1.52

Феличиано Варгас счастлив наконец покинуть Нью-Йорк. Двухнедельная командировка со скучными семинарами совершенно не оправдала его надежд и только укрепила во мнении, что американцы совершенно не разбираются в искусстве. Пусть и после быстрой ходьбы ещё тяжело дышать, он несказанно рад, что уже ступает на борт самолета и слышит звонкий гул двигателей. Обаятельно улыбнувшись стюардессе, он следует в залитый белым светом ламп салон первого класса и быстро находит свой ряд. Соседнее кресло оказывается уже занятым, Феличиано надеется на приятное и долгое общение. — Добрый вечер! Нам с вами предстоит лететь вместе, — Феличиано приветствует попутчика, разглядывая его с интересом и заодно намекая, что ему хочется скорее занять своё место у окна и он желает, чтобы ему освободили путь. Попутчик неохотно открывает глаза, отрываясь от дыхательных упражнений, и встает с кресла. — Добрый вечер, проходите, пожалуйста. — Меня зовут Феличиано. — Людвиг. — Волнуетесь, да? — Нет. Тон Людвига говорит о том, что он не хочет продолжать этот разговор, Феличиано чувствует непривычный ком в горле. Он редко впадает в ступор, боясь сказать глупость. Раньше ему в соседи доставались обычные работники, проматывающие командировочные деньги, женщины с детьми или просто более приветливые люди. Но сейчас респектабельный на вид Людвиг вызывает у него какой-то трепет и желание казаться лучше перед человеком иного круга. Путь обещает быть тяжелым — предстоит пересадка в Барселоне, и лишь потом, через несколько часов, рейс в Милан, домой. Феличиано представляет брата, свою солнечную квартиру, симпатичных соседок, зелёный район, уютный офис, только сейчас осознает, насколько сильно скучает. Он не замечает, как заканчивается посадка, как они взлетают, и вот, очнувшись от задумчивости и чувствуя, как закладывает уши, уже с улыбкой любуется уплывающими огнями огромного мегаполиса и таким близким бархатным ночным небом. Самолет быстро набирает высоту. Стюардессы разносят полагающийся бизнес-классу алкоголь, Людвиг изъявляет желание принять чего-нибудь покрепче и залпом выпивает двойную порцию вермута. Феличиано развлекается, то и дело вызывая стюардесс, чтобы ему принесли другую газету или одеяло потеплее, а то и побольше леденцов на подарки детям многочисленных родственников. И если поначалу ему просто хотелось внимания, то теперь он осознает, что хочет его только от одного конкретного человека. Идеально причёсанный Людвиг в идеально подогнанном по фигуре костюме старательно делает вид, что попытки соседа развеять скуку его ничуть не беспокоят, и всё не отрывает взгляд от газеты с последними новостями бизнеса. Не придумав достаточно умного и важного вопроса, который, по мнению Феличиано, должен заинтересовать Людвига, он с досадой решает, что можно откинуть кресло и немного поспать. Не зря же у него теперь есть аж три одеяла с символикой авиакомпании. *** Феличиано не может понять, как долго он спал. Свет в салоне к этому времени погасили, оставив комфортный для отдыха полумрак, и сквозь иллюминатор виден набирающий силы атлантический рассвет. Но созерцать красоты неба мешает Феличиано тот факт, что во сне его тело, несмотря на сложившиеся условия, попыталось принять позу морской звезды. И даже широкий подлокотник не помешал его ладони пригреться на теплом бедре соседа. Феличиано просыпается окончательно, с трудом сдерживается, чтобы не подскочить, и медленно поворачивает голову к Людвигу. А Людвиг и не спит, смотрит куда-то в пространство, скрестив руки на груди. Феличиано мгновенно ощущает холодную давящую пустоту внутри, а к горлу вновь подступает здоровенный ком. Не то что бы достаточно симпатичного соседа совсем не хотелось потрогать, но нарываться на непонимание и раздражение он не очень-то желает. Феличиано так боится дернуться, что почти не дышит, но ему становится гораздо, гораздо страшнее, когда он чувствует, что ощутимо напрягшийся Людвиг пододвигается навстречу его руке. Феличиано нервно сглатывает и в следующий момент с ужасом встречается взглядом с соседом. Вся непроницаемость Людвига мгновенно исчезает, и Феличиано чувствует, что теперь перед ним сидит вовсе не важная шишка, а обычный человек, кажется, перепуганный и смущенный куда больше, чем он сам. — Я прошу прощения, но это всё получилось, хм… — нервно и не очень разборчиво говорит Людвиг, однако, вздрогнув, останавливается, когда его взгляд переключается на иллюминатор и замирает в одной точке. Феличиано проводит пару секунд в ступоре, окидывает окно взглядом, неожиданно чувствует себя свободно, и, улыбнувшись, тут же привстает, приобнимает Людвига за плечи и неосознанно, но настойчиво начинает гладить его по бедру. — О, так вы не любите самолеты?! — Пожалуйста, говорите тише! — громким шёпотом, но убедительно отвечает Людвиг и нервно озирается по сторонам, но другие пассажиры по-прежнему спят или же слишком увлечены электронными гаджетами. — И, правда, это лишнее, — добавляет он, выразительно бросая взгляд на всё ещё гладящие его ладони Феличиано. — Ну что вы, что вы... не нужно нервничать, давайте поговорим о чём-нибудь, если не хотите, то можно попросить завтрак, отвлечься можно как угодно. — Феличиано не воспринимает всерьез последние слова Людвига и старательно продолжает попытки успокоить его, но на лбу Людвига выступают капельки пота, и дышит он по-прежнему рывками и косится на других пассажиров. — Ох, идемте со мной, я так беспокоюсь! — Феличиано вскакивает, хватает влажную ладонь Людвига и настойчиво тянет его за собой в глубь салона. По его мнению, прийти в себя будет намного легче там, где нет иллюминаторов и опасности нарваться на чей-нибудь любопытный взгляд. Он заталкивает не слишком довольного обстоятельствами Людвига в туалет и запирает дверь. Непривычно яркий свет освещает небольшую кабинку. Феличиано отрывает бумажное полотенце и тянется к лицу Людвига, чтобы промокнуть его влажный лоб, но Людвиг напряженно пятится назад. Людвиг явно хочет возмутиться, но замирает, когда Феличиано снова начинает гладить его по предплечью и всё-таки стирает капельки пота с его лба, случайно взлохматив зачесанные назад волосы. — Лучше помолчите. И дышите глубоко, а то вас же всего трясет, — спокойно говорит Феличиано и начинает размахивать куском бумажного полотенца, создавая ветерок. — Да от ваших рук затрясет кого угодно! — выпаливает Людвиг, но тут же вырывается и делает шаг назад. Только сейчас, случайно посмотрев вниз, Феличиано замечает, что у Людвига стоит. *** Феличиано не прекращает водить руками вдоль крепкого тела Людвига. Каждый раз, когда под ладонями ощутимо даже сквозь одежду сжимаются мышцы, напряжение внизу живота становится всё сильнее, тяжелеют яйца, и так и хочется большего. Он снова гладит его живот, плотно прижимая ладони, почти впиваясь пальцами, тянется выше, нащупывает под рубашкой и слегка сжимает соски, осторожно гладит вытянутую шею и щекочет за ушами, а прислонившийся спиной к двери Людвиг делает вид, что подставляется под прикосновения очень неохотно, но нетерпеливое ерзание и растерянный, отсутствующий взгляд выдают его. — Мы не можем находиться здесь долго, — как можно нейтральнее говорит Людвиг, но в этот момент Феличиано мягко целует ухо, он не сдерживается и тихо ахает. В брюках невыносимо тесно и жарко. Феличиано не терпится как можно скорее ощутить тёплое прикосновение к члену, и он прижимается пахом к Людвигу, трется о него, а тот уже не стесняется потереться в ответ, возбуждение становится только сильнее и слаще, подталкивая совершить что-нибудь такое, что совсем недавно казалось бы безумным. Людвиг подрагивает и часто-часто дышит. Феличиано тянет Людвига к бортику раковины и ненавязчиво намекает прикосновениями, чтобы тот повернулся задом. Людвиг подчиняется и начинает расстегивать брюки. Увидев красивую обнажившуюся задницу, Феличиано сразу же тянется погладить и пощупать её, чувствует, как Людвиг вздрагивает от прикосновений к коже. Людвиг опирается на раковину, но прогибается неуверенно, медленно, пока Феличиано успокаивающе гладит под рубашкой его живот, задавая положение. Тут Феличиано замечает зеркало, в котором видит совершенно другого Людвига, с лохматой чёлкой и покрасневшими щеками, прикрывающего рукой то рот, чтобы не застонать, то глаза, чтобы не видеть отражения происходящего. Феличиано прижимается и трется членом об упругий зад, придерживая и поглаживая напряженные бедра Людвига, двигается между половинок. Он уже давно не испытывал настолько волнующего ожидания, но боится выразить это до конца. Людвиг расслабляется от незамысловатых движений, и Феличиано чувствует, как тот подается к нему, и слышит, что он мычит в ладонь. Теперь Феличиано ничего не сдерживает, он щедро плюёт в ладонь и смазывает слюной свой член, и вот уже медленно растягивает Людвига изнутри головкой члена. Людвиг дрожит от нетерпения, тянется к нему задом и тихо постанывает. Феличиано не может, да и не хочет понять, что возбудило его сильнее — реакция Людвига или его тугая тёплая задница. Он гладит его спину, успокаивает — на всякий случай, но Людвиг выгибается сильнее, жмурится и недовольно хмыкает. Тогда Феличиано входит в него быстрее и начинает понемногу двигаться, сдерживая нетерпение. Двигаться в таком тесном Людвиге невероятно, потрясающе хорошо. Он дразнится, ведёт ладони к члену, но так и не касается его, вновь гладит бёдра и задницу, и продолжает изводить Людвига прикосновениями. Самолет проваливается в воздушную яму. Феличиано замирает, чувствуя, как внутри всё подскакивает и как напрягся Людвиг, наваливается на его спину, заботливо обняв, и начинает гладить его по голове, шепча какой-то, кажется, успокаивающий бред. Адреналин превращает возбуждение во что-то совершенно дикое и невообразимое, и как только Людвиг вновь расслабляется, Феличиано снова вбивается в него, быстрее и сильнее, чем раньше. Чувствуя, что вот-вот станет совсем хорошо, Феличиано наконец слегка сжимает яйца Людвига, складывает большой и указательный пальцы в кольцо и медленно проводит по твёрдому члену, перевитому венами и затем начинает быстро ему дрочить. Феличиано дышит в затылок Людвига, вдыхая запах тела, и слегка прикусывает шею. Людвиг с трудом держится о раковину, отчетливо стонет, Феличиано уверен, что у него дрожат колени. Когда Феличиано становится настолько хорошо, что он удивляется, как ещё не кончил, в дверь стучат. — Прошу прощения, постарайтесь быстрее занять ваше место, — раздается голос стюардессы. Не сговариваясь, они вместе отвечают “одну минуту” на удивление серьезными голосами, неловкое положение, в которое они себя поставили, совершенно не мешает оглушающему оргазму. *** До кресел они добираются незамеченными, но изрядно попереживав. Абсолютно бодрый Феличиано тут же начинает рассказывать о удобных и просторных душевых в зале ожидания для бизнес-класса, попутно выясняя, как долго ждать своей пересадки Людвигу. Как бы ни хотелось Людвигу провалиться сквозь пол в океан, разговор понемногу складывается.