Встречный курс

Всё, что он может вспомнить – ослепляющая белая вспышка, отдалённый гул и рёв охваченного пламенем поезда. Тёрнбалл падает с окровавленными руками; ублюдок Хекс стоит с этой пародией на лицо – зрелище, от которого кого-нибудь другого запросто бы вывернуло. Честно, иногда он поражается, как Тёрнбалл вообще может смотреть на этого сукиного сына. Бёрк частенько сталкивался с отвратными физиономиями – кто он такой, чтобы об этом говорить? И ему приходилось трахать людей с ужасающей внешностью, просто потому что они были готовы сделать всё что угодно для него – но Хекс? Он – нечто вышедшее прямо из кошмара и худшей бутылки палёного пойла, что он когда-либо пил; видение, порождённое, когда тебя вытягивает до небес, а потом разрывает в клочья. Бёрк наконец открывает глаза, и комната своими мертвенно-бледными стенами напоминает госпиталь. Тихо, тихо, наверное, он просто попал в чуть большую передрягу, чем рассчитывал. Кто-то что-то говорит, и он напрягает слух, чтобы расслышать странно потрескивающий женский голос. Женщина на радио? Где, чёрт побери, он оказался? Мы получили сведения о ещё одной перестрелке в Чикаго... Мы просим вас оставаться дома, позаботиться о своей безопасности... Полиция и военные части преследуют стрелка. Им может оказаться человек, ответственный за взрыв, который уничтожил текстильную фабрику... Хаос, жестокость, люди и вещи разлетаются на куски... инстинктивно он понимает – только один человек способен так сработать. Такой человек, как он. Бёрк осторожно встаёт. От плечей отдаёт острой болью, и когда он опускает взгляд, то видит ожоги, новые шрамы, белые повязки. Он улыбается и видит себя в зеркале. Наверное, придётся натянуть что-нибудь, чтобы прикрыть лицо. Где бы он ни был, здесь его ещё не знают, и он вспоминает, как действовал Тёрнбалл. Быстрый удар из темноты, да, так всё и случится. А затем, через несколько дней-недель-месяцев, та женщина на радио будет как следует напугана, произнося уже его имя. И он покажет, где её место. Звучит как план, думает он, и начинает насвистывать, облачаясь обратно в одежду – он украдёт ещё, оденется получше, прикроет свою чёртову рожу. Болезненное и довольное шипение вырывается у ирландца, когда он засовывает руки в карманы брюк. По крайней мере, его нож всё ещё при нём, – какого хрена он засунул его в карман обнажённым? – и он машинально прокручивает его, прежде чем убрать на место. Бёрк улыбается и выскальзывает в окно – как мило и глупо с их стороны было оставить ему такую возможность для побега – и устремляется к центру города, с руками в карманах и ножом в чехле на пояснице. Он доверяет своим инстинктам привести его туда, где сейчас жарче всего... /// Яркие цвета, яркий город, а смотреть на то, как что-то взрывается к чертям собачьим – лучше, чем секс. Ну, в большинстве случаев. Уэсли Гибсон тихо напевает себе под нос, а перед ним раскинулся Чикаго, своей активностью напоминающий разворошённый муравейник. Проникнуть в любое здание теперь детская забава для него, несмотря на то, какие исхищрения придумывают службы безопасности. Какой толк в камерах наблюдения, когда кто-то может быть достаточно быстрым, чтобы отключить их прежде, чем кто-нибудь перед экранами вообще поймёт, что произошло? Где-то в этом дурацком мате застрял камушек. Дурацкая площадка, вроде бы вертолётная – а, чёрт с ней. Острый край парапета врезается в бедро. Почему именно сейчас, когда ему так нужно сфокусироваться? Когда так нужно успокоиться. И лучше бы всё получилось, или... Он присматривается через оптический прицел, и вот она, вот его цель, одна из пешек Слоана. Ему очень повезло, что Уэйс погряз недавно в бумажной работе. Ему очень повезло, что он сбежал с той фабрики. Ну, на этот раз он не сбежит. Мир сужается до небольшого окошка, до пятнышка света в конце оптического прицела, к которому он прижался глазом. Все расчёты проносятся в голове молниеносно: скорость ветра, расстояние до цели, угол атаки. Секунда на регулировку винтовки, сдвинуть на волосок влево и вниз. Уэсли улыбается, даже не осознавая этого, и напрягает палец на спусковом крючке, медленно, медленно, захватывая его как надо. Очень многое зависит от этого выстрела. Если он попадёт, остатки Братства в этом городе будут уничтожены. И Чикаго можно будет вычеркнуть из списка. Он пока не решил ещё, куда отправится дальше – ему нужно прочнее укрепиться, чтобы идти выше, на Север Америки. Или, может, в Европу? Или к Пекварски с его стрёмным алкоголем? Ему точно нужно перегруппироваться, начать собирать комплект оружия. Пусть арсенал Фокс и удобен, но ему нужен свой. Нужно сделать всё согласно его собственным правилам. Ведь он Уэсли Гибсон, сын Кросса – бич Братства. Стресс, опять стресс, и он чувствует каждую каплю пота, выступившего на лбу. Сердце бешено бьётся; нужно следить за тем, как он держит руки, или из-за чёртова пульса палец сдвинется с крючка. Блять, нескоро он привыкнет ко всей этой хрени с суперспособностями. Цель захвачена. Уэсли закрывает глаза, открывает снова. Вдох. Выстрел. Мужчина с седыми волосами мгновенно их лишается, вместе с головой. Бесшумно падает на землю, не успев даже вскрикнуть. Гибсон почти улыбнулся снова – хорошо сработал – когда к телу кто-то подходит. Чёрт побери, он... Этот ублюдок смотрит на меня? Одного взгляда через прицел в таком состоянии достаточно, чтобы запомнить его лицо. И этот насмешливый оскал, будто направленный прямо на него. Тату на лице – большая ошибка, такие не спрячешь. И кто, блять, носит такие шляпы в наши дни? Где он так оделся? Неудивительно, что люди стараются его не замечать, может, в чём-то он и прав – но чёрная водолазка в такую жару?! Что за хрень! Но он не должен терять время, ему нужно скрыться и разработать новые планы. /// Теперь Бёрк знает, что он ищет. Оружие, которое может так убивать. И человека, который может использовать такое оружие. Он позволяет полиции оттеснить его к зевакам, опускает шляпу пониже на глаза и растворяется в толпе. Доверяет ногам увести его в правильном направлении. Чертовски трудно сделать выстрел на таком расстоянии. Чертовски хорошая пушка. Чертовски хороший стрелок. Может быть, он оставит его в живых. Это будет интересно, например, научиться так же стрелять. Или, может, даже покувыркаться. Но нет, конечно, нет. Зачем совершать убийство, если ты не можешь им насладиться? Бёрк любит смотреть, как умирают люди, особенно, когда он часами находится рядом с ними. Имея лишь нож, можно очень многое сделать. Отрезать по маленькому кусочку, наблюдая, как они истекают кровью, рыдают, сгорают до самой их сущности. Выдают все свои секреты. Бёрку нравится слушать людей, когда они знают, что скоро умрут. Они говорят много интересных вещей, когда он уже встаёт позади них. До того момента, пока он не перережет им глотку. Один разрез, ровный и быстрый. Когда в них остаётся ещё достаточно крови, чтобы оставить приятные брызги на пальцах. Он рассеянно облизывает губы и поднимает взгляд, когда мимо него проходит сутулый пацан в зелёной куртке. Его волосы поблёскивают даже в рассеянном солнечном свете. Вот, что они тут делают с собой? Мальчишки раскрашивают лица, воображая себя женщинами? Может быть, это даже в его вкусе. Этот, например, смотрится мило. Интересно. Это будет просто, так просто, отвести его куда-нибудь и разорвать на части. Медленно-медленно. Отнять красивое лицо и разметить его кровью мальчишки. Он с силой сжимает кулаки в карманах. В толпе мелькают голубые глаза. Бёрк громко ругается и срывается вдогонку. Идиот, идиот, какой же ты идиот, думает он. Отвлёкся! Как же часто он из-за этого проигрывал. Ему нужно следовать инстинктам, иначе он не выживет. Голубые глаза. Глаза человека, который только что убил, и ему это понравилось. /// Уэсли проходит по всему городу, моет руки несколько раз, останавливается в какой-то забегаловке, чтобы зажевать непотребную пиццу. И его загривок покалывает с каждым шагом. Его инстинкты буквально орут на него – Веди себя нормально! Беги из страны! Убей уже этого ублюдка! Печально осознавать, что именно такое сейчас творится внутри его головы, и Братство здесь ни при чём. Так что Уэсли игнорирует эти голоса, а затем наконец-то наступает ночь. Он устал от многочасовой ходьбы и притворяется, будто без сил опускается на скамью в парке. Откидывает голову назад и закрывает глаза – прикрывает, то есть. Замедлить дыхание удаётся очень легко. Кто бы его ни преследовал, он знает своё дело; проходит не меньше пяти минут, прежде чем мимо него кто-то проходит, достаточно близко, чтобы ему пришлось поспешно подтянуть ноги. Вот дерьмо, думает Уэсли, и ему всё ещё нужно сохранять притворство, поэтому он зевает, потягивается и неспешно поднимается со скамьи. С близкого расстояния человек, посмотревший на него с другой стороны прицела, выглядит устрашающе – а ведь он хорошо знаком с "устрашающе", помнит лица членов Братства. Этот же выглядит словно бог-император какого-то заброшенного круга Ада, будто этого ублюдка убили, но он умудрился выжить. Если б это не его грёбаная жизнь была под прицелом, он бы это даже оценил. Неплох парень. И Уэсли срывается с места, устремляясь к ближайшему логову. Одна комната, всё просматривается от окна – и он знает улочку, на которую оно выходит – и до двери. Там он вытаскивает пушки из скрытой ячейки – как раз в низеньком холодильнике, – и садится в кресло в центре комнаты, и ждёт. /// После полуночи Бёрк проникает в оружейную лавку. Оружие выглядит таким безличным, уродливым, не идущим ни в какое сравнение с тем, какое было у шайки Тёрнбалла, но он всё-таки определяется и заряжает пару широкоствольных пистолетов, когда натыкается взглядом на третью витрину. Удостоверившись, что стволы на предохранителе, ирландец затыкает их за пояс, после чего отрывает рукав и оборачивает ткань вокруг кулака. Хватает лишь одного удара. Нож с рукоятью из слоновой кости! Он всегда такой хотел. Ухмыляясь, будто наступило Рождество, он выскальзывает из лавки. Бёрк преследует кого-то очень умного, и уже начинает чувствовать, как разогревается кровь. Ему всегда попадается кто-то вздорный, думает он, никогда не бывает хорошей, тяжёлой драки и долгой погони, прежде чем он валит жертву. Но сейчас... о, это лучшее чувство в мире, почти такое же хорошее, как когда нож врывается в чьё-нибудь сердце. Он подготавливается, и затем выныривает из тени, в один прыжок повисает на лестнице – Здесь везде лестницы, они просто напрашиваются, чтобы их зарезали во сне – и затем проникает в комнату. Ему даже не нужно поворачивать голову, чтобы услышать дыхание другого человека. "Привет," говорит он, ухмыляясь. "Меня ждёшь?" Человек мягко фыркает. "Думаю, да." Манеры мальчишки и облик мужчины – это будет интересно. "Повернись." Бёрк пожимает плечами, поворачивается, и наконец-то получает возможность рассмотреть другого мужчину, другого убийцу. Ирландец медленно оскаливается, чуть приседает как перед прыжком, и, обнажив ножи, кидается в атаку. /// Ну вот, неудачник, ты проспорил самому себе, думает Уэсли, и когда другой мужчина нападает, он уже уворачивается и движется быстрее, чем когда-либо. Одна рука взлетает вверх, чтобы перехватить чужое запястье, вторая ребром ладони рассекает воздух. У его преследователя вырывается удивлённый звук, Гибсон перехватывает нож в воздухе и готов нанести удар. И он очень удивлён увидеть первую кровь – неглубокий разрез на щеке мужчины. "Ты кто, блять, такой," шипит Уэсли. "Откуда? Кто послал тебя?" "Вопросы, вопросы," и голос второго мужчины звучит почти радостно. "Сразись со мной, победи, и, может быть, я отвечу тебе – хотя, полагаю, я мало что могу тебе рассказать." Уэсли рычит, тихо-тихо. Теперь, когда они близко и он оказывается под большим стрессом, его трясёт от жажды и адреналина. Он атакует мужчину с ножом – и в последний момент отворачивает лезвие в сторону, вместо удара на полной скорости врезаясь плечом ему в живот. Его противник, конечно, сдастся. Но Уэсли просто ухмыляется – он или облизывает губы в предвкушении, или нет – и молниеносно достаёт пистолет второй рукой. Фокс пыталась сделать из меня амбидекстра. Делай не как я делаю, а как я говорю. "А теперь," шипит он, "говори." /// Бёрк с грохотом летит на пол. По правде говоря, ему следовало бы сразу же подняться на ноги и задать этому парню такую трёпку, какой у того ещё не было. Но одного взгляда ему в глаза достаточно, чтобы Бёрк замер, чувствуя себя так, будто его уже пристрелили. Он смотрит, не мигая, на оружие, и у него стоит как никогда в жизни. И когда он перемещает взгляд ниже, голубоглазый ругается вполголоса, крепче сжимает пушку и переносит вес на другую ногу. Но слишком поздно, и когда Бёрк понимает, что происходит, то снова чувствует, как губы растягиваются в усмешке. "Дерись или возьми меня, мальчик, убей или поцелуй, думаю, мне уже плевать на всё, кроме того, что я хочу этого и хочу сейчас." /// Вот дерьмо. Уэсли всё ещё находится в адреналиновой лихорадке, когда он обрушивается на противника и седлает его. Тот всё ещё усмехается, подаётся бёдрами вверх, пытаясь – ну уж нет. Он вскидывает руку, сжимает татуированную глотку. "Твоё имя." "Бёрк." "А я Уэс," всё, что он произносит, прежде чем ринуться вниз, овладевая сухими губами ирландца – и в поцелуе нет ни такта, ни деликатности, к чёрту всё, сталкиваются зубы и языки, и, боже, как же у него стоит. Бёрк пытается перехватить инициативу, и это непрошенное действие срывает все предохранители, какие у него только остались. Уэсли запрокидывает голову назад, пропуская стон меж сжатых зубов – и его руки уже разрывают рубашку Бёрка, ткань громко трещит, и он опускает взгляд на чернильные линии, спускающиеся разнообразными символами по торсу. На белых повязках темнеет засохшая кровь. Он смотрит на лицо Бёрка. В его глаза. И он почти не верит своим глазам, когда тот кивает, едва заметно. У него опять вырывается рык, и Уэсли замахивается, но колеблется, и ладонь не сжимается в кулак, но и не выпрямляется. Затем звук удара по лицу почти отдаёт эхом от голых стен. Они оба тяжело дышат. Бёрк начинает сопротивляться, но Гибсон лишь фыркает и бьёт снова, в живот, прямо между своих ног, и в ответ на хриплый выдох по его нервам пробирается ворох искр, собираясь в паху. Ему не удаётся быстро высвободиться из джинсов и белья. Уэсли опять поднимает пистолет и упирает его в лоб ирландцу. "Ты знаешь, что делать", он привстаёт, а Бёрк кивает и молча сползает вниз. Уэсли щёлкает предохранителем, толкается в рот Бёрку и не может сдержать тихое шипение – хорошо, не знаю, не помню, когда было в последний раз, так хорошо – и крепче держит пистолет, хотя его бёдра начинают дрожать, а он сам не сводит глаз с губ ирландца. /// Много времени прошло с прошлого раза, когда меня брали так. Достаточно много, чтобы забыть, что мне это нравится. Он пытается дышать, пытается сойти с ума, и ему это нужно. Нужен этот член во рту, нужно, чтобы к нему прикасались. Он слышит чужое дыхание над собой, слышит слова, запутавшиеся в выдохах – да да да давай – и затем... Блять. Пацан отодвигается, привстаёт, и Бёрк почти забывает, что они тут как бы дерутся – он тянется следом. Но получает ботинок на груди и команду шипящим голосом. “Раздевайся.” Он кивает, стягивает брюки. Наконец к нему прикасаются, грубо, и теперь очередь Бёрка сдерживать шипение. Ладонь Уэса, тяжёлые движения, и... Он чувствует чужие пальцы ниже, знает, что нужно сделать, пытается расслабиться – это нелегко, не когда на его шкуре столько ран – и скрежещет зубами, когда в него проникают и начинают растягивать. До того момента, пока Уэс не делает своими пальцами что-то, от чего у Бёрка искрится в глазах. “Не могу больше,” хрипит он. “Близко.” "Как мило, ты думал, я твоего разрешения жду," протягивает Уэс, и заменяет пальцы членом, и тот больше, чем пальцы. По правде говоря, в этот момент он должен оттолкнуть этого парня, вонзить ему нож в сердце за причинённые неудобства, должен разорвать его на части. Но Бёрку сейчас не до этого. /// Уэсли стонет, низко и протяжно, когда наконец входит на всю длину, и косится вниз. Лицо Бёрка искажено от боли и экстаза. Он трахает ирландца жёстко, одной рукой стискивая его бедро – и уже видны пять предательских синяков, – а другой дроча ему в таком же грубом ритме, всё равно ни один из них не продержится долго в таких условиях. Давай, давай, не могу, больше, было слишком долго, и сейчас слишком хорошо... Руки вцепляются в его запястья, и Бёрк судорожно дёргается под ним, роняя сдавленные стоны. Его тело сжимает Уэсли как в стальных тисках, и тот прикусывает ликующий возглас. И кончает, и мир вспыхивает белым. /// Когда Бёрк просыпается, он один. Его тщательно вытерли, а рядом с ним лежит смена одежды, и его оружие сложено рядом с новой рубашкой. Сверху лежит записка, и у него уходит несколько секунд на то, чтобы расшифровать цыплячий почерк. Хочешь реванш – найди меня. Он перечитывает эту записку несколько раз, прежде чем до него доходит смысл слов – и смеётся, и, может быть, он ничего не знает об Уэсе, но он знает, что найдёт его снова, рано или поздно, и, насвистывая и ухмыляясь, он с трудом поднимается на ноги.