Вне досягаемости

Под ярким полуденным солнцем мозаики и мрамор Аль-Харбы матово поблескивают, как кусочки разноцветного рахат-лукума. Но в сумраке узкого прохода, где мы расположились, этого, конечно, не видно, как и не слышно ни пронзительных выкриков рыночных зазывал, ни ударов молота из ремесленного квартала. Только шуршат по углам стремительные жирные крысы, да наигрывает на флейте какой-то заблудший бард. Я скашиваю глаза на стоящего рядом со мной харнийца. Всего в нем в избытке. Слишком юн, слишком роскошно одет и слишком нервничает. Вероятно, сынок какого-нибудь богача, который пришел сюда от скуки. Или за титулом. Тем, кто ходит сюда зарабатывать, провожатые не нужны. - Вы ведь не первый раз здесь? – допытывается он. – У вас есть опыт? Он кивает на тебя. Ты стоишь поодаль, поправляя крепления щита, и не замечаешь его жеста. - Что если его убьют? – продолжает нудить клиент, подходя вместе со мной ко входу в подземелье. – У вас предусмотрены гарантии на этот случай? – хочет еще раз услышать, что ему не придется воевать самому. - Его не убьют, - терпеливо разъясняю я. – Я его держу. Клиент фыркает и смотрит сначала на меня, потом на тебя. Действительно, мои слова, пожалуй, звучат комично. Ферре и харнийцы существенно различаются в росте: когда мы стоим рядом, я едва достаю тебе до груди, и даже в тяжелых доспехах кажусь на фоне тебя маленькой и хрупкой. Впрочем, мне плевать, что думает этот юнец. Мы начинаем. Я перекладываю легкий одноручный посох в левую руку, а правой описываю широкую дугу над головой харнийца. Он подпрыгивает от неожиданности, а потом недоверчиво и даже как-то неодобрительно взглядывает на меня: - Что это? Меня не предупреждали... Надеюсь, это входит в стоимость? Я морщусь, не отвлекаясь на ответ, и перехожу к тебе. Бафф восприимчивости к лечению. Другими словами – я договариваюсь с твоим телом о том, что на ближайшие полчаса у него будет два хозяина: ты будешь его разрушать, а я – пытаться не дать тебе это сделать. Я прошу твое сердце биться чуть энергичнее, твои кости – стать чуть крепче, твои руки – крепче держать оружие. Ты еще не надел шлем, и, когда по твоему телу пробегают фиолетовые язычки пламени, я вижу, как встают дыбом мягкие волоски у тебя на затылке. Это один из самых ревностно хранимых твоих секретов: ты боишься щекотки. И я в который раз делаю вид, что ничего не замечаю. Следующий бафф – на постоянное небольшое восстановление здоровья. Я чувствую, как ладони привычно покалывает, еще секунда – и тебя с ног до головы омывает зыбкое розовое марево, которое проходит мгновенно там, где внимания не требуется, и задерживается там, где ты чувствуешь боль. Наемный воин – занятие далеко не безвредное, поэтому болевых точек на твоем теле более, чем достаточно, а я, в силу своей специальности, знаю их все. Тебе больно здесь... и здесь... и еще здесь... стоп, а это еще что такое?! - Почему ты мне не сказал? – шиплю я так, чтобы не слышал клиент. - О чем? – ты старательно изображаешь неведение, хотя прекрасно видишь сгусток розового свечения и знаешь, о чем речь. У тебя поврежден локтевой сустав на правой руке. Еще вчера этого не было. Значит, снова искал приключений в ночных кабаках. Тут я ловлю себя на том, что рассуждаю как сварливая жена, и усилием воли перевожу свои мысли в более созидательное русло. Я провожу ладонью вдоль твоей руки, на расстоянии пары вершков от блестящей поверхности латного доспеха, и розовый воздушный кисель сгущается в нужном месте, окутывает острые клубки боли мягким покрывалом, уговаривает нервы повременить с передачей неприятных сигналов в мозг... Впрочем, это чисто симптоматическая помощь, обманка. На настоящее лечение нужно много времени, а у нас его нет. Будем надеяться, на одно прохождение тебя хватит. Клиент недовольно переминается с ноги на ногу – надоело ждать. Но со ступенек спуститься не решается, постоянно оглядывается на статую Нуи, возле которой ему ничего не грозит. Мне кажется, дай ему волю – так и простоял бы здесь всю дорогу. Но самолюбие сильнее трусости. - Стойте позади, шагах в трех, и не мешайте, мы все сделаем сами. Если совсем невтерпеж – прикрывайте целителя, - бросаешь ты через плечо и, коротко вздохнув, делаешь рывок вперед. На тебя обрушивается шквал огненных ядер и мечей. Я едва успеваю сцепить руки в смешную птичку и поднять их вверх, накрывая тебя крыльями защиты. И в ту же секунду вся предназначавшаяся тебе боль становится моей. Первый залп всегда самый тяжелый, самый страшный. К этому не привыкнуть. Полыхающие сгустки неизвестного происхождения, каждый из которых ощущается как удар хорошим булыжником, мигом раскаляют металл перчаток и обращают каждую каплю пота в обжигающий пар. Я стою, стиснув зубы, одну бесконечную секунду за другой, зная, что ты делаешь все для того, чтобы как можно быстрее выполнить свою часть нашего общего дела. Ударом щита ты отбрасываешь мага, дав мне короткую передышку, и точным коротким движением рассекаешь шею асассину. Остается только прикончить все еще валяющегося в углу фанатика. Начало положено. Я не торопясь поднимаю правую руку ладонью вверх, как можно выше, чтобы уж точно зацепить с собой все тянущиеся за тобой нити боли и крови, и резким движением вниз сбрасываю их с тебя. Ты вздрагиваешь, как от удара, но уже в следующее мгновение я вижу, что тебе становится легче. И только после этого я позволяю себе броситься к стоящей в углу лохани и окунуть туда нестерпимо саднящие от ожогов и ударов руки. Еще короткое заклинание – и я избавляю от боли и себя, а потом взглядываю на клиента. Беспокоиться вроде бы не о чем – за все время боя он не потерял ни капли здоровья. И все же - скорчился у стенки, закрывая голову руками в расшитых золотом перчатках, вместе с бесполезным двуручным посохом. - Все кончилось, пора идти дальше, - я трогаю его за плечо, он сбрасывает оцепенение и сразу переходит в атаку: - Почему вы совершенно не обращали на меня внимание? За все время – ни одного самого маленького лечения! За что я вообще плачу? Я вздыхаю и делаю вид, что читаю заклинание на исцеление. Твое лицо закрыто маской, но глаза улыбаются – ты отлично осведомлен о том, что я мухлюю. Главное – что этого не видит наш подопечный. Он доволен, и мы продолжаем путь. *** - Как-кая она огромная! – выдыхает харниец и, пошатнувшись, наклоняется вперед, едва не упав с уступа, под которым открывается величественная панорама логова Акмит. Я успеваю выбросить руку в сторону и перехватить его, но он, похоже, уже мало что соображает. Ты хватаешь его за шиворот и, встряхнув, прижимаешь к стене. - Что ты делал до сих пор? – твой голос тих и обманчиво спокоен, но я отчетливо слышу в нем трескучие нотки ярости. Харниец пожимает плечами и трясет головой. – Ничего? Так вот, сейчас самое время прекратить и начать вести себя как мужчина. Помнишь ведра с водой в соседних залах? Когда эта тварь загорится, ты должен будешь залить ее водой из ведра, иначе нам придется плохо. Понял? - З-загорится? – машинально повторяет харниец, по-видимому, в полном ступоре. Мы переглядываемся, и я киваю. Нам не в первый раз попадаются такие горе-вояки, за которых все приходится делать нам. Впрочем, жаловаться не приходится, мы сами выбрали такой способ зарабатывать на жизнь. Мокрые, колючие листья лозы лезут в лицо, и я останавливаюсь на секунду, чтобы закрыть забрало шлема. Тут же на мою руку наступает новенький латный сапог – клиент благоразумно пропустил нас вперед и слезает последним. Я чертыхаюсь и выдергиваю руку – если бы не перчатки, моей руке пришлось бы много хуже. - Где вы там застряли? – ворчишь ты. Я торопливо спрыгиваю на пол, и, пока третий участник нашей экспедиции, пыхтя, слезает по лозе вниз, мы расправляемся с четырьмя охранниками Акмит. Пора переходить к главному. Поначалу все идет отлично. Харниец довольно бойко бросается к ведру и тушит пламя, мешающее нам бить демоническое воплощение Сальфиры. Это дает мне возможность спокойно следить за голубым мерцанием над вашими головами, по которому каждый целитель может определить, какие каждый из вас получил ранения, и выбрать нужные для лечения заклинания. Сейчас у вас обоих свет яркий, устойчивый, так что беспокоиться не о чем. Но спустя полминуты Акмит загорается снова и одновременно с этим швыряет огонь в нас троих. Морщась от прикосновений мигом нагревшихся доспехов, я кидаю на тебя краткое обезболивание и бросаюсь к водопаду. Металл шипит, пар обжигает, но только на долю секунды – вода охлаждает тело и смывает боль. Ферре не так чувствительны к ожогам, благодаря плотному волосяному покрову, и я знаю, что ты не отойдешь от врага, не возьмешь передышку под прохладными струями. А вот харниец, похоже, потерял самообладание. Вместо того, чтобы бежать к водопаду, он с истошными криками мечется живым факелом по залу. - Сюда! Сюда! – кричу я и размахиваю руками, чтобы привлечь его внимание. Не сразу, но он соображает, что делать, и, путаясь в полах длинного одеяния, бежит к воде, пока я торопливо читаю заклинания, восстанавливая его здоровье. Тем временем ты, поняв, что помощи ждать не приходится, подбегаешь к бочке и уже хватаешь было ведро, но демон не прощает тебе невнимательности. С дальнего конца зала она размахивается, в воздухе свистит тяжелая цепь, и ты с тяжелым грохотом падаешь к ногам Акмит, вопреки обычной кошачьей грации приземлившись на каменный пол тем самым пострадавшим локтем. Какой болью прожигает все твое тело! Я вся сжимаюсь, и разделяя твои ощущения, и ужасаясь тому, что не успела смягчить удар, защитить, заслонить тебя собой. Еще не поздно! Ты лежишь, оглушенный, но свет твоей жизни все еще мерцает довольно уверенно, и я со всех ног, разбрызгивая воду, бегу к тебе… но примерно через три или четыре шага налетаю на невидимую преграду. Решив, что я не заметила в полумраке какую-нибудь колонну или арку, я торопливо ощупываю руками препятствие. Гладкое, теплое чуть изогнутое и слегка вибрирует. Неужели… ? Я оглядываюсь на харнийца и меня накрывает горячая волна паники. Он стоит в расслабленной позе, опираясь двумя руками на посох. Еще и устал, разрази его Анталлон! - Что ты наделал… - мне кажется, что я кричу, но горло сжимается и выходит какой-то сиплый шепот. - Как что? Вы не видите? Я спас нас обоих, неблагодарная вы чернь! – он говорит что-то еще, но я его не слушаю. Силовой барьер, поставленный этим идиотом, надежно отделил не только Акмит от нас, но и меня от тебя. Я ничем не могу тебе помочь. Ты вне досягаемости. Если бы у меня был глайдер, трактор, огненный конь, - я была бы свободна через секунду. Но в подземелье у меня ничего этого нет. Обезумев от бессилия, я тупо бьюсь в непроницаемую прозрачную стенку, но до тебя не долетают ни мои крики, ни мои заклинания. А голубое сияние тем временем становится все тусклее, по мере того, как из тебя по капле уходит жизнь. Хотя мне кажется, что проходит нескончаемо долгое время, к счастью, силовой барьер – не слишком длительная вещь. Вот уже гудящая завеса начинает плыть и дрожать, как солнечное марево в пустыне, и через секунду путь свободен. Это чудо, но ты еще живешь. Мне остается последнее, самое сильное и самое страшное заклинание – Непрерывное Исцеление. Его мощь такова, что любая нечисть мигом чует его применение и, забыв обо всем, бросается на целителя, который осмелится его прочитать. Поэтому от остальных заклинаний оно стоит особняком. Но сейчас у меня нет выхода. Главное – вспомнить и сделать все правильно. Я встаю, поставив ноги на ширину плеч. Левая ладонь прижата к груди, правая – вытянута и раскрыта к тебе. Глубокий вдох… еще… так, что кружится голова… и начали! Следующий удар моего сердца оглушительным грохотом взрывает мне мозг. Со страшной силой огромная масса крови небывалой волной проносится по сосудам, неся с собою жизнь – туда, к левой руке. А она, приняв чудовищной силы импульс, отражает его в правую ладонь, откуда вылетает окрашенное в бледно-кровавый цвет сердечко. Первое, совсем небольшое. И летит к тебе, передавая тебе частичку моей жизни. Новый удар – волна – взрыв - сердечко… И так по нарастающей. Сначала мне кажется, что ничего не происходит, что это все зря. Но та крошечная волосинка жизни, лучик голубого света, связывающий тебя с миром живых, начинает утолщаться, расти, расти… Правда, тут есть одна тонкость. Крошечная, еле уловимая. Все заклинание произносится на одном дыхании, точнее – на выдохе. И пока оно не закончилось – вдох делать нельзя. Только энергичные выдохи. Выдох. Ты сбросил оглушение и приподнимаешься, хотя все еще оберегаешь больную руку. Акмит замирает, почуяв в воздухе мою кровь. Выдох. К тебе возвращается координация движений. Демоница видит меня, и глаза ее вспыхивают ярко-багровым огнем. Выдох. Выдох. Ты разворачиваешься к противнику, который начинает движение ко мне. Выдох. Выдох. Выдох. Кажется, больше в легких ни капли воздуха. Ты группируешься и стремительным прыжком перелетаешь чуть ли не через весь зал, одновременно замахиваясь мечом. Выдох. У меня темнеет в глазах. Наверное, уже можно вдохнуть, но у меня почему-то нет на это сил. Я начинаю читать «Свет и тьму», но закончить не успеваю. Мы с Акмит падаем на пол одновременно. *** - Давай, давай, возвращайся, все уже… - это твой голос. - Она цела? – это уже клиент-харниец. - Конечно, цела, она же целитель! – видимая беспечность твоих слов резко контрастирует с жесткой, отчужденной интонацией, ты не хочешь, чтобы чужак вмешивался в наши дела. И правильно, ему незачем знать все рабочие моменты. Главное – мы выполнили заказ. Хотя мне немного стыдно за свою слабость, которая поставила под угрозу весь отряд. В следующий раз надо быть осмотрительнее. Я открываю глаза и обнаруживаю себя полусидящей у стены. Клиент уже ушел. Но у тебя в руках кошелек – это хороший знак. Значит, нам все же заплатили. Ты опускаешься рядом со мной на колено и суешь кошелек мне в руки. - Пополам! – пытаюсь протестовать я, но ты мотаешь головой. - Да ну, считать все время, делить… Я знаешь, что подумал? Один раз ты забираешь всю выручку, другой раз я. Проще же, правда? Я хмурюсь. У меня сильное подозрение, что ты хитришь, чтобы всучить мне лишнее, а в следующий раз снова «подумаешь» вернуться к старому способу дележки. Да, и еще… - Твоя рука! – вспоминаю я. – Покажи, я лекну… - Отстань! – бросаешь ты, быстро поднимаешься и отходишь к точильному камню возле кузницы. Я вздыхаю – спорить бесполезно. Встаю. Голова не кружится, ничего не болит. Значит, можно зазывать новых клиентов для сопровождения. Я поворачиваюсь к площади и кричу: - Танк и хил, пойдем в данж!