки? Ты чего? – Джам сонно смотрит на меня. — Ничего, детка. Опять ошиблись номером