Призраки прошлого

      Ровно один день в году Коннор приходил на могилу своего отца. Стоя перед ней, он чувствовал за собой бремя вины, ведь, хоть его отец и был порядочным козлом, мужчина все равно любил его, правда не признавался в этом даже себе. Только один раз Коннор не пришел. В тот день он копал могилу человеку, ставшему ему отцом, наставником, другом. Но на следующий год появился вновь.       Шел моросящий дождь. Ассасин накинул капюшон, но не ушел. Темнело. На улицах лишь остались пьяницы, и то в меньшем количестве, чем обычно. Коннор напрягся, едва услышал осторожные шаги сзади. Как только человек оказался в пределах досягаемости, Радунхагейду резко развернулся, обнажая скрытый клинок, и прижал незнакомца к земле. Но в тот же момент отпрянул, в недоумении, смешанным с ужасом. - Здравствуй, сын. - Хэйтем Кенуей улыбался, лежа на земле и не делая попыток подняться. - Поможешь? - он протянул руку ассасину, который уставился на нее с непониманием. - Ты... Ты же умер. Я убил тебя! - метис, словно дикий зверь, пятился от отца, пока не споткнулся о скромное надгробие и не упал сам. Холодные капли дождя, забарабанившие по его лицу, постепенно успокоили ассасина. Тот выглянул из-за мокрого камня. Никого. Лишь собака на соседнем дворе вдруг загавкала. Радунхагейду покачал обритой головой и, даже не проверяя остались ли следы, перемахнул через ограду и исчез во мраке.       Всю дорогу до дома Коннору казалось, что слышит стук копыт второй лошади. Но возможно это было лишь его воображение, да и дождь разыгрался не на шутку, а над головой громыхало. Внезапно, прямо перед ним появился темный силуэт, а грубый и одновременно насмешливый голос крикнул сквозь шум дождя: - Мы никогда не умрем! - Ассасин потряс головой, словно пытаясь вытряхнуть насмешливый голос Хики, и хлестнул лошадь. Та помчалась во весь опор.       Мужчина спешно расседлывал коня, который был весь в мыле и тяжело дышал от бешеной скачки. Глубокую ранку от ветки, что болезненно хлестнула Коннора по лицу, пощипывало. - Тебе помочь? - Этот лживый бархатистый ненавистный голос! Коннор резко обернулся, но снова никого. - Кого-то ищешь? - Чарльз Ли был где-то совсем рядом, практически в самой голове ассасина. - Коннор, я здесь! - снова Хики. - Коннор! - Чарльз «Коннор! Коннор! Коннор!». Кажется, даже в громыхании грозы можно различить его имя. Круг, состоявший из двух человек, сужался. Не выдержав, индеец бросил поводья лошади и побежал к дому, слепо веря, что там никакое зло до него не доберется. Ему показалось, невидимые преследователи, бесшумно бежавшие за ним потихоньку отдалялись.       Радунхагейду ворвался в дом Ахилесса и захлопнул за собой дверь, тяжело привалившись к ней спиной. Давненько он так не бегал. Кажется, даже пули не вызывали в нем такого страха и такого сильного желания жить. Едва затихли раскаты грома, как задняя дверь с противным скрипом открылась. Ассасин подбежал к ней и закрыл на засов. Затем устало поднялся к себе. Раскрытые ставни окна бились о стену и хлопали на ветру. Странно, Коннор помнил, что он не открывал окно перед уходом. Он разделся, оставшись лишь в штанах. Мужчине показалось, что вновь появились голоса. Нужно закрыть окно. Едва он справился с окном, как повалился на кровать и сжал зубы изо всех сил, чтобы не закричать. Нервная система дала сбой. Сейчас ему было так страшно, как страшно маленькому мальчику, который один в чужой стране, покинут всеми. - Они тебя обидели, да? - кровать прогнулась от еще чьего-то веса и чьи-то руки приобняли мужчину и притянули к себе. - Поплачь, это не зазорно. Тебе надо выплеснуть все, что накопилось, поверь, тебе полегчает. - запах отца, такой родной... Коннор уткнулся носом в его плечо, чувствуя, как горячие, долго лет тщательно скрытые, слезы текут по щекам и впитываются в ткань одежды отца. Индеец обнял Хэйтема в ответ. Отец говорил что-то. Что-то очень нежное, успокаивающее. И гладил по голове, словно маленького. Едва безудержный поток слез кончился, как Коннор вскочил на ноги. Он смотрел на отца, который, по-кошачьи хитро прищурившись, наблюдал за реакцией сына. - Это не ты... - прошептал ассасин. - Это не ты! Ты бы никогда такого не стал делать! - Ты на редкость внимателен. Знаешь, не думал, что ты способен на сантименты. Каждый год, в день, когда я умер, но не когда меня похоронили... У тебя отличная память. - Тамплиер скинул треуголку и плащ на стул, а так же и свое снаряжение, кроме наручей. Развалившись на кровати Коннора, он глянул на сына, который, скрестив руки на груди, хмурился и жевал губы. - Зачем ты пришел? Или ты — один из тех призраков, которые преследуют меня? - Какой же ты ИДИОТ... - тягуче, наслаждаясь каждым словом сказал Хэйтем. Щеки полукровки вспыхнули, а руки сжались в кулаки. - Разве так сложно понять, что вымысел, а что правда. Хотя, кого я спрашиваю, это у тебя всегда плохо получалось. - продолжал издеваться тамплиер. Радунхагейду, который и так был на пределе, не выдержал. Стиснув зубы, он кинулся на отца с кулаками. Рывок, и он уже лежит, ничего не понимая, подмятый под тело мужчины. Лицо Хэйтема так близко, что Коннор может различить мельчайшие морщинки. Он задергался, стараясь сбросить с себя тело отца, но тот пресекал все попытки сделать это. Тогда Радунхагейду смирился и даже закрыл глаза, вознося благодарности и извинения духам, однако вместо удара, Кенуей-старший заговорил. - Ты думал, что я слеп. Думал, что я не вижу твои взгляды. Твои жалкие и просто смешные попытки завоевать мое внимание. - ядовитый тон вдруг сменился на печальный. - Но у тебя получилось. Я стал смотреть на попытки Чарльза влюбить меня в него с презрением. И все из-за тебя! Думать о тебе не как о сыне, не как о враге, а как об объекте вожделения... Ты ослабил меня, Коннор. Надо было тебе убить в самом начале. - А сейчас рука не поднимется. - скривил губы ассасин. Но где-то в глубине души, слова отца отдавались музыкой. Сердце быстрее застучало, словно говоря:"Победа! Он — мой!"       Горячие сухие губы накрыли вечно обветренные губы Коннора. Он замер. Ощущения были необычными и приятными. Целоваться ассасин не умел, ведь у него совершенно не было времени на какие-либо отношения. Но свое неумение он возмещал желанием и старанием. Хэйтем языком прошелся по сомкнутым губам сына, и он приоткрыл их, впуская язык. Тот обследовал его рот с какой-то маниакальной дотошностью, пока обоим мужчинам хватало воздуха. Когда они оторвались друг от друга, Хэйтем, чуть задыхаясь, спросил: - У тебя был кто-то? Индеец отрицательно покачал головой и смущенно улыбнулся. Тамплиер хмыкнул. - Снимай. - понизившимся от возбуждения голосом приказал Хэйтем, кивая на штаны. Коннор медленно стянул все и прикрылся руками. Его отец с силой поднял руки ассасина и свел их над головой. - Поздно стыдиться. - и вновь вовлек Коннора в поцелуй.       Хейтем спустился ниже, попутно целуя загорелую темную кожу, местами несильно прикусывая. Воистину, тело Коннора было прекрасно — мускулистое, поджарое, сильное и отзывчивое. Обводя языком сосок, тамплиер был награжден сдержанным стоном, на что усмехнулся. Он до сих пор удерживал руки индейца над головой, но уже одной рукой. Вторая накрыла пах сына и нежно провела вдоль полувставшего немаленького члена. После нескольких движений мозолистой рукой, которая так резко контрастировала с нежной кожей на члене, пенис полностью встал. Снова послышался стон, уже совершенно не смущенный. Рука Коннора, высвободившаяся из захвата, притянула голову отца и вовлекла в очередной страстный поцелуй. Индеец сдернул красную ленту и зарылся пальцами в длинные волосы любовника.       Они отстранились. Хэйтем отпустил руку сына и провел пальцами по его губам, слегка надавливая. Тот вобрал указательный и средний до второй фаланги, старательно посасывая и облизывая, определяя по эмоциям отца, все ли он делает правильно. Хэйтем заворожено смотрел на то, что делает ассасин, все больше и больше возбуждаясь. В отличие от сына, он был еще одет. А так хотелось сблизиться еще больше, кожа к коже, слиться в единое целое. Проклиная того, кто нашил столько пуговиц на одной рубашке, мужчина пытался с ними совладать. В конце концов он просто рванул край, так что несколько пуговиц оторвались и запрыгали по дощатому полу. Но тут его попытки пресекли. Коннор быстро расстегнул оставшиеся пуговки и снял рубашку. Он провел пальцами по бледным шрамам отца, выделявшимся на не менее бледном теле. Таком горячем... В штанах стало совсем тесно. Кенуей-старший быстро справился с завязками, и вскоре изучающие тело отца пальцы спустились ниже, стараясь, повторить движения более опытного. Но Хэйтем вдруг отстранил руку и улыбнулся, глядя на встревоженное лицо индейца. Он вынул старательно смазанные слюной пальцы и осторожно помассировал кончиком узкую дырочку. - Расслабься. - шепнул он, так как Коннор не хотел впускать его. После двух неудачных попыток, Хэйтем перевернул сына на живот, раздвинул аппетитные ягодицы и языком провел по сжатому колечку мышц. Реакция Коннора была прекрасной: он мгновенно расслабился. Немного поработав языком, тамплиер вставил одну фалангу указательного пальца, по миллиметру проникая глубже. Второй, третий палец. Индейцу было больно и неприятно, но в паху ломило от неудовлетворенности. Кенуей-младший нетепеливо заелозил и хрипло выдавил из себя: - Давай уже. Это послужило сигналом. Осторожно, стараясь не сделать больно, Хэйтем вторгся в восхитительную девственную тесноту. Сначала осторожно, а едва услышав первый стон наслаждения, быстро и рвано, даже грубо, Хэйтем трахал сына. Рывок, и Коннор лежит на спине, его ноги на плечах отца. Щеки индейца раскраснелись, стоны становились все продолжительнее и пошлее, перекрывая гром. Еще несколько фрикций, и Хэйтем кончил с низким стоном. Снявшись с парня, он довел того до оргазма, и оба рухнули в изнеможении на кровать. - Отец... - раздался голос Коннора в тишине. Хэйтем наигранно тяжело вздохнул и посмотрел на сына. - Чего тебе? - Ты... Ты ведь не уйдешь? Не бросишь меня снова? - было видно с каким трудом даются эти слова ассасину. Молчание. Но, когда индеец уже потерял надежду, Кенуей-старший все же ответил: - Не уйду.       Коннор забылся сном, а Хэйтем лежал, уставившись в потолок, время от времени украдкой любуясь им. Потом видимо приняв какое-то решение, он осторожно поднялся с кровати, оделся и, бросив прощальный взгляд на сына, выскочил в окно.       Эту ночь Коннору не снились кошмары. Он проснулся необычно поздно, солнце уже давно встало и становилось жарко. От вчерашней грозы не осталось никакого упоминания кроме луж и свежего воздуха, какой всегда бывает после дождя. Индеец сел на кровати, слегка поморщившись от неприятных ощущений. Словно молния, пронеслись перед ним воспоминания прошлой ночи. В комнате никого не было. В доме тоже. Он снова обманул. И снова бросил. Быстро ополоснувшись, Коннор натянул на себя штаны. Ни спермы, ни вещей, ничего, что могло бы служить доказательством о прошлой ночи. Лишь пара синяков, на которые Радунхагейду не счел нужным обратить внимание. Едва он коснулся ручки входной двери, как она сама открылась и в дом вошел Хэйтем. Вернее, не вошел, а замер на пороге, глядя на сына. - Я же обещал. - ответил он на немой вопрос. Коннор шагнул вперед и заключил отца в объятия. Больше их не преследовали призраки прошлого.