***
Очередное лето выдалось холодным, особенно, в деревни. Бабушка, Надя, болеет всё чаще. Списывает всё на возраст, но я-то чувствую, что дело совсем не в этом. Год назад состоялись похороны моего двоюродного деда. Старушке всё ещё трудно это вспоминать. Сегодня мы с родителями едим на кладбище, чтобы его помянуть. Вообще, за этот год многое во мне поменялось. Я не смог забыть того отрешённого парня. Вот засел в голове и всё. Помолвку с моей девушкой решили перенести на следующий год. Нет. Я по-прежнему люблю это блондинистое чудо природы, но будто что-то меня останавливало. Было чувство, что я упускаю важную деталь. О Валике так никому и не рассказал. Зачем им знать? Это же кладбище. Мало ли каких людей там встретишь. Непривычное чувство страха посещало моё сердце, когда машина подъезжала к чёрным облезлым воротам. Проезжаем ряды, заросших травой, памятников и останавливаемся возле нашего деда. Вынимаю наушники из ушей. Они мне вообще для того, что бы приводить мысли в порядок. Сразу вручают искусственные красные розы. Почему-то этот яркий цвет мне не нравится. Пытаюсь всунуть маме, эти чёртовы цветы, обратно в руки. Меня одаривают недовольным взглядом. Ладно. Красные, так красные. В полной тишине идём к нужному месту. Ищу глазами ту дряхлую «беседку» и не нахожу. Идём дальше. Доходим до деда. Отец сразу достаёт несколько конфет и рюмку. Гостинцы. Так всегда было принято. Молча смотрю на этот процесс, изредка косясь на то место, где должна стоять дряхлая лавочка. - Антош, эти цветы лишние, отнеси их в машину, - тихо проговорила мама. Бросаю на неё раздражённый взгляд и бегу. Но не к машине. Берёза, за которой находиться «беседка», обросла. Развожу в сторону надоедливые ветви и смотрю на сидящего парня в немом ожидании. Совсем не изменился. Будто только вчера виделись. Искренне ему улыбаюсь, а он печально мне. Да что с тобой? В твоих глазах нет жизни. - Ну, привет, Валик, - подхожу к соседней лавочке и плюхаюсь на неё. - Привет. Большего я и не ожидал. Парень продолжает смотреть на меня. Его светло-серые глаза стараются изучить каждый сантиметр, ищут знакомое, но не как не могут собрать все по местам. - Слушай, - прерываю тишину, - тебе цветочки не нужны? Ну… на могилу? Валик медленно переводит взгляд на букет искусственных роз. Его лицо исказилось в, едва заметной, гримасе отчаянья. Моё сердце болезненно кольнуло. - Извини. Я не люблю красный. Он червлёный, цвет крови, - и "друг" снова уставился куда-то в никуда. - Знаешь, а мы ведь похожи. Полностью соглашаюсь с твоим мнением, - отбрасываю ненужный веник в ближайшие кустарники. Мне снова летит печальная и такая тёплая улыбка. Мда... Собеседник мне неразговорчивый попался… - А давай снова на следующий год в этот же день на этом же месте? – мельком меняю бессмысленную тему. - Я сижу здесь каждый день. - Правда? - это всё, что смог выдавить я. У меня сейчас слёзы польются. Простая человеческая сущность. Почему я чувствую его боль? Почему так хочется обнять? - У меня тут дедушка умер… и каждый год… мы приезжаем сюда, чтобы его помянуть… - с трудом выговариваю каждое слово. - Соболезную. Думаю, он был хорошим человек при жизни, - снова горькая улыбка. - Да…всё верно... Вглядываюсь в его пустые глаза. Почему мой язык не поворачивается спросить о его жизни? Почему сердце твердит не торопиться с вопросами? Я чувствую, он сам расскажет. Но как? Пока я сам не начну какую-либо тему - он будет молчать. Уверен. Печально вздыхаю и запрокидываю голову вверх, чтобы очередная слезинка позорно не выкатилась из глаз. - АНТОН?! ГДЕ ТЕБЯ ЧЕРТИ НОСЯТ? – о, мама меня нашла. Вздрагиваю. Женщина отодвигает мешающиеся ветви и входит на небольшую поляну. Испепеляет своими голубыми глазами моё испуганное лицо. - Ну и что ты тут делаешь? – складывает руки на груди. - Сижу. - Сидит он! - она всплеснула руками. - Мы с отцом тебя обыскались, - мама переводит взгляд на стул, где сидит Валик. - Давай бегом в машину. Я опешил. Стоило маме скрыться за берёзой, как меня разнесло на хохот. Поражаюсь этим женщинам! - Такая посмотрела на тебя и даже не прокомментировала. Во ведь странная, - пытаюсь успокоиться. Дело в том, что моя мама тиран. Её не устраивают все мои друзья. Была бы её воля, на цепь меня посадила, чтобы нигде не шлялся. Всё сваливает на то, что второй амнезии ей, спасибо, не надо, и отец её полностью поддерживает. Всегда соглашаюсь с их мнениями. Я прекрасно понимаю, как им обоим тяжело было тогда. Вот именно по этой причине и не дружу ни с кем. - Да, очень странная, - ни единого намёка на жизнь. Вот, что я вам говорил. Странный парень. Веселье как рукой сдуло. Неспеша встаю и подхожу к Валику. - Ну, тогда до следующего года, - протягиваю руку, надеясь в этот раз на рукопожатие. Парень в ответ привычно грустно улыбается, но всё же протягивает руку в ответ. Вздрагиваю. Холодная. С трудом разжимаю свою ладонь, и, помахав ему напоследок, бегу прочь. На ходу вытираю выступившие позорные слёзы. Никто не должен этого видеть. Никто.***
- И куда ты собрался? - Алёна скрестила руки на груди. - Ты меня слышишь? Продолжая игнорировать свою девушку, собираю рюкзак. Так, несколько футболок, джинсы, кроссовки… У меня нагло выхватили сумку и спрятали за спиной. - Ты чё творишь?! – я покрутил пальцем у виска. - Говорил же, что еду к двоюродной бабушке. Ей стало хуже. Старательно пытаюсь отобрать свой рюкзак, но мою руку перехватывают, целуя в губы. Вопросительно смотрю в светлые глаза. Девушка разрывает поцелуй. Её рука опускает рюкзак на землю и обеими ладонями обхватывает моё непонимающее лицо. - Антон, я же чувствую, что что-то не так. Тебя буквально туда тянет. Расскажи мне, почему? Я пойму, - из её глаз скатываются одинокие слёзы. Да я и сам не понимаю, что происходит. После того, как приехали домой, мне начали сниться странные сны. Будто знакомый мне человек плачет над чьей-то могилой, а его душа разрывается в тихом стоне. Я отчётливо вижу эту картинку. Это Валик. Ему плохо. Валерьянка совсем не помогает. Проклятые мешки под глазами раздражают. Чувствую, что-то не так. Меня бесит всё это. До жути бесит. Моя семейка знает всю правду, но упорно молчит. Они скрывает важную деталь. А ещё, я понял одну важную для меня вещь. Моя любовь к Алёне тает. Её ежедневные шуточки или обычный флирт, не вызывающие раньше негативных мыслей, сейчас жутко выводят из себя. Любит она почитать мне нотации насчёт того, что я не выполняю свои обязанности. Недавно отец устроил меня в своём магазине хоз.товаров. Зарплата не богатая, но жить можно. Именно по этой причине, я и не учусь. Удобно для родителей. А мне всё равно. На работе стал появляться всё реже. Отмазывался, как мог. Не хочу и всё. Мои волосы так же не остались без изменений. Пепельные волосы прямыми локонами отросли по плечи. Все родственнички неодобрительно на меня косятся, что-то подозревая. Им не нравятся такие перемены во мне. Безнадёжно вздыхаю, убрав крохотные ладони от своего лица. Напоследок целую девушку в нос. Беру свой рюкзак, и, не обращая внимания на недовольный взгляд за спиной, быстрым шагом иду на выход. Сейчас середина осени. А больше я ждать не могу. Мне нужно его увидеть. Обнять. Принять боль себе. На машине ехать не рискую. Мало ли что. Мой поезд отправляется ровно в 10.00. Ловлю такси, и заплатив несколько сотен, едем на вокзал. Улыбаюсь сам себе. Успел. Сажусь в нужный поезд, в нужный вагон и на нужное место. Отдаю проводнице, милой старушке, свой билет. Всё. Теперь осталось ждать. Наушники в уши. За окном сильный ливень. Потрясающе. Сон тонкими струйками просачивается в мозг, заставляя веки тяжелеть. Не сопротивляюсь, и спокойно засыпаю не верхней полке боковушки. Баба Надя встретила меня распростёртыми объятиями. В её добрых глазах нет траура. Они искренни рады меня видеть, что не может не радовать. Она отпустила его. Теперь всё на своих местах. Позже, не задумываясь, отправляюсь на кладбище. Старенькие Жигули деда встречают меня яркими фарами. Дорогу я помню. Бесконечные леса. Проглядывающий чёрный забор с облезлыми воротами. Проезжаю несколько рядов, таких же заросших памятников и останавливаюсь на нужном месте. Глушу мотор. Сердце колотится в бешеном ритме, а дрожащие ладони запотели. Да что это такое. Почему я безумно волнуюсь? Не забываю навестить могилу своего деда. Сказав несколько нужных слов, кладу на плитку бабушкино печенье, которое прихватил с собой. Теперь самое главное. Не спеша, бреду к большой старой берёзе и отодвигаю опавшие ветви. Мои глаза широко распахнулись. Горло засохло, не давая воздуху поступать вовнутрь. Его нет. Он не пришёл. Хватаюсь за грудь, сжимая ноющую мышцу. Почему? Он же обещал. Ватные ноги несут меня к ободранной лавочке. Сколько так сижу - не знаю. Смотрю в пустоту, ища там что-то. - Тоша? – до боли знакомый голос. Поднимаю голову вверх, встречаясь со светло-серыми глазами. Я будто заново родился. Счастливая улыбка расплылась на моём лице. Подбегаю к отрешённому парню и обнимаю за плечи. Кажется, не рассчитал. Мы чуть не падаем на землю, успеваю подхватить хрупкое тело. - Валик, ты совсем не меняешься, - аккуратно отпускаю юношу из объятий, отходя на метр, чтобы удобнее было беседовать. В ответ мне лишь знакомо улыбаются. - Прогуляемся? – неожиданно предлагает парень. Киваю и следую за ним. Не понимаю, куда Валик спешит. Усердно стараюсь не отстать, преодолевая преграды в виде растений. - Слушай, может, зайдёшь как-нибудь в гости? Где твой дом? – нарушаю тишину, когда парень прекращает шаг где-то в самой середине кладбища. Он оборачивается. Глаза налиты горем, готовые пролить в любой момент слезу. Нет. Зачем я вообще начал этот разговор? Обещал же себе, что не буду ничего спрашивать. Придурок конченный. - У меня был возлюбленный, - смотря куда-то вдаль, начинает он. - Ты хотел сказать возлюбленная? - шутя, уточняю. - Нет. - Ты гей? – спокойно интересуюсь, не показывая никакой брезгливости. Ничего плохого в этом не нахожу. - Можно сказать и так, - я чувствую его улыбку. - Что случилось с твоим парнем? - Я убил его. - Прости, что? – широко распахиваю глаза. Убил? - Это случилось три с половиной года назад, - начал он, запрокидывая голову вверх, а я старался уловить каждое его, едва слышимое, слово. - Я закатил скандал на пустом месте. В ответ мне полетели обидные маты и мои вещи. Злость овладела моим разумом, и я врезал своему любимому по лицу. Не рассчитал. Он не удержал равновесие и затылком стукнулся об острый угол комода. Не смог его спасти. В тот момент, я душевно умер. Родители сообщили, что их сын скончался по дороге в госпиталь. Сразу на следующий день прошли похороны. Мне не дали взглянуть на его лицо последний раз. После, я нашёл нужную могилу, и каждый божий день прихожу сюда, чтобы просить прощение. Повисла тишина. Холодный пот с меня лился ручьём, а глаза наливались слезами. Это не моя жизнь, но я чувствую боль. Его боль. Подхожу сзади и обнимаю Валика за талию, этим самым стараясь забрать все страдания себе. Такой хрупкий. - Можешь выполнить мою просьбу? – тихо спрашивает он. - Всё, что угодно. - Не приходи больше на это кладбище, - его слова прозвучали как удар по сердцу. Расслабляю кольцо рук, давая парню выбраться наружу. В его светло-серых глазах мольба. Не могу сказать нет. Слабо киваю. В ответ мне летит грустная улыбка. Валик протягивает мне руку, давая понять, что на этом разговор закончился. Без лишних мыслей жму хрупкую ладонь. Снова вздрагиваю. Такая же холодная. На этом всё закончилось. Он также неожиданно исчез, как и появился, растворяясь в густых зарослях. Мне больше нет здесь места. Это не моя история. И я не должен играть на чувствах других. Разворачиваюсь и бегу к машине. Всё. Я понял тебя. Принял твои страдания. Прости, что не смог ничем помочь. Больше я тебя не потревожу.***
Вся семейка в сборе. Косятся на меня не добродушным взглядом. Меня передёргивает. - Езжайте без меня. У меня дела, - в очередной раз оправдываюсь я. - Антон, - отец сверлит меня насквозь, - дела подождут. Это твой дед, а не чужой человек. - Но… - Разговор окончен. Живо в машину. Горько вздыхаю. Хорошо. Нарушу обещание. Ведь я всего-то на кладбище еду, чтобы деда помянуть, а не с Валиком пообщаться. Да уж. Он если меня увидит, точно не обрадуется. Алёнка ещё настояла, блин. Хочется ей с нами поехать. Познакомиться с бабой Надей и т.д. Лукавит, я это чувствую. Белая «Honda» уже давно дожидается нас возле крыльца. Пока меня уговаривали, прошло немало времени. Запрыгиваем в машину и трогаемся с места. Папа всё также нервно водит. Мама с ним собачится, при этом успевая трещать языком с Алёной. Ну, а я медленно уплываю по волнам мира музыки. Ничего. Абсолютно ничего не меняется. Только заросли всё больше. Не снимая наушники, выхожу из машины. От яркого солнца слепит глаза. Новое лето выдалось дождливым. Сегодня, видимо, исключение. Алёна, схватившись за мою руку, аккуратно передвигает свои миниатюрные ножки, стараясь не наступить в случайную яму. Незаметно закатываю глаза. Бесит. Не смотрю по сторонам. Иду ровно, преодолевая метр за метром. Вот и могила. Родители привычно достают гостинцы. Говорят слова и просто молчат, а я жду, когда это всё закончится. Боковым зрением ощущаю чью-то одинокую фигуру. Резко оборачиваюсь. Тёмно-карие глаза задержались на парне в чёрной водолазке. Валик… Юноша спокойно идёт вглубь зарослей, исчезая из моего поля зрения. Нет. Нельзя. Я обещал. Сердце бьётся в бешеном ритме, вынуждая сделать шаг. Алёна вопросительно на меня смотрит. Высвобождаю свою руку из её ладони и громко говорю, чтобы все слышали: - Я сейчас вернусь. Не уходите, - и как можно быстрее бегу за чёрной тенью. Позади меня раздаются вопли, но их я уже не слышу. Я должен идти туда. Он меня зовёт. Расталкиваю локтями непослушные ветки деревьев. Ещё немного. В глазах замелькал силуэт. Догнал. Останавливаемся мы там же, где виделись в последний раз. Смотрю на Валика, который меня игнорирует. Чувствую, он знает, что я здесь. - Всё-таки пришёл, - не оборачиваясь, тихо выдаёт парень. - Ты прости, я просто… - Тихо, - меня нагло перебивают, - хочешь взглянуть на могилу моего возлюбленного? Осторожно киваю. Меня пугает его тон. На лице парня появляется горькая улыбка. Указательным пальцем он показывает на маленький, почти незаметный, памятник. Всматриваюсь в фотографию. Юноша, на возраст лет 16-17. Длинные волосы и недовольные темно-карие глаза, обведённые чёрным карандашом. В ужасе смотрю на Валика. Пустота. Ни одной эмоции. На невесомых ногах подхожу ближе к могиле и читаю имя. «Антон Майев» ( 1995-2012 гг.). Мои, и так светлые волосы, побелели ещё больше. Моё имя. Моя фамилия. Моя фотография. Почему здесь мой памятник? Потными руками ощупываю себя. Всё на месте. Я не мёртв. В панике падаю на землю возле могилы. - Э..э..то.. чт..о..о..? – заикаясь на каждой букве, пищу я своей фотографии на памятнике. - Это фото сделано в первый день, когда мы с Тошей познакомились, - Валик тихо садится возле могилы, опуская голову. Дрожащим пальцем показываю на себя и быстро тараторю: - Я жив. Жив. Блять. Я жив, видишь?! Парень поднимает свои пустые глаза на меня. - Ты жив, а мой возлюбленный нет, - как дураку объясняет он. Не выдерживая этой жуткой обстановки, руки тянутся к земле. Благо плиты нет. Грязь попадает в ногти, но я этого не замечаю. Мои ладони сейчас принимают роль лопаты. Не обращаю внимания на удивлённый взгляд Валика, продолжаю рыть чёртову землю, успевая материться каждую секунду. Под сухой землёй нащупывается твёрдая поверхность. Деревянный гроб. Со всей накопившейся злобы бью кулаком по крышке. Она с глухим треском поддаётся моему натиску. Я взбешён. Я не понимаю, что происходит. Должен. Я должен убедиться, что там пусто. И действительно. Гроб полностью пустой. Осторожно выдыхаю, таким образом, стараясь унять бешеный ритм сердца. Смотрю в светло-серые глаза. Они ничего не выражают. - Видишь? Тут пусто…Я живой… - в подтверждении своих слов, прикладываю холодную ладонь парня к своему сердцу. Валик расплывается в улыбке, смотря мне в глаза. Они больше не пусты. Они выражают счастье. - А я-то думал… Почему всё никак не могу уйти… - Куда уйти? - перестаю дышать, прислушиваясь к его тихой речи. Парень, не спеша, встаёт и указывает пальцем, теперь уже на другую могилу. Перевожу испуганный взгляд на кустарник. Из противных сорняков проглядывается, ещё более маленький, памятник. Глотаю комок в горле. - Моя могила тоже здесь. Отказываясь воспринимать происходящее, бреду к этому кустарнику. С накопившейся горечью вырываю траву. На чёрно-белом фото счастливо-улыбающийся юноша. Валик. Глаза живут. Они не холодные. Читаю надпись. «Валентин Фомин» ( 1996-2013 гг.) Тупо хлопаю ресницами, перечитывая надпись снова и снова. - Н..не.. тако..о..е.. невоз..можно… - ели слышно шепчу улыбающейся фотографии. Рывком меня разворачивают к себе. Валик нежно обхватывает своей ладонью мой затылок и невесомо чмокает в губы, забирая весь страх себе. Не двигаюсь с места. Поцелуй такой знакомый… Такой родной… Парень отстраняется. Его лицо расплывается в грустной улыбке, а серые глаза налиты любовью. Смотрю на него туманным взором, пытаясь вспомнить. - АНТОН, ГДЕ ТЫ, ТВОЮ МАТЬ?! – раздаётся совсем рядом. В испуге мотаю головой. Если они сейчас меня найдут… Холодная рука фиксирует моё бледное лицо, вынуждая заглянуть в глаза. Валик, продолжая улыбаться, прикасается губами к моему уху и убаюкивает своим шёпотом: - Тоша, прости меня. За всё прости. Думаю, на этот раз мои слова дойдут до тебя. Вздрагиваю. Силуэт возле меня медленно растворяется в воздухе. - Нет. Нет, стой…- растерянно стараюсь ухватить парня за талию, но руки проходят сквозь него. В слезах падаю на колени, прокручивая в голове грустную улыбку. Обхватываю голову мокрыми пальцами и верчу в разные стороны. Нереально…Это всё нереально. Просто бред… Позади послышались шелест листьев и громкий топот. Слегка поворачиваю голову. На поляне стоит всё испуганное семейство. Глаза каждого пробегаются по раскопанной могиле, а после на меня. У них шок. - Вы… ведь мне врали?- медленно встаю с земли. В ответ молчание. - Не было никакой аварии. Не было друга…ВООБЩЕ НИЧЕГО НЕ БЫЛО, ВЕДЬ ТАК?! – последние слова я выкрикиваю в сердцах. Я рассержен. - Антош…- хотела было начать мама. - Как вы все можете называться мне семьёй? – перевожу убийственный взгляд на свою БЫВШУЮ девушку. Она вздрагивает. - Мы хотели, чтобы ты жил нормальной жизнью. Нашёл себе девушку, и она бы родила нам внуков. Понимаешь? – даже у отца была паника. - Нормальной жизнью? – нервно хохочу. - Спасибо вам. Я, блять, счастлив. Так счастлив… Перевожу взгляд на могилу своего любимого и подмигиваю фотографии. Я ещё вернусь. Все продолжают стоять на месте, стараясь не встречаться со мной взглядом. Бесят. Лживые отребья. Разворачиваюсь и бегу, как можно быстрее отсюда. Ни одного звука за спиной. Ничего. Им всё равно. Я больше не вернусь. Дойду до деревни пешком, но с ними в одну машину никогда больше не сяду. Они разбили моё счастье, а ради чего? Всё для себя любимых. Чёртовы эгоисты. Я не исчез. Не убежал прочь из этой страны. Поселился рядом с бабой Надей, часто навещая её. Родители пытались наладить со мной контакт, говоря, что Алёна сходит с ума. Пфф. Мне нет до неё никакого дела. Мы перебрасывались пару фразами при случайной встрече. Мать ревела вместе Алёной, а отец просил прощение. Я с коротким «забудь» уходил прочь. Для этих людей больше нет места в моём больном сердце. Каждый день прихожу на его могилу. В полной тишине смотрю на счастливое лицо Валика и сам улыбаюсь. После, ни черта не соображая, волочусь к нашей с ним «беседке». Сажусь на соседнюю лавочку и сижу, смотря в пустоту. А в моих опущенных ладонях крепко зажаты синие искусственные розы. Потому что он не любит красные, так же, как и я.***
Летний лагерь. Вторая смена. Последняя линейка. Замученный 10-тикласник Антон Майев, скрестив руки на груди и надув губы, ждёт, когда вся эта белиберда закончится. Быть вожатым, конечно, бесспорно весело, но бесконечные вопли и визг трещат в голове. А ещё эти линейки, мероприятия и конкурсы просто выводили его из себя. Ноги жутко ныли и просили передышку. Парень сел бы на голый асфальт, но правила этикета его останавливали. Директор лагеря, женщина, лет 35-ти, протараторила последние слова из своей длиннющей речи, и дети, с привычными криками, разбегались по домам. Антон, широко зевнув, принялся искать, своими тёмно-карими глазами, напарницу. Девушка нашлась сама. Дёрнула удивлённого парня за руку, вынуждая обернуться, и достала дешёвый фотоаппарат. - Улыбочку!- голосисто вскрикнула она и щёлкнула на кнопку. Антон, поздно, но начал закрываться руками, картинно закатывая глаза. Напарница поднесла камеру к его лицу и потыкала в нос. - Смотри, какой красавчик! – улыбалась она, продолжая тыкать изображением в лицо. Парень, силой отобрал фотоаппарат у ненормальной девушки, и взглянул на своё фото. Распущенные пепельные волосы по пояс блестели на солнце, а в карих, подведённых карандашом, глазах, застыло недовольство. Тихо хмыкнув, вручил камеру, улыбающейся во всю морду, напарнице, предварительно потыкав в лицо, и устало спросил: - Когда нас уже отпустят? Задрался тут находиться, - зевает. - Антон, если ты устал стоять, то небольшая беседка со скамейками стоит вон там, - девушка указала на дальний облезлый стол с двумя, напротив стоящими, лавочками, а сию композицию завершал небольшой купол, - побудь пока там, я сейчас переброшусь пару фразами с главной и приду. Хорошо? - Хорошо, - вяло согласился Антон. Ноги сами несли его к этой чёртовой «беседке». Правую часть заслоняет большая ель. Именно из-за этой ели парень не сразу замечает силуэт, сидящий на одной из скамеек. Лёгкий испуг прошёлся по организму, но юноша сразу взял себя в руки и сел напротив симпатичного молодого парня, лет 16. Странный юноша даже не обратил на него внимания, продолжая буравить невидимую точку. Светло-серые глаза были пусты. В них не было ничего. Русые волосы собраны в неаккуратный хвостик, а рваная чёлка закрывает бледный лоб. Антону надоело молчать. Не удержав свой язык за зубами, он ляпнул: - Привет. Скучаешь? Парень медленно повернул голову в сторону Антона и пробежался по нему равнодушным взглядом. Ну ладно. Собеседник не разговорчивый попался. - Я Антон, - с лучезарной улыбкой протягивает руку. Рядом сидящий юноша перевёл взгляд на протянутую ему ладонь и выдал: - Тоша? – приятный, с лёгкой хрипотой, голос. - Эм… - до Антона не сразу дошёл смысл его вопроса, - можно и так. Парень ухмыляется, но рукопожатие игнорирует, и нагло отворачивается от назойливого собеседника. «Ну ладно. Без рук, так без рук», - про себя бубнит белобрысый. - А я Валентин. - Валик, что ли? - громко хмыкает Антон. А в ответ ему лишь снова ухмыляются, продолжая смотреть в пустоту. - Чего приуныл? Давай выкладывай, - перебросив ногу на ногу, парень принял серьёзный вид. - Парень бросил, - без единой эмоции ответил второй. - Ты хотел сказать, девушка? – у Антона поползли брови вверх. - Нет. - Ты гей? – спокойно интересуется парень. Он ничего не имеет против нетрадиционной ориентации. - Можно и так сказать, - озабоченно ухмыляется Валик. Не успел Антоша ещё что-нибудь ляпнуть, как где-то недалеко раздались громкие вопли его напарницы. - Мне пора. - Пока, - коротко. Парень аккуратно выпрыгивает из тесной «беседки» и уже собирается уходить, как ему в голову приходит очередная глупая мысль: - Слушай. А давай через неделю на этом же месте в этот же час? – предлагает он. Валик приподнимает одну бровь. Странный какой-то. Хрен отстанет. - Я сижу здесь каждый день, - выдаёт он, скрестив руки на груди, и ловя счастливую улыбку Антона, добавляет: - Но в следующую субботу не приду. Знаешь ли, дела… - А ты рискни, - перебивает его белобрысый. Подмигнув ошарашенному парню, быстро убегает. «Рискнуть, значит?» - сам себе улыбается Валик. Он чувствовал, что не зря к нему сел этот длинноволосый. Судьба подкинула ему новую историю, вынуждая нырнуть в неё с головой. Такой шанс нельзя упустить. И Антон думал точно так же. Несясь, сломя голову, к своей подруге, и счастливо улыбаясь.