Грань

Поразительно зелёные глаза нервно бросали взгляд то влево, то вправо. Лавируя в бешеном, нескончаемом потоке автомобилей, мы пытались оторваться от не отстающего чёрного Мерседеса. Хаято закурил. Казалось, весь салон Porsche пропитался этим едким сизым дымом. Бросив взгляд на встроенные в панель часы, я отметил, что прошёл уже час с тех пор, как мы беспардонно смылись с вечеринки Анджело. - Успокойся. Я показываю Винсу «фак». - Задрал. Я взглядом даю понять, чтобы он не паниковал раньше времени. С трудом сдерживаю своё собственное беспокойство. Смотрю на Хаято. Плечи расправлены, одна рука в кармане брюк, другая держит сигарету. Взгляд резкий, гордый, с долей презрения и насмешки устремлён вверх, на этого мудака, что затеял всю эту бузу. Кейс. Кейс, что лежит в соседней комнате. Он нужен нам. И Хаято сделает всё, чтобы получить его. - Я не ослышался, Гокудера? – вопрошает толстяк, отвратительно скривив губы в подобии усмешки, похотливо скользя взглядом маленьких поросячьих глазок вниз по Хаято, начиная с волос и заканчивая начищенными классическими туфлями блондина. - Нет. - Дерзко и уверенно. - Ну, что ж. Я должен посоветоваться со своим человеком, - всё так же мерзко ухмыляясь, этот кусок жира разворачивается и отходит от нас на приличное расстояние. - Хаято, мы должны уехать отсюда как можно скорее. Всё это может плохо кончиться, - чуть нагнувшись к нему, шепчу я. - Не беспокойся, солнце, - не глядя на меня. Стоя позади него, не видя его глаз, я знаю, что сейчас они заполнены огнём ярости. Ненавистью. Бешенством. Неудержимым желанием разорвать убийцу своего отца. Всадить в этот безмозглый лысый череп пару–тройку пуль. Только и всего. Porsche врывается на заброшенный пустырь. Проклятый Mercedes неизменно следует за нами. На пассажирском сидении – человек, которого Хаято сумасшедше ненавидит. Тот самый толстяк, что лишил Гокудеру отца. Оба закуриваем. Кто знает, когда закончится эта сумасшедшая гонка, где правила посланы ко всем чертям. - Блять, - выругавшись, блондин смотрит в зеркало заднего вида. Он не паникует, нет. Просто его это уже выбешивает. Как и меня. Резкий поворот руля вправо, и автомобиль, дрифтуя, грациозно входит в поворот, вырываясь на взявшуюся из ниоткуда трассу. 140. 160. 170. 190. Нервная стрелка спидометра упорно движется вправо, нацеливаясь на отметку за 200 км/ч. - Всё будет хорошо. Доверься мне, солнце, - едва слышно произносит Гокудера. – Что бы ни случилось, я буду рядом. Опустив взгляд, чуть улыбаюсь. Я верю ему. Единственный человек, который за 4 года ни разу не солгал мне. Ни в чём. Абсолютно. Подумать только… сколько всего изменилось. Мне – 22, ему – 29. Через год после того, когда я окончил школу в Японии, и мы с Хаято переехали в Палермо, я потерял отца. Спустя ещё полгода я узнал, что Хару вышла замуж за какого-то латиноамериканца и ждёт от него ребёнка. Один раз мы чуть не попали в серьезную аварию. Оба отделались нервным смехом. А потом… потом началась вся эта хрень с кейсом, которая продолжается по сей день. Честно, я понятия не имею, что в нем. Нет, правда. Лично у Хаято не спрашивал, да и времени не было на расспросы. Такие вот дела. - Дай сигарету, - трижды щёлкает пальцами. Я достаю ему сигарету и даю подкуриться. Затем подкуриваюсь сам. Часики в панели показывают 03:39. Рёв спортивного автомобиля разносится по ночному шоссе. Хаято выжимает из этой машины всё, на что она способна. Впереди виднеется красный мигающий огонёк. Шлагбаум. Чуть левее – несущийся поезд. Вот он. Шанс оторваться. Мы успеем. Руки непроизвольно сжимаются в кулаки. Я физически чувствую напряжение Гокудеры. - Всё будет нормально. Я смотрю на него. Он никогда мне не врал. - Мы успеем. Прибавляет газу. Я бросаю взгляд в боковое зеркало заднего вида: Mercedes неизменно следует за нами. Я не успею досчитать до пяти, как мы окажемся под поездом, который уже сигналит нам. - Знаешь… - он переворачивается на спину, закидывая руки за голову, - всё не так просто, как ты, возможно, мог себе представить. Тот мир, в который я затащил тебя, в корне отличается от мирной жизни, которую ты вёл, будучи обычным японским школьником. Здесь тебе непростительно быть слабым. Не важно, морально или физически. За это наказывают, лишая тебя жизни. Каждый день – как последний. Невозможно знать, доживёшь ли ты до старости или уже завтра отхватишь пулю в затылок. Ты постоянно находишься на грани. Иногда это напрягает. Я тушу сигарету и закрываю глаза. - Я знал, на что иду. И я ни о чём не жалею. Мне не страшно. Лишь легкое напряжение разливается волнами по всему телу и рука, держащая сигарету, чуть дрожит. Позади нас слышен грохот, и в зеркале заднего вида вспыхивает ослепительное зарево. Проехав пару километров, Хаято останавливает на обочине дороги машину, и мы выходим из неё. Опираясь на капот Porsche, вновь курим. Тысяча сигарет за одну ночь. - Вот же чёрт, - вздыхает. – Неужели всё наконец-то закончилось… - Всё кончено, Хаято. Теперь всё на своих местах. Я поднимаю взгляд в небо. Сквозь пасмурные облака вдали просвечивает проснувшееся солнце. Ещё одна ночь без сна. Но теперь Гокудере хотя бы станет легче. Пусть немного, но всё же. Это нормально – уничтожить убийцу собственного отца. Я продолжал смотреть в небо, в это серое бесконечное небо сумасшедшего Бога, который придумал жизнь и смерть, чтобы развлекаться. Хотя… Слишком много крови было пролито на этой земле, чтобы можно сохранить веру в какого-то там непонятного, призрачно-ненастоящего Бога. Чья-то безумная выдумка, в которую поверила добрая часть населения всей планеты. Наверное, каждому хотелось бы узнать, что покоится в кейсе, который сейчас находится в машине Хаято. Ради чего он гнал свой Porsche на бешеной скорости. Ради чего мы кинулись под поезд и едва не были раздавлены. Ради чего всё это было нужно. Я не знаю. Я не стал спрашивать, потому что Хаято сам рано или поздно мне всё расскажет. Пусть не сегодня. Я беру его за руку. Он откидывает голову назад и закрывает глаза. Мой любимый, уставший человек. Пепельные пряди рассыпались по его плечам. Не вынимая сигарету изо рта, он продолжает курить. Щелчком пальцев я выкидываю свой «бычок» и встаю напротив Хаято, положив руки ему на плечи. Открывает глаза, и мы стоим, не говоря ни слова. Вдруг улыбается, и мне показалось, словно бы весь мир стал чуточку светлее. Этот человек, вызывающий у меня зависимость, несравнимую с той зависимостью, что могут вызвать самые тяжелые наркотики, алкоголь или же сигареты. Видеть этого человека каждый день – вот моя жизнь. Она не стоит ничего. И стоит бесконечно много.