Купить себе Любовь.

      Шестнадцатилетний Билли ( Прим. Автора: в моей первоначальной версии Биллу было 12 лет и лично мне нравится именно такой его возраст, по этой причине мой фф был удален. Поэтому пусть будет написано 16 лет, а вы, мои читатели, думайте, что ему 12. Ладненькое? ❤) уже давно свыкся с тем, что судьба к нему частенько была жестока. Он всю свою сознательную жизнь находился в приюте, где ему даже не дали фамилии, только номер 9. Маленький плачущий кулечек в возрасте двух недель от роду по чистой случайности нашла одна из нянечек на крыльце казенного дома. Выронив где-то в сугробах ключ от подсобки, она вышла на его поиски и чуть не споткнулась о брошенного, замерзшего, никому не нужного младенца. Девятого декабря была чудом спасена жизнь малыша Вильгельма, а именно это имя было написано корявым почерком на грязном листке бумаги и подсунуто в грязное покрывало, что являлось единственной одеждой на забытом дитя.       Билл был словно дикое растение, сорняк, какими бы ни были трудности, он рос, назло всему миру. Он легко простывал, всегда был слаб и худ. На него было страшно смотреть, казалось, что его анорексичное тельце надломится от малейшего дуновения ветра. Недоедавший и недосыпавший, несмотря на худобу, малыш Билли был дьявольски прекрасен. Мягкость длинных волос цвета вороного крыла, состричь которые у воспитательниц не поднялась рука, шелк и бледность кожи, щемящую хрупкость тела и блеск юных глаз не смогло бы затмить ни одно чудо света. Такой красоты не бывает в природе, поэтому работники детского дома всегда смотрели косо на изящную дикую розу, а священник, часто захаживающий в гости всегда хватался за крест, обходил его стороной, считая Билла олицетворением похоти, блуда и сладострастия. Каждый, кто хоть раз видел его божественную красоту, был помимо воли пленен его очарованием. Вильгельм всегда был в стороне, его шугались как прокаженного, его считали изгоем. Из-за миловидности лица многие считали его девочкой, а когда он зацепился за торчащий гвоздь на площадке и порвал свои брюки, нянечки дали ему девчачье платье, за неимением другой одежды. Вещей для девочек в детский дом привозили в разы больше, чем для мальчишек, поэтому каждая пара штанов была на счету. Глотая слезы унижения, Билли боялся появиться в игровой комнате в таком виде, зная, что над ним снова будут издеваться и обзывать дети. От волнения ножки подкосились и тощее тело готово было упасть в объятья пола, но фрау Хэдчер вовремя поймала малыша. За 38 лет стажа работы в приюте «Kleine» она повидала многое и не увольнялась даже в самые худшие времена. Здесь всегда царила бедность, выделяемые государством деньги всегда разворовывались, а их остатков было маловато. Привозимой еды на всех детишек не всегда хватало, поэтому чужому среди сверстников Биллу частенько не доставалось и ложки каши, но милосердное сердце Марии Хэдчер видело в Билле больше, чем просто воспитанника, оно видело в нем сына. Вот и сейчас принеся малыша на кухню и приведя в сознание, она отпаивала его крепким сладким чаем и угостила пышной булочкой с маком. Благо кухарки куда-то ушли. - Я не пойду туда, - тоненький голосок все никак не хотел ломаться и был похож на голос девочки. - Вильгельм, ты должен быть сильным. Сегодня приходит очень влиятельный человек, ты обязательно должен присутствовать. А вдруг он выберет именно тебя? - Да конечно! Меня! Как же… Никто не захочет усыновить чучело в платье! – крупные слезинки оставляли мокрые дорожки на впалых бледных щеках, но мальчик все также продолжал жевать вкусную булочку. - Солнышко, не надо так говорить. Я уверена, что однажды придет человек, который захочет забрать тебя в свою семью. И никакое ты не чучело, ты очень красивый мальчик, а платье это пустяк. Так что доедай и иди в игровую, а мне нужно к фрау Агнет. Будь умницей Билли, - поцеловав на прощание в макушку, пожилая женщина ушла, тихонько прикрыв за собой дверь.       Уже выходя из кухни, мальчик краем глаза заметил висящее в коридоре зеркало. Посмотрев на свое отражение, он понял, что все не так уж и плохо. Увлекаясь чтением, он знал, что Римляне носили туники и, смотря на близнеца в тонкой деревянной раме, он мог представить себя отважным гладиатором. С такой позитивной мыслью он и вошел в наполненный криками зал.

***

Билли только залез под стол для рисования – это было его любимое убежище, как зашла заведующая фрау Кроненберг, а за ней шестидесятидевятилетний седовласый мужчина. Его звали Жак Галле и это имя шептали все, кому хоть раз посчастливилось побывать в его клубе любителей порочного греха, но в качестве посетителя, разумеется… Бессердечный, бездушный, жестокий и алчный Жак сегодня вышел на охоту за очередным экспонатом для его торгов. Он не знал, кого именно он ищет, девушку или юношу, а может быть совсем ребенка? Он уже обошел весь город, но ничего не приглянулось его капризному взгляду. Удивительно как его ноги принесли в это отвратительное место, и сейчас осматриваясь по сторонам, он уже хотел его покинуть.       Герр Галле уверенно ступал по ковру игровой с нелепыми зверушками и совсем не слушал что-то быстро тараторящую заведующую, которая показывала на совсем не примечательных юнцов. Он придирчиво осматривал чумазых детей орущих, как будто их здесь режут. Данная картина очень раздражала, пока на глаза ни попались изящные маленькие пальчики, бледные с голубыми просвечивающими венками ступни, хрупкие и тонкие лодыжки, торчащие из-под стола, а обладателя этих чудесных ножек видно не было. - Кто это? – Жак показал фрау Кроненбер на две ножки. - А-а-а, это Вильгельм. Прошу Вас, не обращайте внимания, он у нас мальчик больной. Вот, взгляните на эту девочку, ей восемь лет, а она уже… - мужчина раздраженно перебил фрау и присел на рядом стоящий стул: - Покажите мне Вильгельма. - Понимаете, он… - Хватит! Я дважды не повторяю.       Заведующая заглянула под стол и, схватив малыша за тонкое запястье, вытащила из его убежища. И тут Жак потерял дар речи, его рот открылся в изумление, а глаза смотрели не моргая. Билли застеснялся под его сверлящим взглядом и стал нервно теребить подол платья. - З-зд-здавствуйте, - тонкий голосок предательски дрогнул от волнения и он пуще покраснел. - Здравствуй, Виктор. Я уже и не надеялся увидеть тебя вновь, - закусив губу от нахлынувших на него чувств, Жак бегло посмотрел на ничего не понимающую женщину, - Я его забираю.