А ведь всё могло случится так...

Иккинг незамедлительно оседлал Беззубика, как только придумал, как спасти отца. План появился нежданно: использовать знания Элвина и Крик Смерти. Но все планы накрылись жирным громелем: Элвин отказался, а огромный белый собрат Шёпота едва не проглотил Ночную Фурию вместе со всадником. Поэтому Хулиган плюнул на здравый смысл и просто полетел к острову Изгоев, спасать своего отца. В чём и заключалась его ошибка. Кто же мог знать, что его примитивный план «Спасай и Беги», совпадёт с не менее примитивным планом Дагура «Сбей и Бери»? Готовясь к приземлению на противоположную к базе Изгоев и Берсерков сторону острова, Иккинг изменил позицию хвоста и похлопал своего дракона по спине. — Снижайся, братец. Услышав в ответ согласное урчание, шатен сфокусировал взгляд на крытом камнями пляже. До земли оставалось не более двадцати метров, когда вдруг, берсерки выскочили из-за скал и выкатили катапульту, стреляя сетью с гирями на краях. Дракон вместе с пареньком камнем полетел вниз, совершив не самую мягкую посадку на холодный влажный песок. Фурия безнадёжно пыталась выбраться, но с каждым резким движением сеть запутывалась ещё больше. Вскоре берсеркам надоело смотреть на тщетные попытки чешуйчатого чудовища и они усыпили его с помощью дротика, наконечник которого был смазан крепкой настойкой из голубого олеандра. Со всадником обошлись не более ласково, настойка из дурмана и мака заставила мир плыть и тошнотворно покачиваться. Даже сквозь пелену наркотика, паренёк чувствовал, как его грубо взвалили на плечо и понесли куда-то, «случайно» ударяя о придорожные скалы и выступы, но это не доставило Иккингу особого дискомфорта. Настойка сделала своё дело и котелок шатена даже двух мыслей связать не мог, не говоря уже о словах. При каждом столкновении тела с какой-то преградой из губ вырывалось тихое непонятное мычание, как у яка с набитым травой ртом. Дракона же сковали в цепи и потащили в ином направлении. *** Дагур ходил по арене взад-вперёд. Он уже давно рассказал Стоику о своих планах. Этот глупый вождь его высмеял, бесконечное число раз повторяя, что его сын придёт к нему на помощь. Вот уж действительно, истинный предводитель олухов. И как только у него родился такой умный ребёнок? — Ваша Шизанутость! План «СиБ» удался! — Дикарь бежал к Дагуру со всех ног, размахивая руками словно ясень в ветреную погоду, старый такой, гниющий ясень. Но увидев испепеляющий взгляд глаз цвета болота, мгновенно заткнулся. — Отлично! Пленника отправить в тюрьму! — с искусно наигранной злостью приказал юный вождь, хитро прищуривая свои зелёные глаза. Эта сцена была продумана до мельчайших деталей: они как бы «забудут» закрыть камеру, оставят одну небольшую ладью без присмотра и позволят Стоику сбежать. Он будет, мягко говоря, разочарован, узнав, что его дорогого и единственного наследника не окажется на острове Олух. Дагур шёл по тоннелям-коридорам с дебильно-счастливой улыбкой на лице. Сейчас, там, в его комнате, на его кровати, лежит горячо любимое и такое желанное тело. Да-да, вы не ослышались. Рыжий грезил об Иккинге с 15-ти лет, когда самому шатену было только 10. Напрасно половина населения викинговского архипелага считает, что у вождя Берсерков нет сердца. Оно есть и сейчас бьётся в истерическо-безумном темпе полоумного вальса после долгого и трепетного ожидания этого столь желанного момента. Иккинг, его маленький братец и личная мишень для метания ножей наконец-то его и принадлежит только ему. Дагур вошёл к себе и поспешно закрыл толстую дверь, которая, вместе с такими же толстыми стенами, не пропустит и звука, на засов. Затем он повернулся и зашагал к постели, где мирно посапывал герой его далеко не детских снов и мечтаний. Рыжий провёл рукой по нежной, усыпанной веснушками щеке. Иккинг довольно мыкнул что-то нечленораздельное и забавно сморщил носик. Бледно-розовые губки приоткрылись, дыхание участилось. Не в силах больше терпеть, Дагур взял шатена за подбородок, нежно коснулся единственного изъяна на личике юного Хулигана, маленького шрама, оттянул пухлую нижнюю губу большим пальцем и поцеловал. Это было восхитительно! Всадник будто специально наелся ягод, и теперь поцелуй был с привкусом черники. Язык рыжего блуждал во рту шатена, изучая, пытаясь сплестись с его языком в диком танце. Вдруг вождь Берсерков почувствовал, как ему в грудь что-то упёрлось, маленькие и тонкие ручонки. Буквально оторвавшись от желанных губ, он посмотрел на так не вовремя проснувшегося юношу. Зелёные глаза были широко распахнуты больше от недоумения, чем от страха. Он провёл пальцами по губам, не веря, что его первый глубокий поцелуй только что украл злейший враг. — Проснулся, Веснушечка моя? — Дагур улыбнулся. Иккинг же только отпрянул от такого мягкого голоса. Одеяло сползло вниз, обнажая гладкую, без единого волоска грудь. Осознав, что он абсолютно голый, Хулиган почувствовал, как сердце пропустило удар. — Где я? — шатен пытался натянуть сбежавшее одеяло одной рукой, пока вторая всё ещё упиралась в грудь воина, краснея. — Ну же, ты у нас умненький. Подумай. Даю подсказку, ты у меня, — старший юноша снова улыбнулся, пуская волну мурашек по спине младшего. В следующий момент шатен был придавлен к кровати грузным телом молодого вождя. Его руки прошлись по тонкой шейке. Ах, лишь легонько сжать и она сломается. Спускаясь ниже, Берсерк с азартом принялся трогать, сжимать, оттягивать две тёмно-розовые бусинки. Иккинг пылал от стыда и пытался оттолкнуть навязчивого «ухажёра», но тот просто привязал его запястья к спинке кровати. — Ты ещё не отошёл от наркотика, поэтому сильно брыкаться не будешь. Попробуй расслабиться и получить удовольствие, малыш. — мягко, почти мурча шептал Дагур, обжигая ушко горячим дыханием. — Расслабиться?! Ты издеваешься?! Пусти меня, животно… Нгхм, — выдохнул Иккинг и сжал губки, почувствовав предательскую дрожь. Сухие губы коснулись шейки, затем прошлись по ключице и после пары укусов спустились к соску. Рыжий викинг начал посасывать одну горошинку, а вторую нежил грубыми пальцами. — Нравится? — юноша посмотрел снизу вверх, я уже ненадолго оторвавшись от занятия и всё же лизнув ещё разочек затвердевший сосочек, нагло улыбнувшись. — Я уже вижу ответ. — Нет! — шатен принялся ворочаться, пытаясь избежать ласк. За что, его, собственно, и укусили за сосок, вызвав протяжный стон. Его тело предаёт его, уже не впервые. — Я знаю, что нравится. — Берсерк издевательски хохотнул в своей безумной манере и начал спускаться языком ниже, обводя пупочек. — В ту ночь, когда я узнал, что ты приручил Ночную Фурию, что ты предал меня, тогда, на острове Драконов, у тебя выпал дневник. Кто бы мог подумать, что сын Стоика Обширного так испорчен? Будешь и дальше притворяться невинной Жуткой Жутью, маленькая грязная шлюшка? Тебе нравится, когда тебя так называют? Иккинг заметил, что внизу невольно накатывает возбуждение. Он мысленно корил себя за неосторожность. Потерять дневник, в котором были записаны все его неприличные и очень неприличные мысли. Он явно проклят богами. «Один, Фрея, Локи, за что вы так со мной?» Другие викинги теряют кружки, ножи. И только он то дракона потеряет, то компромат на всю жизнь. Когда поток ненависти к себе и мыслей оборвался, юный Хулиган понял, что оказался перевёрнутым на живот, запястья теперь связаны за спиной, а его задница неприлично топорщится вверх. — Если верить твоему дневнику, ты у нас мазохист. Какая удача. Мы с тобой отлично споёмся. Мы идеально подходим друг другу, идеально друг друга дополняем! — Дагур сжал одну булочку, да так, что явно останутся синяки, — Ты был плохим мальчиком, да, Веснуш… Боже, да у тебя вся задница будто солнышком расцелована! Мне нравится это! — рыжий достал ремень из штанов, который сразу же полоснул шатена по ягодице. Иккинг вскрикнул. Следующий удар пришёлся по спине, затем по ногам. Но самое страшное, что Хулиган ещё сильнее возбудился. Чёртовы наклонности мазохиста, чёртово предательски слабое тело! Этот адский дуэт не давал жить ему с детства. Как же он любил вечные пинания Астрид и других всадников. Каждый синяк, каждая ссадина доставляла ему немыслимое удовольствие. Он даже в бой с драконами лез, лишь бы получить очередную порцию боли. Однажды, он улёгся на спину, которая была украшена тремя царапинами, оставленными когтями Ужасного Чудовища и занялся рукоблудием. Сказать честно, он не продержался и полторы минуты. От мыслей его отвлекло хлюпанье чего-то маслянистого во флакончике. Холодное, скользкое содержимое бутылочки было беспощадно вылито на руки рыжего и задницу шатена, запахло цветами. Постепенно введя половину пальца, молодой берсерк просто наслаждался сдавленным мычанием пленника. Дагур не хотел особо заморачиваться с растягиванием, но нельзя же прям насиловать. Он гордый Берсерк, а не низкопробный Изгой, у него есть хоть какие-то понятия чести, пускай и довольно размытые. После третьего пальца юноша добавил ещё масла и перешёл к самому желанному. Головка без труда проскользнула внутрь, сжимаемая горячими стенками. Гораздо труднее было войти на всю длину. — Ты чего там застрял-то?.. — недовольно шипел шатен, приведя своего «брата» в шок. — Я конечно знал, что ты мазохист, но не настолько же. Потерпи. Я не хочу использовать твою кровь в качестве смазки, — сказал рыжий и постепенно толкался глубже. Это не было нежно, о нет. Скорее, мягковато грубо. Отлично, просто отлично. Первая девушка — дракон, первый любовник — полоумный берсерк. — Чтоб тебя валькирии драли… — выдохнул всадник и уткнулся лицом в подушку, которая похоронила большую часть стонов. Было больно и хорошо одновременно. Особенно, когда берсерк что-то задевал внутри, потираясь об эту сладкую точку и сводя Иккинга с ума. Юный наследник Олуха почувствовал, как запястья освободились от верёвки. Поэтому когда лапа Дагура схватила его за волосы и потянула назад, он встал на четвереньки. — А теперь я повторю свой вопрос: нравится? — вождь наклонился к ушку малыша прошептав вопрос, укусил, наращивая темп. Одной рукой он опирался о кровать, второй же приобнял любовника, прижимая к себе спиной. — Ты… ещё… спрашиваешь?.. — еле выговорил Хулиган и кусал губы, боясь, что кто-то услышит их. Но ни дверь, ни стены не пропускали ни звука наружу. Как и внутрь. Что Берсерку, что всаднику было невдомёк, что за месиво творится там, снаружи. Беззубик рычал и раскидывал Берсерков словно сухие бревна, сбегая. Дагур не останавливался несколько часов, иногда выпивая особое зелье для увеличения мужской силы. В четвёртый раз излившись почти всухую внутрь уже выдохшегося и много раз кончавшего парня, он поумерил свой пыл и улёгся на постель. Берсерк был готов к ко всему: -к пощёчине, сломанному носу, перу меж рёбер и даже к проклятию до седьмого колена, но никак не к мурлычащему у него на груди шатену, к его теплой и мокрой от пота щеке. — Что? — лениво посмотрел на него Иккинг, лукаво щуря хитрые зелёные глаза, увидев шокированного вождя. — Ты же не думал просто оттрахать меня и бросить, верно? Я же не какая-то там шлюха из таверны. Дагур смотрел на него с удивлением, восторгом и беспокойством одновременно. Такой самодовольный тон от такого… как Иккинг немного сбивал с толку. — Что? Ты меня девственности лишил? Лишил. Ты мою тайну знаешь? Знаешь. Хочешь-не хочешь, а женись на мне. И плевать на «мужчины женятся на женщинах». Ведь послать все правила к Красной Смерти — в твоём стиле. Да и лучший способ прекратить вражду — брак по политическому расчёту. Или я не прав? — Прав-прав. Ну что же, Веснушечка, давай-ка спать. Нам ещё завтра твоему отцу, Астрид и вообще всему викинговскому архипелагу это объяснять и армаду обратно отзывать. И они мирно заснули. На Олухе уже во всю готовили спасательную экспедицию. А тем временем, Беззубик, сбежавший из клетки, одиноко ждал своего друга на том же холодном песчаном пляже…