Пока смерть не воссоединит вас

День выдался тяжелым и чертовски убийственным для психики. Ничего другого, кроме как укутаться в толстое одеяло и лежать, не уходя в сон и не присутствуя в реальности, не хотелось. Щеку царапнуло выбившееся из подушки перо, тишина давила торжественностью. Нет, так не пойдет. Шорох уютной конструкции из одеяла, шлепки моих босых ног по ледяному полу, стук наушника об поверхность стола. Теперь есть шанс уснуть. Музыка неловко зазвучала, разыгралась, уверенно и привычно потекла по венам вперемешку с кровью, убаюкивая воспаленный проблемами и дурацкими мыслями мозг. Но территория кровати уже перестала быть безопасным пристанищем. - Дай и мне, - один наушник рывком покидает мое ухо и переезжает в ухо к нему. Маленький сатана морщится - не нравится. Я, кажется, обязана переключить на его любимые песни. Наверное. - А где рассерженное шипение и просьбы уйти в ад? - Не сейчас. Устала. Завтра попрошу, обещаю. - Хм. Даже на пол меня не спихнешь? Я бы закатила глаза, не будь они намертво закрытыми из-за налившихся свинцом век и не будь мое лицо прочно уткнувшимся в шершавую поверхность подушки. Это началось давно. Так давно, словно в другой жизни. А ведь это, если поразмызлить получше, и была совсем другая жизнь. Мне тогда было пятнадцать, я была полна надежд, которые тогда казались мне реалестичными. Сейчас лишь я осознаю, насколько они были оптимистичными и нелепыми, но это уже сейчас. Я сидела за столиком обычной забегаловки и что-то ела, что-то пила. Читала Булгакова, но могу и ошибаться. Он возник резко, словно из неоткуда - маленький, всклоченный и рыжий. Как и сейчас. - Привет, - лицо хитрое, без тени улыбки. Он не улыбается. - Ну здравствуй, - невольно откладываю книгу, заложив страницу пальцем, в надежде на скорейшее продолжение чтения. Нелепейшая надежда. - Ты что-то хотел? - Это кола? - Нет, сок. - О, мой любимый. Ты сильно голодна? - кивает на горстку так и не тронутых кусочков курицы. - Вообще-то нет. - А я очень. Бросаю на него удивленный взгляд. Ни улыбки, ни жалостливой рожицы - смотрит мне в глаза с молчаливым спокойствием, словно по телевизору меня видит. Стайка мурашек пробегает по коже - на вид эту парнише лет шесть-восемь, а ведет себя, будто лет сорок. Кажется таким старым и уставшим от всего. - А где твои родители? - Воспитательница говорит, будто они на небе и в лучшем мире. Я же ясно видел, что они на кладбище. - Но это с какой стороны посмотреть. - А твои родители где? - Папа вместе с твоими, мама на работе. - Короче, разницы никакой. - Ага. Уже через неделю сердобольная дура-я тащила маму за рукав в заветный детдом и взглядом выискивала рыжую макушку в толпе сбегающихся к нам детей. Уже через час моя мама - мать Тереза в деловом костюме - вела за руку моего, теперь уже, брата, говоря с ним так, как говорят с детьми его возраста. Большая ошибка. Фатальная. - Если все так достало, почему не забьешь болт? - Это как с тобой. Иногда так бы и убила тебя, но рука не поднимается. Сидит, поджав ноги, на другом конце дивана, сопит. Или думает, или обиделся. - Так почему ты меня терпишь? - вдруг произносит он, шлепнув меня ладонью по ноге. - Лезь под одеяло, у тебя руки холодные. С мамой у них были шаблонные отношения - она о нем заботилась, он ей это позволял. Я же была боксерской грушей, плюшевым медведем и личным дневником маленького засранца. Это он мне тоже позволял. Все в нашей квартире крутилось вокруг него, и мы с матерью даже не пытались сопротивляться. - Я скучаю по ним, - как-то сказал он. Он запредельно редко откровенничал со мной. Конечно, я сразу поняла, о ком идет речь. - А я скучаю по нему. Брат кивнул, опустив голову. Взгляд его застыл. - Как думаешь, мертвые помнят тех, кого оставили? - Конечно. Иначе слишком жестоко, никто такого не перенесет. Маленький гаденыш не просто залез под одеяло - обвил меня своими ручонками, прижался ледяным тельцем ко мне, высасывая тепло и мечты о парочке часов тревожного сна. На этот раз начинаю шипеть. - Успокойся, фурия, теплом надо делиться. Нет, до завтра не дотерплю. - А в аду всегда тепло. - И не надейся. Меня туда не пустят до тех пор, пока я тебя не замучаю до смерти. - О, как успокаивает. От сердца аж отлегло. Тишина затянулась. Дышит ровно. Неужто уснул? Мое дыхание тоже постепенно становится монотонным, мысли ровными рядами покидают мою голову, тело расслабляется. Долгожданный момент настал. - Эй, - нет, не настал. - Ну что еще? - Ты будешь заботиться обо мне только до моего совершеннолетия? Сон как рукой сняло. Черт. - Нет. Пока твои родители не возьмут опеку на себя. Пока смерть не воссоеденит вас. - То есть, я умру раньше? Сон забыт, я ухмыляюсь во всю свою бандитскую рожу. - Ну нееет, милый мой. Благодаря тебя я сыграю в ящик, не разменяв и полтинника. Такой странный оборот вещей ставит его в ступор. Он судорожно пытается понять, как же я умру раньше его, при этом передав его родителям. А я тем временем наслаждаюсь мгновением тишины, прикрыв глаза. За окном начал разгораться рассвет. Брат, сонно таращась в окно, пробормотал: "А хорошо придумала, нахалка", удобнее устраивая голову на моем плече. Мои глаза буравят потолок, горло щиплет незаданный вопрос. - А позволишь ли ты мне заботиться о тебе?