Исповедь

      Молодой человек задумчиво разглядывал лежащий перед ним белый лист бумаги, на котором танцевала тень дрожащего пламени свечи. Он не чувствовал ничего; внутри была только пустота, которую не в силах заполнить даже воспоминания о Мине и предстоящая свадьба. Ничего. В душе – выжженная пустыня... Одну он уже не сумел спасти; сколько таких еще придется принести в жертву?.. Сколько раз он еще ошибется, прежде чем научитcя бороться с этим?.. Люси отнюдь не первая; но именно эта потеря ощущалась слишком остро. Безличные имена каких-то людей в списках умерших – холодная статистика; смерть же Люси Вестенра воспринималась как личная трагедия. Что между ними произошло за все это время? Как оправдать себя – и ее?       Он практически не знал эту девушку; но ее энергичность, живость, желание жить словно и его пробудили от многолетней спячки. Она была мила и учтива – насколько могла – и выпускала коготки; словно сытая кошка, она ластилась к близким и настороженно относилась к чужакам...       Джонатан встал и заходил из угла в угол. Как сообщить Мине?.. Как сказать любимой невесте, что он не сумел уберечь – хотя и обещал – ее лучшую подругу? Надо что-то написать, надо найти слова... И ни одно из них не отразит и одной десятой всех чувств. Мина обязательно приедет – и тогда он потеряет и ее. - Ты бы все равно ей не помог, - раздался низкий голос у дверного проема. – Не кори себя; твоей вины в этом нет. - Что ж, друг Ван Хельсинг, у нас как всегда разные точки зрения. – пожал плечами Джонатан, повернувшись лицом к стеклу. - А чем бы ты сумел помочь влюбленной в тебя по уши девчонке? – с искренним интересом спросил гость, по-свойски расположившись в кресле. – Хорошо, не смотри на меня так; что ты, простой смертный, можешь сделать против сверхъестественной твари из пятисотлетних легенд? - Я на тебя не смотрел; я мог... хотя бы... - Отбить ее у этого атлета? Не в обиду, но как давно ты смотрелся в зеркало? Да ты же по сравнению с ним ... Питер Пэн! - Зато юркий, - парировал Джонатан. - С тобой невозможно разговаривать. Хуже подростка. – Ван Хельсинг откинул волосы с лица. - Ценю твою объективную критику. И волосы постриги на всякий случай, что ты как леший ходишь.       Гость поджал губы, но промолчал. - Ты можешь ответить мне на один вопрос?       Кивок. - Ты кого из них любишь? Мину или Люси?       Вопрос явно поставил молодого человека в тупик. - Мину, - чуть поколебавшись, ответил он. – Она... моя душа. – изрек Джонатан через пару мгновений. - Отлично. Тогда прими смерть прекрасной рыжеволосой кокетки как данность и стимул убить этого кровососа. По рукам?       Не дождавшись ответа, Ван Хельсинг тяжелой походкой вышел из комнаты, оставив журналиста наедине с мыслями...       Джонатан долго думал над словами друга, но к должному выводу так и не пришел. Каждый раз он начинал письмо Мине – и тут же перечеркивал все, что написал. Устав от бесплодных попыток излить свои думы в послании, журналист уснул прямо в кресле, надеясь, что потом ему легче будет разобраться со всеми этими делами. * * *       Нет ничего необычного в тихом шепоте листьев и привычном скрипе половиц старого дома, особенно, если это ты слышишь на протяжении какого-то времени. Кому-то, правда, могло показаться, что пол скрипит под чьими-то шагами, но Джонатан, хоть и наученный опытом, прекрасно понимающий, что на свете существует что-то потустороннее, нисколько не опасался за свою жизнь.       Его разбудили чьи-то ласковые прикосновения холодных как лед рук. Молодой человек распахнул глаза и не поверил им, считая, будто окончательно сошел с ума: на него с нежностью и игривой улыбкой на устах смотрела... Люси.       Журналист подскочил на кресле. - Кто ты?! - Уже не узнаешь? – грустно произнесло видение потусторонним голосом. – Я весьма разочарована. - Но Люси... ты же... - Смерть – не преграда, если ты об этом, милый Джонатан. – слегка зловеще ответила девушка, развязно проведя от подбородка до груди.       Джонатан отпрянул от нее, как от прокаженной. - Ты чего-то боишься? – хитро улыбнулся фантом, делая шаг вперед. – Неужели меня?.. - Отойди! Ты не Люси! - А кто? – изогнула она брови и, перестав приближаться, села на диван. Тонкая, хрупкая, она походила на музу из греческих мифов, но никого не могли обмануть ее глаза, в которых плескалась злоба. – Я, из крови и плоти...       Она резко замолчала и вскочила с продавленной софы и в один скачок очутилась прямо перед носом журналиста. - Помнишь, ты что-то говорил о втором поцелуе, которого не случилось, потому что... я немножко умерла?..       С этими словами девушка жадным поцелуем впилась в его губы, не сдерживая себя. Она прижала его к стенке, не давая отступить; закусывала его губы едва ли не до крови. Было в этом что-то животное и неудержимо страстное, такое, чего никогда бы себе не позволила целомудренная Мина. Ошеломленный, Джонатан провел рукой по бедру Люси, но все-таки нашел в себе силы оттолкнуть ее от себя. Это больше не человек. Что-то другое, более опасное... - Все-таки не любишь. Грустно.       Она отошла от него и подняла на журналиста внимательный взгляд. - Я-то думала, что ты переживаешь. Джонатан, теперь... Скажи мне честно... Я ведь помню все, я до самой последней минуты... была в сознании. Рассказать тебе, как я мучилась? – девушка принялась расхаживать по комнате; ее прозрачные одежды влачились за ней. – Я отдалась ему, я кричала, чтобы он забрал меня, я молила о смерти, потому что я не знала, что делать!.. – в ее ярких глазах вновь заплескались ярость и злоба. – А все от этого глупого чувства! И только потом, когда он впился мне в шею... я поняла, что натворила. Что ты, изнеженный журналист, твердо уверенный во всем, что ни есть на свете, знаешь о боли? Ничего! Для тебя существует статистика и вырезки газет! Я чувствовала, как пульсирует в моих жилах кровь; она шумела у меня в ушах; я чувствовала, как с нею, по капле, уходит и моя жизнь!.. Я чувствовала... мучения, страдания... все!.. И не могла даже закричать, даже простонать; так я была слаба...       Люси вновь помолчала, словно подыскивая слова. Она отвернулась к окну; по стеклу равнодушно стекали капли дождя, оставляя след. - Я видела тебя... – вкрадчиво начала она. – Я тебя видела! – она вновь перешла на повышенные тона. – Я звала тебя! Я видела... в твоих глазах... О, как же я ненавижу тебя, Джонатан Харкер! – Люси подскочила к нему; молодому человеку показалось, что у нее блеснули клыки. – Я могла бы быть твоею!..       Журналист молча слушал эту исповедь, не зная, что делать: отвечать ей или покончить с этим раз и навсегда. Здравый смысл говорил, что последнее решение и есть правильное. Но он прекрасно понимал, что сам вбить ей в сердце осиновый кол просто не сумеет. - Ты... прекрасно знаешь, что я обручен. - С Миной?! Ты сам веришь в то, что говоришь? Ты любишь ее так же сильно, как и раньше?.. Джонатан, не обманывай себя!..       Девушка вновь мягкой, пружинистой походкой приблизилась к нему еще ближе; она нежно провела рукой по его щеке, облизнув высохшие губы. - Ты последуешь за мной? – горячо зашептала гостья на ухо журналисту. – Согласен ли ты пойти до конца?..       Джонатан слушал Люси, словно под гипнозом; казалось, что он не соображает, что делает. Очарованный, он кивнул, сжав тонкое белое запястье девушки. - Я знала... – улыбнулась она краешком рта; будто страстная любовница, она припала было к его шее, как скрип половиц выдал еще одного тайного слушателя...       Люси отпрянула от журналиста и зашипела, обнажив белоснежные клыки. - Красотка, что, гроб показался неуютным? – хрипло произнес Ван Хельсинг, откинув волосы с лица. – Или на том свете вурдалаков не очень жалуют?       Вампирша хотела подскочить к нему, но доктор выставил впереди себя крест; девушка отшатнулась и попятилась к двери. - Что, не нравится?..       Ван Хельсинг ухитрился преградить проем; нежданная гостья заметалась по комнате, ища другой выход, но тщетно: окна были предусмотрительно заклеймены крестным знаменем – очевидно, доктор ожидал ее визита. Люси взвыла от досады и злобы. - Почему ты мне не веришь? – перешла она к увещеваниям. – Джонатан, скажи ему!.. Я же все та же Люси... Верная, преданная Люси... Ничего не изменилось... - ...только я кровушку попиваю?.. Джонатан, у твоей подружки истек срок годности, - попытался пошутить Ван Хельсинг. - Джонатан... ты же не думаешь, что я могу причинить тебе зло?.. Я же... так любила... люблю тебя... - Красавица, мертвым место среди мертвых! - Я убью тебя, как только доберусь! – прошипела она, скалясь. - Отлично; пробуй.       Долго продолжалось это преследование: Ван Хельсинг не подпускал Люси к единственной незаклейменной двери, а вампирша искала способ либо выбраться, либо убить доктора. В ход шли хитрости, издевки, бесполезные уколы в адрес другого... Сколько это еще может продолжаться?..       Джонатан понимал, что скоро наступит момент, когда кто-то из них допустит оплошность; и большая вероятность, что это сделает его друг – он всего лишь человек... Надо что-то делать и не дать Люси выиграть в этой схватке. - Люси, - журналист сделал шаг вперед. – Чего ты хочешь? Только чтобы я пошел с тобой? До конца?.. - Это было бы неплохо, - ухмыльнулась она, краем глаза наблюдая за доктором. – Но сейчас этого мало. - И что же ты хочешь? - Пожалуй, немного повеселиться. Это становится...       Договорить она не успела. Отвлекшись от Ван Хельсинга, потеряв на какое-то мгновение бдительность, она не заметила тени напротив. Доктор стремительно преодолел расстояние между ними и, крепко прижав к себе, вонзил в грудь кол; удар был настолько сильным, что слышался треск сломанной грудной клетки.       Пронзительный, словно сирена, громкий и страдальческий крик наполнил комнату; с каждой минутой он все больше слабел, превращаясь в стон, и вскоре затих совсем. Лицо ее неожиданно разгладилось; вопреки всему, на нем не было ни предсмертной муки, ни гримасы злобы, так искажавшей тонкие черты. - Прости, Джонатан, что не предупредил. Она могла и не прийти в таком случае.       Молодой человек отвлекся от разглядывания ее лица и отмахнулся. - Не имеет значения. Я потерял ее... дважды. И в этот раз... в большей степени. Я не просто не спас ее, я ... позволил ей стать... такой!.. - Значит, так оно должно быть. Думай о своей невесте, а не о соблазнительных ножках красавицы-вампирши. - Дело не в этом... - Да-да, она запудрила тебе мозги. Гипноз, помнишь?.. Давай хотя бы похороним ее как следует... – Ван Хельсинг ударил по колу. – По-божески. Впрочем, не знаю уж, что за Бог такой, допускающий подобное. – заворчал он.       Джонатан поморщился и отвернулся. - Не самое лучшее время для подобных разговоров... - Да. Но в одном твоя подружка была права. – взяв Люси на руки, произнес Ван Хельсинг, выходя. - В чем?.. - Прекрати обманывать себя. Ты сам себе не веришь. – глубокомысленно изрек тот и удалился, нарочито громко хлопнув дверью.       Журналист только пожал плечами. Да и что ответишь, когда ты не можешь даже собраться с мыслями? Слишком трудно перешагивать через смерть близкого человека... И в сотню раз труднее осознавать, что еще одному человеку может грозить подобная участь.       «Только бы с Миной было все в порядке... это не может случиться с ней...»