Семья?..

Я как-то не думал, что однажды Антон поинтересуется моим прошлым. Нет, там нет криминала, как у него. И детей я не прячу. Просто… не люблю я об этом говорить. И вспоминать тоже. Перевожу взгляд на крыльцо школы. Мы сидим в машине чуть в стороне. Ждем, когда затор из брошенных тут и там авто рассосется и когда Настю отпустят с линейки. Первый раз в первый класс. Чехов нервничал, словно это он будет учиться. Испсиховался, пытаясь завязать ленты ребенку. В итоге, все пришлось делать мне: и косички, и белые банты, и рюкзак, и букет гладиолусов. Школа. Вот вроде давно это было, и это здание совсем не напоминает то, в котором я честно отбыл одиннадцать долгих лет. А легкий мандраж все равно пробирает. – Паш, – мышка осторожно трогает меня за колено. – Что-то не так? Встревоженно смотрит на мое лицо, наверное, видит, что мне не по себе. – Да нет, все нормально. Тут рассказывать-то и нечего, – действительно, особо нечего. Просто накатило. – Тебе тяжело об этом говорить? – Нет, вроде не очень. – Я хочу знать, котик. Хочу понять, почему за почти год отношений ты про семью всего пару раз обмолвился. Не звонишь им, не ездишь. – Не звоню, потому что там моего звонка не ждут, как и меня. Ты уверен, что хочешь про это услышать? – Да. Это же твоя жизнь. – Ладно. Семья у меня всегда была нормальная. Ну, почти. Отец старше мамы лет на двадцать и я у него третий ребенок. А так, вполне все обычно. Правда, я никогда особой любви со стороны отца к себе не замечал. Меня не водили на футбол, не звали на рыбалку, не учили премудростям жизни. Я рос сам по себе. Хотя за двойки и прогулы уроков драли нещадно. Да и за поздние гулянья перепадало. В остальном, отец полагал, что его роль в моем воспитании не обязательна. – А мама? – Мама меня любит, но считала, что мальчиком должен заниматься отец. А ему было сорок, когда я родился, и не до детей. Он уже воспитал двух дочерей. Так что, я рос самостоятельным ребенком. В пятнадцать понял, что мне нравится мой одноклассник. Жутко этого стеснялся и не знал с кем поговорить. Долго маялся, потом рассказал лучшему другу, – разругались вдрызг, и он в отместку слил меня объекту моих мокрых снов. Тот пришел и предложил попробовать. Встречались с полгода, что ли, скрывали от всех. А потом отцу как-то раз плохо стало и они с мамой с дачи вернулись в субботу вечером, вместо воскресенья. Естественно, застукали нас. Был скандал, друга отец спустил с лестницы, мне отбил почку. После того, как я полностью вылечился, отец поставил условие: либо моя голубизна, либо жизнь с ними. Я выбрал голубизну. В день восемнадцатилетия меня официально выписали из квартиры, собрали сумку, и велели больше не появляться. С тех пор я с ними не виделся. – В восемнадцать? И где ты жил? – Сначала у друга, потом выпросил место в общаге, так как прописки не было вообще. Закончил универ, нашел работу, снял свою гостинку. А дальше ты, в общем-то, знаешь. – А парень твой куда пропал? Сбежал после скандала? – Нет, говорю же, у него жил, да и общаемся до сих пор. – А почему с ним жить не остался? – Чехов смотрит так спокойно, а в глазах черти пляшут. Ревнует, что ли? – Его родители не одобрили бы. – Они не знали, что вы встречаетесь? – Мы в то время уже не встречались. Я ж говорю, нам лет по шестнадцать тогда было. Да и после неудачного падения с лестницы и перелома руки, его пыл ко мне немного поутих, а потом и вовсе сошел на нет. Он вернулся в ряды натуралов и, насколько я знаю, больше с парнями не встречался. – А сейчас у него жена и трое детей? – с ехидной ухмылкой интересуется Антон. – Да нет, ни жены ни детей. Молодой еще. – Ну, ну. И как часто вы с ним общаетесь? – Чехов, окстись. Я тебе не изменяю, тем более с натуралами. Мой первый бойфренд – это Гер, ты его знаешь, – льну к любовнику. – Знаю, и ненавижу, – фыркает мышка мне в макушку. Какой же он ревнивый и злопамятный. – Мышь, а сколько нам еще ждать? – Думаю, недолго. Первый класс же. Ты устал? – Не, просто боюсь с тобой в замкнутом пространстве долго находиться. Вдруг еще вопросы задавать начнешь. – А есть о чем? – с улыбочкой шепчет мне в ухо. – Может, про твоих бывших любовников и любовниц? – А может, лучше про твоих? – больно пихаю нахала локтем под ребра. – Понял, не стоит. Да и неважно все это. О, смотри, наша первоклашка идет. Пойдем встречать? – Иди один, не хочу светиться. Чехов целует меня в макушку, выбирается из салона авто и идет навстречу дочке. Я бы тоже пошел, но так не хочется смущать ребенка. Начнут потом вопросы задавать. Что еще за двое мужчин тебя встречали. Она умненькая, сообразила быстро, что я просто дядя и для посторонних лиц даже живу не с ними. Они о чем-то разговаривают недолго, потом Антон, украдкой оглянувшись, идет в школу. Снова жду. Скучно до жути. – Паш, уснул что ли? – резко просыпаюсь от голоса Антона. – Задремал, – потягиваюсь на заднем сидении, рядом усаживается Настька и начинает мне с восторгом рассказывать про свою школу! – Ну что, народ, – оглядывается мышь, – едем в кафе? – Да! – в голос с малышкой. Так здорово. Кажется, у меня наконец-то появилась семья, о которой я мечтал всю жизнь.