Прекрати меня любить!

- Я люблю тебя, хен. Юнги хмурится и строит ужасную рожу в ответ на заявление Чимина. Он мямлит что-то нечленораздельное себе под нос, но по всему видно, что ему не нравятся такие внезапные нежности донсэна. Шуга решает отмахнуться и оставить младшего одного: пускай выпускает свои эмоции куда-нибудь в другое место, а не в голову Юнги. На полпути в ванную Юнги вспоминает, что не взял чистую одежду и возвращается в комнату. И, о ужас! Картину, которая предстала перед ним, он совсем никак не ожидал увидеть. Не то, чтобы он ни разу не видел плачущих мемберов, но к чему бы эти всхлипывания и обильный полив подушки слезами Чимина? - Ты чего? – издалека и немного с опаской спрашивает Юнги. Младший наверняка испугался и разволновался, ведь его застали за таким нехорошим делом, как слезы в подушку средь бела дня. Чимин заметно напрягся и притих, изо всех сил стараясь сдержать очередной всхлип хотя бы до того времени, пока Юнги снова не выйдет из комнаты. Попытка заканчивается громким провалом, сопровождаемым совсем уж каким-то детским продолжительным ревом. Юнги не может оставить все как есть и подходит ближе. - Эй, что случилось? - Ничего, - отвечает Чимин приглушенно, но на слишком высоких тонах, не сумев совладать с эмоциями в голосе. - Какое ничего, - возмущается Юнги, - я же вижу, что «чего»! А ну колись, в чем беда? - Ни в чем, - гнет свое младший, так и не подняв голову, все еще наивно веря в то, что Юнги как всегда отмахнется и уйдет по своим делам. Но не сегодня. - Ты устал? – делает свое предположение Шуга. Чимин собирается с мыслями и садится на постели. Красные распухшие глаза совсем не нравятся Юнги, о чем и говорят его сдвинутые брови и косые взгляды, то и дело бросаемые в сторону Чимина. Старшему не очень нравится посетившая его идея, но он все-таки подходит ближе, садится рядом и аккуратно дотрагивается до пальцев младшего. - Ты думаешь, я не устал? Или Намджун? Или Сокджин-хен? Да все мы устали, но нельзя сдаваться. Мы только на восходе и вершина еще далеко-далеко, раскисать никак нельзя, понимаешь? – Легкий кивок. – Нет, ну поплакать иногда полезно, но это ужасное зрелище, я тебе скажу. Честно. Так что не реви, а иди лучше умойся. Я собирался в ванную, но, так уж и быть, уступлю тебе. Чимин послушно встает и идет умываться, а Юнги решает сделать селку и отправить ее в твиттер, пока появились лишние пара минут, в которые ничем особо не займешься. Но пара минут превращается в пять, затем в десять, и когда проходит примерно пятнадцать, до Юнги доходит, что Чимин мог и не вернуться в комнату, а вполне себе уже жевать что-нибудь на кухне. Тяжело вздохнув, признавая свою несобранность, Юнги направляется в ванную, вяло передвигая ногами. - Эй, есть там кто? – спрашивает Юнги через дверь, когда обнаруживает, что она заперта. Ответа он не дожидается и уже собирается уйти на разведку, чтобы выяснить, кто там занял его ванную, но дверь через секунду открывается, а из-за нее показывается Чимин. Парень быстро убегает в комнату, а Юнги решает, что ему плевать, а ванная свободна и надо уже сделать все дела, которые собирался сделать полчаса назад. Чистый Юнги чувствовал себя каким-то неестественно довольным, словно не помылся только что, а выиграл какую-нибудь награду в масштабах Вселенной. Он уже успевает забыть о небольшом инциденте с Чимином, но тут же вспоминает, когда вновь застает того в комнате с красными глазами. - Опять? – вздыхает Юнги, вмиг теряя весь свой положительный настрой. - Все хорошо, - врет Чимин, - мне что-то в глаз попало. Младший ненавязчиво отворачивается, но промахивается в том, что не думает совсем о внезапно проснувшейся заботе со стороны хена. Юнги и сам не понимает, но почему-то чувствует себя лучше, когда заботится о ком-то, поэтому идет прямо к Чимину, чтобы помочь с несуществующей соринкой. - Так, а ну давай колись! Юнги уже начинает злиться. Какого черта этот малой ревет уже почти час? Никакой соринки нет – это Юнги понимает сразу же, как видит лицо Чимина, и не собирается пускать все на самотек. Наблюдать за ревущим ребенком и ничего не сделать? Нет, он так не может. Он обязан выяснить, в чем дело, и успокоить эту истерику. - Я уже говорил с утра, - сдается Чимин, решая все-таки поведать хену причину своих не останавливающихся слез. - Что говорил? Я не помню уже. - Вот видишь, - шмыгает носом младший, - ты уже и не помнишь. - Ну старый я, многое уже забываю, - тут же находит оправдание Юнги, - не уходи от темы, что случилось? Чимин переводит дух, закрывает глаза и чувствует волну пробежавших по телу мурашек. Ему и в первый раз было страшно говорить, а повторять в разы страшнее. Тем более, что в первый раз хен отреагировал совсем не хорошо. - Я люблю тебя, - наконец-то объясняет причину своих слез Чимин. - Ох ты ж наш любвеобильный, - тянет Юнги, совсем не придав значения такому трудно давшемуся признанию Чимина, - я тоже тебя люблю, дурачок. Все тебя любят, Чиминни, даже когда говорят всякие колкости, это только потому, что все очень тебя любят. Юнги улыбается совсем искренне, словно объясняя ребенку простые истины, в надежде, что тот поймет все с первого раза и не придется объяснять снова. Но вопреки всему, Чимин еще больше напрягается и снова не может сдержать слезы, разве что не всхлипывает, как девчонка. Уголки губ Шуги тут же опускаются: парень не понимает такой реакции. Он уже собирается спросить, почему Чимин так себя ведет, но младший опережает. - Ты не так понял, хен, - стараясь не рыдать, объясняет Чимин, - я ТЕБЯ люблю. Ты мне нравишься. Не как семья, не как кто-то из нашей группы. Как парень нравишься, Юнги-хен. Немного помолчав и переварив поступившую информацию, Шуга выдает какое-то обреченное «оу» и больше не находит, что ответить. По полочкам ничего не раскладывается, а точки над «и» не становятся. Такого поворота Юнги, конечно же, не ожидал, его застали врасплох. Парень вспоминает, как скорчил мину на заявление Чимина, после чего младший и разревелся, теперь понимая истинную причину этих слез. Как-то совсем плохо становится Юнги, и он совсем не находит слов, чтобы ответить младшему что-нибудь посущественнее коротенького «оу». Юнги складывает руки на груди, но не угрожающе, а как-то скованно и неуверенно, словно съеживаясь, закрываясь от всех внешних раздражителей, почти обнимает себя. Он смотрит по сторонам, постоянно двигая головой и боясь взглянуть на донсэна. А когда случайно взгляд останавливается на Чимине, Юнги замирает и не выдыхает несколько секунд, просто смотрит в испуганные глаза. Младший ждет какой-то реакции, но Шуга пока не понимает, как реагировать. Чтобы не натворить необдуманных поступков и не наговорить лишних слов, старший резко разворачивается и выходит из комнаты. Он не бежит прочь из общежития, не закрывается в ванной и даже не плетется бездумно к холодильнику. Юнги просто остается по ту сторону двери, прислонившись к ней спиной, словно зная, что Чимин с места не тронется, пока он не вернется. Время идет. Кто-то сейчас родился, а кто-то умер. Кто-то получил свое первое «отлично» в школе, а кто-то – свой первый поцелуй. Кто-то веселится с друзьями, кто-то репетирует пьеску для какого-нибудь праздника в университете. Кто-то видит сны, кто-то просыпается, кто-то моется, кто-то пьет кофе. А кто-нибудь, так же как Юнги, стоит около двери и пытается подобрать нужные слова. Чимин вздрагивает, когда дверь открывается, а Юнги снова оказывается в комнате. Он уже тысячу раз пожалел, что сказал хену о своих чувствах, тем более так внезапно. Вокалист ждет чего угодно. Он даже, кажется, готов к тому, что его просто-напросто вышвырнут на улицу и прикажут никогда не появляться на глазах. - Послушай… Юнги начинает говорить внезапно, Чимин совсем не успел подготовиться, хотя времени было предостаточно. Но старший, начав, тут же замолкает, все еще думая, правильные ли он слова подобрал. - Я не хочу тебя ранить, - наконец-то продолжает свой монолог Шуга, - но я не могу тебе ответить тем же. Я правда тебя люблю, ты очень хороший донсэн, но… Я люблю тебя совсем не так, как ты меня, понимаешь? Я тебя не осуждаю, всякое может случиться. И я не собираюсь презирать тебя или что-то в этом роде, но быть с тобой в ЭТОМ плане я не могу, прости. - Я знал, - легонько улыбается Чимин, словно признавая свою никчемность. - Зачем тогда сказал? - Попытка не пытка, - пожимает плечами Пак, - а вдруг бы ты… Юнги совсем неловко говорить с Чимином на такую тему, но ему хочется покончить с этим раз и навсегда. Чтобы младший понял, что шансов у него нет, но и ненавидеть его никто не станет. Юнги кажется, что Чимин все понимает, хотя он и заметно расстраивается. Шуга просто не может не позволить младшему обнять себя, и когда крепкие руки обвивают его шею, а теплое размеренное дыхание обжигает плечо, рэпер даже на секунду задумывается, правильно ли он поступил. А когда Чимин нагло, но почти невесомо целует его в шею, Юнги готов поднять белый флаг сию же секунду, но сдерживается и покорно ждет, пока его отпустят. - Я буду любить тебя тихо, - еле слышно говорит Чимин, - хен, ты даже не заметишь. И он сдерживает слово. Просто так взять и разлюбить не может, но в открытую проявлять свои чувства тоже не может. Он ведет себя тише воды ниже травы, любит как бы издалека, и ни разу даже не намекает больше о том, что жить не может без Юнги. Никто не говорит, что между ними происходит что-то странное, никто не находит Чимина плачущим, потому что тот и не плачет больше. Он рад, что его не отвергли целиком и полностью, как человека, а хотя бы просто находиться рядом с тем, кого любишь, уже безумно нравится Чимину, но он не подает виду. Зато Юнги заметно меняется. Он становится еще более нервным, раздражается по любому поводу, а когда случайно остается с Чимином наедине, старается быстро стушеваться, и ни в коем случае не заговаривает с младшим один на один. Чимин проявляет много заботы ко всем мемберам, и к Юнги тоже, но только сам Пак знает, что для Шуги он делает все с гораздо большей охотой, словно всегда мечтал звать его на ужин или будить с утра (да и не только с утра). Единственное, что не устраивает Чимина, так это то, КАК он заботится о Юнги. Ему хочется чаще прикасаться к нему, легонько целовать и видеть в ответ ослепительную улыбку, но он обещал. Чимин жалеет о своем признании, хочет стереть тот день из их жизней, но это, увы, неподвластно ему. Кажется, словно даже жить было бы проще, не знай Юнги чиминовых чувств. А Шуга с того дня наблюдает за Чимином в разы больше, чем раньше. Никто, даже сам объект наблюдения этого не замечает, но вот Юнги замечает. И его совсем бесит тот факт, что он постоянно помнит о признании донсэна и придает этому так много значения. И когда Чимин сует в руки Юнги камеру, чтобы тот снял его секщи-дэнс для BANGTAN BOMB, руки рэпера колотятся, но он соглашается, когда Пак совсем убедительно говорит, что никто другой не согласился снимать. - Намджун-хену делают макияж, у Ви там с прической что-то не получается, он весь психует, Чонгук уснул, а Джей… - Ладно, давай сюда свою камеру, - прерывает объяснения донсэна Юнги, понимая, что выбора у него нет, да и чего стоит побыть ненадолго оператором. А стоит это быстрой дрочки в туалете на только что снятое видео, где Чимин извивается, как уж на сковородке и смотрит своим пожирающим камеру взглядом. Юнги психует и обвиняет во всех смертных грехах кого и что угодно, но только не себя. Рулон туалетной бумаги летит в стену и камера тоже почти летит, но Шуга вовремя вспоминает, что это казенное имущество, и оно стоит куда дороже рулона туалетной бумаги. - Прекрати меня любить, - почти шипит Мин Юнги, вернувшись в комнату ожидания и обнаруживая Чимина, одиноко сидящим в уголке и делающим селки. Вокалист поднимает на старшего непонимающий взгляд, и вместо ответа протягивает Юнги телефон с просьбой сфотографировать его. - Ну я же только что попросил, - тянет старший, - а ты снова это делаешь. - Что я делаю? – искренне не понимает Чимин. – Я же не лезу к тебе целоваться… - Ащщ! – Юнги снова не дает договорить младшему. – Давай свой телефон. Фото выходит довольно удачным и буквально через несколько минут загружается в сеть. Юнги отвечает на твит Чимина, сообщая фанатам, что это он сделал фото, и как-то совсем случайно сохраняет его себе. Он не ставит фото на заставку, но заходит в запароленную папочку слишком часто, особенно, когда Чимина нет рядом. Юнги не хочет думать и признаваться самому себе, но он постоянно ищет признавшегося ему вокалиста, наблюдает за ним и просто-напросто влюбляется в саму мысль о том, что его любит такой прекрасный человек. Иногда кажется, что вот еще немного и Шуга готов броситься в объятия к этому ребенку, но нет. Он же Мин Юнги. - Прекрати делать это, - говорит Шуга Чимину, когда тот преспокойно ест яблоко на кухне. - Это было твое яблоко? – пугается младший. - Да при чем тут это?! Я жить нормально не могу, зная, что ты меня любишь тут сидишь, пока жуешь свое несчастное яблоко. Перестань любить меня, а то я ни о чем другом даже думать не могу. - Как я перестану? – вскидывает брови Пак. – Я ведь не лезу к тебе, хен, чего ты хочешь? Ты вот можешь разлюбить хип-хоп, если я тебе скажу это сделать? - Хип-хоп это другое, - настаивает Юнги, - а ты можешь влюбиться в кого угодно. Вокруг нас столько айдолов! Парней и девушек! На кой я тебе сдался? - Вокруг нас столько музыки! – на манер старшего отвечает Чимин. – Попса, классика, джаз, рок, но ты же почему-то хип-хоп любишь. - Это другое! - Такое же это, - бухтит Чимин, - и вообще, ты сам сейчас начинаешь все это. Ты не даешь мне разлюбить тебя. - А ты пытаешься? Чимин ничего не отвечает, только глотает скопившийся ком в горле и уходит, оставив недоеденное яблоко на столе. Юнги не следит за тем, куда направился младший, но последняя его фраза так и крутится в голове. И почему-то совсем не хочется, чтобы донсэн перестал его любить, хотя Юнги дает себе мысленно пощечину за такое. «Ты еще разлюбишь меня, только подожди, Пак Чимин!». *** - Что вы делаете? – почти визжит Сокджин, когда видит, как Юнги напористо целует почти слившегося со стеной Чимина. - Мозги вправляю ребенку, - немного грубо отвечает рэпер и совсем не стыдясь снова целует ошарашенного Чимина. Юнги вроде как все равно, что хен увидел, но он все же тянет Чимина в ванную, чтобы подальше от лишних глаз, но поближе к выяснению обстоятельств. Юнги думает, что младший возненавидит его за такое издевательское отношение, но вот только он скорее издевается над самим собой. Чимин наслаждается моментом. Он думает, что попал в сказку, когда Юнги царапает его спину, забравшись под футболку, когда шлепает по заднице, всем телом вдавливая в дверь. Чимин почти не может дышать от нагрянувшего счастья, и совсем не такой реакции ожидал Шуга. - Ты почему не сопротивляешься? – почти рычит Юнги. – Разве тебе не неприятно, что я издеваюсь над тобой? - Ты над собой издеваешься, а не надо мной, - тяжело дыша, отвечает младший, - Ты влюбился и сам этого не понимаешь. - Ничего я не влюбился! – возмущается Юнги. – Я пытаюсь… - Не ври себе, - в этот раз очередь Чимина перебивать старшего, - ты просто слишком принципиален. Младший оставляет рэпера наедине с зубными щетками и бесконечными баночками с шампунями и гелями, и уходит в неизвестном направлении, размышляя о том, когда же наконец хен придет к нему с белым флагом. А он приходит совсем скоро, где-то через час. Чимин думает, что просчитался, и Юнги, кажется, слишком сильно влип. И наступает очередь Чимина издеваться, но он не делает этого. Он улыбается, но совсем не победно. Пак не собирался играть, чтобы хотеть одержать победу, поэтому он совсем спокойно ждет, что же скажет ему хен, а улыбается, потому что уже знает, ЧТО услышит через какую-нибудь минуту, а то и раньше. На лице старшего все написано, но Чимин ждет словесного подтверждения. - Ладно, - немного обреченно выдыхает Юнги, - ты выиграл. Люби меня сколько влезет. Но Чимин не выиграл. Это Юнги проиграл. Игру, которую сам себе придумал.