Наказание

Я уже давно не пытался бежать. Бой был выигран ими, и я признал поражение: Тессеракт был утрачен, а я стоял со скованными руками и в глупом наморднике, словно я пытался на кого-то броситься и покусать. Хотя, мужчина в железном костюме (я еще не снизошел до того, чтобы запоминать их имена!) сказал с усмешкой, что этот намордник надет на меня потому что я много треплюсь. Часто люди и боги испытывают ко мне ненависть, поэтому вовсе не в первый и не в последний раз я ловил на себе яростные, прожигающие насквозь взгляды. Я усмехался, но они не могли видеть моей усмешки. Я уже давно не пытался бежать и все никак не понимал, зачем Тор с такой силой сжимает мою руку. Наши пальцы переплелись так крепко, что, кажется, онемели. От них к локтю проходит неприятный холодок по затекшим мышцам и мне хочется стряхнуть руку братца со своей, но он все же держит ее и так крепко, что ни одна моя попытка избавиться от его сковывающих пальцев еще не увенчалась успехом. А сказать, чтобы он меня отпустил, я не могу. Мы стоим напротив друг друга, и я вижу в его глазах помимо ненавистной мной жалости и готовности ко всепрощению невиданную ранее злость. Что? Тор злится? Беззвучно смеюсь. Никогда не видел брата в ярости. Честно. Все его попытки доказать, что я не прав, заканчивались обычно его же уверенным: «Мы братья. Мы не должны ссориться!» Он все время шел на попятную, сам того не понимая. Так давай же, ненавидь меня, братик! Ведь есть за что! Я чуть было не лишил тебя того, что ты так любишь, так отомсти мне за это! Вновь смеюсь, теперь глазами, когда наши взгляды встречаются. Не знаю, что Тор в них увидел и о чем подумал, но он хмурится. Любопытно, удастся ли мне вывести его из себя? Мой брат эмоционально устроен чересчур просто: ему хорошо – он радуется, плохо – огорчается, никаких полутонов. Поэтому я знаю: я его злил, и он зол. Еще пара мгновений и мы окажемся посреди тронного зала в Асгарде, и мне не в первый раз уже придется ожидать вынесения приговора Асгардского суда. Интересно, куда меня вышлют на этот раз? Вокруг нас с братом смыкается круг голубоватого сияния. На Тора люди смотрят с благодарностью, с ожиданием того, что он вернется. На меня же – с желанием, чтобы я больше никогда не возвращался. Обидно, хоть и предсказуемо. Закрываю глаза: не люблю момент, когда твое тело перемещается сквозь вселенные, разделенное на мириады крошечных частичек, и ты перестаешь на время чувствовать себя одним целым, испытывая ужас от того, что какая-нибудь часть тебя может потеряться по дороге, и ты больше никогда не будешь собой. Хоть и знаешь наверняка, что это никак не может произойти. Открывая глаза, я ожидал увидеть вокруг себя что угодно: уставшее лицо отца и печальное матери, золотой фонтан в дворцовом палисаднике, серые каменные скалы Йотунхейма, может быть, но только не… ничего. Мы были нигде. За пределами радужного моста и ворот в Асгард. За пределами Мидгарда. За пределами любых пределов, а я даже не мог спросить у Тора, что это за место. Он все еще держал меня за руку. Я повернулся к нему с вопросом в глазах, но вдруг получил пощечину. «Намордник» больно ударил по скуле, я почувствовал во рту привкус крови, хотел было отшатнуться, но Тор держал меня крепко, не позволяя ни на шаг от себя отойти. Свободной рукой он схватил меня за волосы (я увидел на ладони порез: видимо, железо, закрывающее мой рот, не было ровным снаружи) и заглянул в глаза. Мне было смешно. Да, да смешно. Даже сейчас в его синих глазах читалась вовсе не ненависть, как можно было ожидать, а недоумение. Он словно все еще спрашивал: «Локи, зачем ты это сделал?» И, даже если бы я мог сейчас говорить, объяснять бы я не стал. Тор все равно бы не понял. Мыслительный процесс никогда не был его коньком. Мы стояли так долго, глядя в глаза друг другу, и мне это начало порядком надоедать: я даже зевнуть не мог нормально. Зачем нужны были эти переглядки? Мы играли во что-то? Кто быстрее отведет взгляд? Это точно буду не я! Еще один удар, теперь по второй щеке. Тор, наконец, освободил мою руку, и я с радостью попытался хоть немного размять занемевшее запястье и пальцы. Но брат не дал мне этого сделать. Не то, чтобы я любил испытывать боль. Мы с братом, бывало, дрались, и я обычно не сопротивлялся, потому что знал, что это лишь больше его раззадоривает. Его тело было гораздо сильнее моего, сейчас и всегда, и, что я мог: укусить его за ухо и поставить парочку синяков, да и только. Но не сейчас. Мне казалось, что Тор хочет разорвать меня на части. Не то, чтобы мне стало страшно, но, все же, немного боязно. Я, конечно, Бог и я бессмертен, но ведь есть сила, уничтожающая и Богов… Вдруг, сейчас она временно вселилась в моего брата? Я попытался оттолкнуть его, но не вышло. Более того: я сам же и упал, оказываясь не в самом стратегически выгодном положении, глядя на брата снизу вверх. Тор всегда следовал смешному правилу «лежачего не бьют», что обычно позволяло мне оставаться на земле до тех пор, пока брату не надоест ждать и он уйдет, но сейчас Тор набросился на меня, большой и тяжело дышащий, раскрасневшийся и разгоряченный. Черт возьми, это было даже красиво. Я испытывал что-то сродни возбуждению, чувствуя, как его сильные руки сжимаются на моем горле, а горячее дыхание обжигает лицо. Я знал, что он меня не задушит. Не изобьет до полусмерти и не убьет. Тор не был бы Тором, лишай он всех жизни направо и налево. Он убивал лишь тех, кто этого заслуживал и, хоть я заслужил наказание, то, пожалуй, не такое строгое. Я продолжал улыбаться под железным намордником, зная, что через пару мгновений брат разожмет пальцы, убирая их с моей шеи, а потом еще и поможет подняться, извиняясь, что причинил мне боль. Но этого не произошло. Душить он меня перестал, действительно, ведь это было абсолютно бессмысленно, но и только. Он продолжал сидеть на моих бедрах, сжимая пальцами плечи так, что мне казалось, синяки проступают на тонкой коже уже сейчас. А потом, словно желая разорвать ногтями металл, с противным скрежещущим звуком принялся стаскивать с меня доспехи. И тут мне стало по-настоящему страшно. ..Это было несколько лет назад. Тогда Тор был пьян, мне так казалось, он уронил меня на пол, принимаясь бешено целовать и стаскивать вещи, а я не имел никакой возможности вырваться. И, хоть я и ненавидел тот день, но вовсе не из-за того, что мой собственный брат пользовал меня, как последнюю шлюху на зеленом ковре моей комнаты, а потому, что мне это понравилось. Тор это знал. Знал, что повторение этого сладкого кошмара – единственное, что может вывести меня из себя. Единственное, что может сделать меня по-настоящему несчастным и счастливым. Единственное, что заставит жить не строя коварные планы и хитроумные козни, а лишь в ожидании того, что это вновь повторится. Тор - единственный, кто может позволить себе делать со мной подобное. Так почему бы ему не воспользоваться этим правом высшего для меня наказания? Унижения от того, что мне нравится перед ним унижаться. - Нр-р-равится, - раскатисто прорычал мне на ухо Тор, словно вторя моим мыслям. Интересно, что испытывал он, когда превращал меня в полнейшее ничтожество? Мне казалось, он даже не понимал этого и чувствовал только бесконечную похоть, которую нужно было любыми силами преодолеть. Я не знаю, где мы были, но мне не было ни холодно, ни жарко, едва я остался без одежды. Оставалось только неприятное ощущение, что кто-то сверху наблюдает за нами с братом, как боги порой наблюдают за людьми, как дети наблюдают за жуками в баночке, и насмехаются над тем, что они делают. Тор словно озверел. Он и так был не склонен думать, а сейчас им владели сплошные инстинкты. И хорошо, что они диктовали ему: возьми, подчини его себе, а не: разорви его на части здесь и сейчас. Брат перевернул меня на живот, заставляя встать на четвереньки. Я протестующее замычал: я не какая-нибудь дворовая сучка, чтобы меня брали подобным образом, но тяжелая ладонь Тора с громким шлепком опустилась на мои ягодицы и желания противиться у меня поубавилось. Я едва не плакал от унижения, но, если бы Тор остановился сейчас и ушел, я возненавидел бы его еще больше, потому что не хотел, чтобы он останавливался. Мне хотелось, чтобы он причинил мне боль. Мне хотелось, чтобы он заставил меня плакать. Казалось, что со слезами и болью должно уйти то, что осталось внутри, после того, как бой с людьми был мною проигран. Слабость, усталость, разочарование. Я хотел вновь почувствовать чью-то власть надо мной, чтобы потом навсегда избавиться от этого ощущения. Тор принялся толкаться в меня так, на сухую, вынуждая тихонько скулить от боли и вздрагивать всяческий раз, когда широкая, мозолистая ладонь брата со шлепком опускалась на мои бедра. Зад горел. Кожа и все внутри, потому что член Тора продолжал медленно погружаться внутрь. Но я прогнулся в спине, как кошка, подставляющаяся под ласкающую ее руку, потому что вся эта боль была приятной. Я знал, что мне потом будет стыдно за эти ощущения, но сейчас я хотел этого, как никогда раньше. Наконец, брат не выдержал, с громким рыком, рывком погружаясь в меня до конца. Мне показалось, что там внутри что-то рвется. Мышцы начали сокращаться судорожнее, заставляя едва ли не кричать от боли, но и от наслаждения тоже. Я ощущал, как по ногам тонкими, горячими струйками течет кровь и почти физически чувствовал, как Тор боится этой крови, отступает перед ней. Уже сейчас начинает сожалеть о том, что делает, но, все же, не в силах остановиться. Нет, это не он, это я его подчиняю. Тор двигался уже гораздо мягче, не забывая, правда, напоминать о том, что он меня наказывает, звонкими шлепками по бедрам. Мне хотелось подаваться навстречу, но я наоборот пытался вырваться, едва только он ослаблял свою медвежью хватку, потому что мне нравилось, как жадно он хрипит: «Дай!», словно я – самая вкусная сладость, самое приятное наслаждение, которое еще нужно заслужить. Или взять силой. От боли уже давно не осталось и следа. Я бесстыдно раздвинул ноги, почти укладываясь животом на твердую, плоскую поверхность, служившую в этом «нигде» землей. Я кусал бы запястья в кровь, если бы только мог. Я кричал бы. Кричал имя Тора. Но не мог издать ни звука, кроме нечленораздельного мычания и стонов. Ладонь с трудом удалось просунуть между животом и «землей». Хватило лишь того, что я сжал член в кулаке, чтобы забиться в экстазе, подставляясь, раскрываясь перед братом полностью, а потом сжимая его так, что тот вскрикнул. - Локи… - услышал я уплывающим в глубины удовольствия сознанием и только сейчас почувствовал, что моя спина мокрая от его слез. ..Мне не важно, что будет дальше. Доставит ли меня Тор в зал суда или же бросит здесь, исчезая вдали радужного моста. Не важно, больно ли мне сейчас или же хорошо. Паршиво и гадко внутри от того, что меня силой взял собственный брат или же удивительно приятно от этого. Не важно даже то, что чувствовал, трахая меня Тор: раскаяние, ненависть, животную ярость или же любовь. Только, если это – мое наказание, то я хочу, чтобы мне назначили его еще раз.