Вся вера и любовь этого мира

Он сидит на стуле. Падший ангел; сумасшедший, что пытался стать Богом; успевший побывать в шкуре блаженного, охотника и даже человека и, наконец, несмотря ни на что, просто навсегда е г о [Дина] — неважно кто и как. Он сидит, прикованный не там и все, что может сделать — у ж е сделано, хоть этого и оказалось недостаточно — и теперь остается только н и ч е г о и он. И вопрос, который ни разу не пришел к нему в голову, но который пустил корни в головах его братьев: «Кто для тебя Дин?» «Дин», — пробуешь на вкус имя своего человека. Внешность брутального плохого мальчика обманчива. Дин-Дин. Теперь, благодаря знаниям, что дал тебе Метатрон, имя твоего человека нашло созвучие с именем феи Динь из «Питер Пена». Даже улыбаешься невольно от такого до банальности странного сравнения. Но все же тебе кажется, что Дин — Венди. Та, что вернулась из сказочной страны обратно из-за родных, потому что слишком сильно чувствовала свою ответственность, чтобы вот так просто бросить их из-за своего счастья. Дин. Когда произносишь его имя, мозг автоматически пытается найти его п о л н у ю форму, которой нет. Может поэтому: Дин — прямо как один вдох, Дин же — как один выдох. И в этом вдохе/выдохе — целая жизнь; тот особый момент, когда ощущаешь весь мир; в нем весь Дин — без полутонов: настоящий. Они смотрят на Кастиила недоуменно, пытаются разгадать его мысли и найти ответ: «Что такого в этом… Дине?» Конечно, тот часто, словно вешалка одеждой, обвешивается виной, не давая близким даже подумать, что это и их вина тоже. Конечно, он не редко ошибается и сам, но тогда он становится еще более кровоточащей раной. А порой он, как раненный зверь, — как тогда, после Чистилища, как тогда, когда любимый брат раскрыл его ложь о Гадриэле, — мечется в камере пыток, которую сам для себя создал и обустроил, и терзается, закрывшись ото всех. И это так въелось в него, словно пыль в старый ковер, что тебе хочется выбить это из него. Но. «Удастся ли, Сэму не удалось если?» Твоего человека часто прорывает, словно плотину, и ты думаешь, что его броня такая же тонкая, как и его имя. «Может, и за фамилией своей ему прятаться стоит? Иногда хотя бы». «Для успокоения моего», — добавляешь ты мысленно. *** Он лежит. Боится открыть глаза, ощущая Кроули совсем рядом, зажимая клинок в своей ладони, понимая всю иронию и тупиковость ситуации. Мысли сами скользят по воспоминаниям, выискивая хоть что-то, на что можно отвлечься (опереться?), где можно найти укрытие и пусть хоть слабую, но надежду. «Кас — это как «касаться»?» — вспыхивает свечка смесью любопытства и чего-то неясного, но теплого и надежного среди лабиринтов твоей памяти. Почему твоим ангелом оказался именно он? Точнее, почему ангелом охотника с броней, толщиной в три буквы, стал тот, кто даже сокращением своего имени в три буквы готов обнять и укрыть от всего?.. Ты вновь возвращается к нему: «Кас». Вот перед тобой кто-то с озадаченным лицом, силящемся понять законы этого мира. Силящемся лишь потому, что хочет быть полезным, хочет помочь. Ты видишь в его глазах преданность и желание. Это желание связано со всем, что касается тебя, Дин: желания понять тебя, желание верить в тебя, желание быть с тобой, желание, чтобы ты, Дин, просто был. Дин движется дальше, к их первой встречи. «Кастиэль». Похоже на долгое ласковое касание рукой или даже языком. Но только так, что после на раскаленной или же замерзшей коже останется след. А Кастиэль ведь его действительно оставлял — тогда, на твоем плече. Ты вздрагиваешь от холода, что принесли мурашки, пробежавшие по спине. Ты снова оказываешься в комнате. Комнате, где нет твоего ангела. Но все, на что ты смеешь надеяться, на него: потому что тебе н у ж н о чудо. И ты откроешь глаза, и пойдешь за Кроули, и будешь гнуть свою линию, стараться выжить, найти способ вернуться и в е р и т ь.

_______

Ангелы выстраиваются вокруг Кастиэля, ангелы готовятся то ли понять, то ли распять его (и то и другое, кажется, сможет удовлетворить их одинаково), ангелы ожидают истории, чтобы утолить жажду. Он открывает рот — в голове проносятся сотни сюжетов, сотни развязок событий (Сэм спас брата; Метатрон ошибся/ солгал; Дин просто слишком уж живуч, чтобы вот так умереть, но что, если он все-таки мертв?): — Если бы феей был я, — шепчет Кас и ему плевать, что никто из его братьев не поймет этого простого и банального для людей сравнения, — не умер бы никогда я оттого, что верить в меня перестали: всегда бы у меня оставалась вера самого надежного человека — Дина Винчестера. «Дин Винчестер, ты не можешь умереть, слышишь?» Дин Винчестер дочитывает молитву и открывает глаза.