Даже странная на вид любовь самая обычная.

Любовь для каждого человека своя. Например, для одного несносного самурая любовь – это нечто очень сложное и в меру геморройное, так как она ему приносит лишь перебранки и дырки во лбу. Шрамы, конечно, украшают мужчину, но когда у тебя изо лба торчит железяка, а по лицу течёт красная жидкость, то становится как-то совсем не круто. Между прочим, повышенный уровень железа в крови вреден для здоровья. Для неё любовь – это нечто непостижимое, что очень трудно принять или отдать. Таким образом, мы получаем двух глупых гордецов, которые по мере того, как их любовь к друг другу в тайне крепнет, всё больше злятся друг на друга, не находя в себе сил или храбрости элементарно поговорить по душам. Шинпачи и Кагура уже устали от того, что их кучерявый босс всё время таскает их с собой в Йошивару. Особенно им надоело то, чем эти походы заканчиваются: словесная перепалка, переходящая в ругань, злобные взгляды, направленные друг на друга, глупая фраза от Сакаты и кунай в лоб – что ж, стандартная процедура, похожая уже на распорядок дня. Это что-то типа такого: упал, очнулся, гипс. Хинова же вздыхает и по уходу мастеров на все руки в недоумении спрашивает у Цукуйо, почему вместо радушного приёма спасителя Йошивары та начинает злиться. Женщина не раз говорила ей раскрыть ему свои чувства, но та лишь в ещё большем недоумении, чем Хинова, отвечала: «Я и так ему свои чувства каждый день раскрываю – показываю, какой он раздражающий тип». На это Хинова вздыхает в унисон с Сейтой, который, являясь ещё не очень разумным членом общества, уже понимал, что происходит. И, конечно же, в конечном итоге это всё надоело нянькам этих двух глупцов. Поэтому, когда Гинтоки под вечер ввалился в Йородзую, его просто взяли и вышвырнули вон, демонстративно хлопнув седзи. Самурай удивлённо моргнул и начал барабанить по двери и пинать её ногами, при этом крича: - Эй, Шинпачи, Кагура, что это за мля! Пустите меня, обормоты, а то хуже будет! – затем гневная речь, не несущая никакого особого смысла, сменилась на жалобное прошение. – Ну, пустите меня, а? Ваш Гин-сан простудится, подхватит какую-нибудь заразу. А ведь это вам потом придётся за мной ухаживать и выполнять все мои прихоти. Но седзи так и не открылись, как рассчитывал Саката, из глубины офиса лишь раздалось: - Пока вы с Цукуйо не выясните отношения, мы тебя сюда не пустим. - Аревуар, Гин-тян, надеюсь, ты не станешь ещё одним Мадао, ару. - Вот ведь засранцы, но ничего не поделаешь, а то если я выломаю дверь, мне тоже что-нибудь выломают, - и с такими грустными и не очень позитивными мыслями Гинтоки ушёл, держа курс на обитель для мужчин. Цукуйо, мягко говоря, немного удивилась, увидев вероломно вторгнувшегося гостя, но решила помолчать, так как хотела доказать Хинове, что она может с ним не ссориться достаточно долгое время. Поэтому она лишь с ним поздоровалась тем способом, на который он уже не особо реагирует: - О, привет, Гинтоки, как в парикмахерскую сходил? - Да отлично, ты чё, - его так и подмывало сказать какую-нибудь гадость, но его остановило понимание того, что они ведут себя как в детском саду. Вместо этого он сказал, как бы между прочим, - а меня из дома выгнали. - Я не удивлена, но почему ты пришёл именно ко мне? - Потому что в моем изгнании, - он пафосно направил указательный палец на женщину, - виновата ты. Для большего эффекта не хватает лишь вспышки молнии. Цукуйо вздохнула, по-прежнему не поворачиваясь к мужчине, и понимающе сказала: - А на меня Хинова накричала… - Да ну, не может быть, - Гинтоки вытаращил глаза, - чтобы Хинова и накричала? Конец света не за горами, а уже за ближайшим кустом! Женщина в знак согласия хмыкнула. Гинтоки надоело топтаться на одном месте, поэтому он без приглашения прошёл вглубь комнаты и уселся позади гейши смерти, облокотившись о её спину своей. Как он и предполагал, Цукуйо не была против. Она лишь вздрогнула, когда почувствовала его прикосновение. - Знаешь, Цукуйо, - заговорил Гин, - меня прислали сюда выяснить с тобой отношения, но это они ничего не понимают. Я прав? Она кивнула, но, поняв, что Саката этого не видел, сказала: - Да, я тоже так думаю. Гинтоки улыбнулся и, развернувшись, обнял её сзади и уткнулся лицом ей в шею. - Нам нечего выяснять, - проговорил он, выдыхая слова ей в шею, опаляя своим горячим дыханием, - просто мы такие, какие мы есть, и это наша с тобой любовь. Хорошо, что он не видел, как она в этот момент залилась краской. - Но в их глазах мы очень странно себя ведём, - сказала Цуки. – Всё выглядит так, будто мы не переносим друг друга. - Может быть и так, - ухмыльнулся Гинтоки, - но я же люблю тебя, так что всё нормально. А если бы ты не любила меня, меня бы уже давно кунаями нашпиговали. Услышав такое, Цукуйо, запинаясь, выпалила: - З-замолчи, дурак! Женщина чувствовала себя очень неловко, да и признание в любви вылилось в обычный разговор. Но, может быть, так даже лучше. А то мало ли она бы убила его ненароком от смущения, скажи он ей это громко и в лицо. Но и он, и она почувствовали себя лучше, и теперь оба сидели и улыбались. Гинтоки выпустил из объятий Цукуйо и встал. Но это было лишь для того, чтобы подойти к ней с другой стороны. И вновь женщина оказалась в крепких руках её самурая. Одной рукой он придерживал её за спину, а другой поглаживал по светлым волосам. Цуки неуверенно обняла его за спину, при этом отчаянно краснея. Ох и получит он потом за то, что заставил чувствовать её так неловко. Саката немного отстранился и взял её лицо в свои ладони и, прежде чем Цукуйо успела как-то на это среагировать, поцеловал её. Женщина почувствовала, как сердце взбунтовалось и забилось чаще, отвечая на безумные действия мужчины. Затем Цукуйо неловко ответила на его поцелуй, из-за которого в глазах помутнело. Гинтоки нежно целовал её губы, будто пробуя их, но затем начал углублять поцелуй, чувствуя, как эта женщина сводит его с ума. Она запустила пальцы в его спутанные волосы и другой рукой сжала его юкату на спине. Сначала Цукуйо почувствовала давление, а потом осознала, что лежит зажатой между полом и Гинтоки. Это заставило её ещё больше покраснеть. От смущения она снова закрыла глаза до тех пор, пока серебряноволосый не прервал поцелуй. Вот он смотрит ей в глаза, при этом находясь так близко. Эти глаза словно смотрели ей в самую душу, он будто знал, о чём женщина думает. Её рука, которая гладила его по волосам, начала спускаться вниз. Цукуйо провела ей по его щеке и только тогда она заметила, что на его лице тоже играет румянец. Это выглядело так необычно, что она не смогла сдержать улыбки. Мужчина положил свою ладонь на её руку и хитро улыбнулся. - Цукуйо, а ты знаешь ещё кое-что? - Что? – также в ответ прошептала она. - Ты моя, женщина… И он снова прильнул к её губам, намереваясь не отпускать её из своих объятий целую долгую ночь.