Между делом

— Или ты разберешься с Бертино, или я тебя… — Что, твой никчемный босс перестал спать по ночам? Занзас отставил стакан в сторону: унылый вечер в одиночестве резко заиграл новыми красками. Бестер с любопытством глазел на воинственно выгнувшего спину леопарда, а наглый отброс глядел пытливо, словно Занзас должен был, как минимум, извиниться и пообещать, что впредь будет отстреливать любого киллера, подосланного к Вонголе Дечимо, на подлете. — Так ты берешься за дело или нет? — Давай посмотрим, как моя кошка порвет твою? — улыбнулся Занзас. Бестер потянулся, разминая лапы, и лениво шагнул в сторону прикрывавшей хозяина Ури. Бить Гокудеру Хаято не хотелось. Но нарывался тот усердно. — Ублюдок чертов! Через секунду Занзас уже сшибал пламенем несущиеся к креслу бомбы, а Бестер, громко рыча, гонял Ури по гостиной. В крови плескалась даже не ярость — азарт; мальчишку нужно было поставить на место, и было даже здорово, что Сквало с остальными отбросами свалили на миссию и не станут портить веселье. Бомбы оказались херовым оружием для ближнего боя, тем более, в замкнутом пространстве — Гокудера явно опасался подорвать самого себя — поэтому, когда дошло до рукопашной, Занзас взял хитростью: пистолеты били больнее, чем кулаки. — Если бы киллеров послал я, а не недоумок Бертино, — хмыкнул он, повалив Гокудеру на спину и саданув прикладом ему в живот, — тебе не пришлось бы искать такие тупые предлоги, чтобы сюда прийти. Он отшвырнул оружие и с удовольствием сжал шею противника обеими руками, демонстрируя полное превосходство. — Я… не… — хрипло выдавливал из себя слова Гокудера, — ищу предлоги, ты, уебок. Лицо у него от недостатка воздуха стремительно краснело, и все на нем вдруг стало выделяться отчетливее — глаза, зеленющие, с длинными темными ресницами, пухлые губы — на нижней еще не до конца зажила ссадина. Красивый был мальчишка. А Занзас любил все красивое. — Отпусти, — просипел Гокудера. Он просил не за себя, а за свою хилую кошку, которую Бестер уже пригнул к полу, вцепившись зубами в шею. Та верещала на весь особняк, металась, выдирая когтями ворс из ковра, а ее хозяин метался под Занзасом, бросая на нее полные тревоги взгляды. — Развлечешь меня как следует — отпущу, — хмыкнул Занзас. Эмоции в глазах Гокудеры сменяли друг друга как слайды в диафильме: непонимание — возмущение — злость и смущение финальным аккордом. — Псих озабоченный, — пробормотал он. — Кто бы говорил, отброс, — усмехнулся Занзас. Сдернул с него рубашку — хлопок треснул на рукаве, а цацки чудом не порвались, когда Занзас вздернул Гокудеру на колени, чтобы облапать упругий зад. И расслабился непозволительно: Гокудера врезал ему локтем и уже спустя секунду сидел сверху — тяжелый, даром что тощий. Хотелось его до одури — выебать, уткнув мордой в пол, проучить, показать, кто здесь главный. Вместо этого Занзас просто лежал, чувствуя крепкую хватку на запястьях и собственную ширинку, больно давящую на член. — Ну что, уже развеселился? — Гокудера победно улыбнулся, поерзав на нем, так что Занзас зашипел сквозь зубы. — Бестер, — сказал он с редкой успокаивающей интонацией. Вой прекратился, но посмотреть, что стали делать кошки дальше, Занзас не успел — Гокудера наклонился и принялся мокро вылизывать его грудь, живот: длинными горячими мазками, от которых по телу мгновенно покатилась дрожь. Словно он сам был кошкой, дорвавшейся до сливок. Занзас терпеть не мог все эти долгие прелюдии и бабские нежности, но у Гокудеры получалось как-то по-особенному: так, что можно было даже позволить себе не заткнуть ему рот членом тут же. До члена Гокудера вскоре добрался и сам, скользнул языком по оголенной головке — струя тока мгновенно пронеслась вдоль позвоночника — а потом медленно навинтился губами, принял до самого горла. Занзас запустил ладонь ему в волосы — мягкие, такие приятно не тянуть, а перебирать пальцами — и надавил на затылок, удерживая. Влажное тепло растекалось внизу живота, расползалось, охватывая каждый нерв. Можно было кончить вот так, если бы Гокудера постарался еще немного, но Занзас хотел большего. К счастью, Гокудера тоже, поэтому, расставшись с джинсами, не стал дожидаться приказа — буднично облизал пальцы и растянул себя, так что у Занзаса яйца поджались от одного только зрелища. А потом направил член внутрь и опустился на него до конца, прижавшись бедрами к разгоряченной коже. Дождавшись, пока он устроится как надо, Занзас пробормотал: — Двигайся. Гокудера уперся ладонями ему в грудь и принялся раскачиваться — выпуская член из себя почти полностью и снова принимая глубоко. Каждый рывок выбивал из Занзаса короткие вздохи, самообладания хватило только на то, чтобы притянуть Гокудеру к себе, впиться губами в рот, хранивший вкус табака и его собственного тела, и навязать свой ритм. А когда оргазм зазвенел где-то совсем близко, Занзас крепко сжал член Гокудеры, чувствуя, как тот ускоряется, стараясь одновременно толкнуться в кулак и насадиться глубже. Жадный мусор. Занзас дрочил ему жестко, быстро, бросая все силы на то, чтобы не поехать крышей от охуительного жара, судорожных стонов и щекочущего лицо дыхания. Когда они с Гокудерой кончали вместе, Занзасу послышался кошачий вопль и совсем не грозное рычание Бестера, но в ушах шумела кровь, и Занзас не доверился бы слуху сейчас. *** — Захочешь потрахаться в следующий раз, приходи без кошки, иначе мелочь сам будешь пристраивать, — сказал Занзас, стряхнув светлые волосы с плеча и приподнявшись на локте. — Эй, я не потрахаться… — завел обычную песню Гокудера, а потом вдруг вскочил резко, широко распахнув глаза. — Чего?! Какую мелочь? — Не ссы, — заржал Занзас. — Вряд ли кошки из пламени размножаются как настоящие. Но ебутся как настоящие, это точно. Глядя, как Ури позволяет Бестеру вылизывать себя под хвостом, Гокудера покраснел так, как не краснел, когда сам порой позволял Занзасу делать то же самое. — И о Саваде не напоминай в такие моменты. — Занзас подкурил сигарету, сделал пару затяжек и протянул ее Гокудере. — Иначе отдеру так, что на своих двоих к нему не скоро дойдешь. После того, как Гокудера, докурив, свалил в душ, Занзас погладил задремавшего Бестера по холке и набрал номер Сквало: — Эй, мусор. На обратной дороге загляни к Бертино. Труп можешь выкинуть в море.