Темнота

Грут боится темноты, и такая слабость вызывает у Ракеты умилённую улыбку. Хотя он всеми силами пытается сделать её похожей на презрительную. Забавно видеть, как в тюремной камере Грут сворачивается калачиком на верхней койке двухъярусного лежака и отворачивается лицом к стене, чтобы казаться безразличным. Но стоит свету отключиться перед отбоем — его тело пробивает крупная дрожь. Грут резко вытягивает сучки, словно ёж, будто бы для обороны. Только схватку с заполняющей всё темнотой так не выиграть. Енот расположился под лежаком Грута и молча наблюдает за тем, как острые ветки, пробившие насквозь твёрдый слежавшийся матрас, немного дрожат. Ракета уговаривает себя, что это вовсе не его дело. Пусть “коряга” борется со своим страхом сам. Но выходит неубедительно. Тогда зверёк с силой сжимает веки, резко разворачивается на бок и старается думать о чём-то отвлечённом. Ему почти удаётся забыть о своём соседе по камере, но тут слышится всхлип. Ракета устало закатывает глаза и поднимается на задних лапах так, чтобы передними уцепиться за каркас кровати Грута. Тот испуганно дёргается, когда енот случайно утыкается холодным носом в его деревянную спину. — Эй, ты в норме? — Ракета всеми силами пытается изобразить почти скучающий вид, борясь с желанием улыбнуться. Ситуация кажется совершенно неправильной: груда веток содрогается от страха перед темнотой, а Енот, которому, в общем-то, всегда нет дела, участливо склонил голову набок. — Я есть Грут, — стыдливо признаётся гуманоид. — Да понял я уже, — усмехается Ракета и запрыгивает на матрас, примостившись рядом с Грутом. Кладёт маленькую лапку на плечо товарища и сам удивляется этому проявлению нежности. Грут уже не дрожит, а осторожно, чтобы не задеть зверька, прячет сучки в тело. Он упрямо не оборачивается, чтобы Ракета не разглядел на дне его чёрных глаз тревогу. — Ты бы… это, — неловко ворочает языком Енот, — Боролся бы с этим, что ли… — Я есть Грут? — гуманоид заинтересованно поднимает взгляд. — Ну, не знаю, как, — Ракета чешет макушку, — Представляй что-нибудь приятное. Грут хмурится, кажется, пытаясь следовать совету. Затем его глаза тускнеют, и он обречённо машет головой, мол, не выходит ничего. Печальный вид сокамерника душит изнутри. — А, хвост с тобой! — фыркает зверёк. — Всё равно ведь не засну. Двигайся давай! Несколько мгновений Грут непонимающе смотрит на него, а затем подвигается, прижимаясь спиной к холодной железной стене, освобождая место для Ракеты. Енот мостится рядом, щекоча гуманоида мягкой шерстью. — Ты только мне глаз не выколи, если ворочаться будешь, — предостерегает он, грозя пальцем с длинным коготком, и Грут смущённо улыбается. Скоро под боком гуманоида уже раздаётся мерное сопение. Енот во сне тихонько бормочет что-то под нос, морщит мордочку, шевеля усами. А Грут вдруг снова чувствует на себе смыкающиеся пальцы темноты. Он неловко тычет сучком в Ракету и тот с раздражённым шипением открывает глаза. Грут протягивает ему свою руку. — Я есть Грут, — умоляет он. — Э, нет! — упирается Енот, — Давай обойдёмся без телесного контакта. Я и так себя не в своей тарелке чувствую. Грут понимающе кивает и поджимает губы, одёргивая руку. Его тело снова покрывается дрожью, но он больше ничего не просит, просто крепко сжимает веки и терпит. Реактивный Енот чувствует укол совести. — Ладно, — он кладёт маленькую лапку в огромную руку Грута, — Расскажешь об этой ночи кому-либо — схлопочешь. Смекнул? — Я есть Грут, — он кивает, подкрепляя договор. Ракета глухо усмехается, а Грут наконец чувствует безопасность. По деревянному телу разливается тепло и умиротворённость. Темнота больше не пугает, она сама трусливо отшатывается от Грута и прячется в самый дальний угол камеры. Ладонь словно горит от чужого тёплого прикосновения, в этот момент Грут, если бы мог, поклялся бы в том, что сквозь его пальцы пробивается сияние. Ракета рядом заливается смехом, чувствуя, как что-то щекочет лапу. — Имей совесть, деревяшка! Гуманоид размыкает ладонь и Енот одёргивает лапку, заинтересованно сузив глаза он смотрит на источник щекотки. Маленький золотистый светлячок парит над рукой Грута, освещая его по-детски радостное лицо. Свет! Спасительный свет! Теперь всё внимание гуманоида обращено к маленькому огоньку. Ракета обиженно хмурится и спускается вниз, на свой лежак. Свернувшись калачиком и, укрыв себя хвостом, бубнит что-то под нос, удивляясь своей реакции. Ну да, у Грута теперь другой щит от темноты, и что? Да кто ему этот Грут вообще такой?! Енот лишь украдкой поглядывает вверх, на золотистый огонёк, который вьётся вокруг гуманоида. Ну и пусть. Не его дело. Вдруг Ракета слышит резкий выдох, гуманоид намеренно сдувает огонёк со своей ладони. Светлячок удаляется, пролетая сквозь камерную решётку, и пускается парить по коридорам тюрьмы. С верхнего лежака свешивается улыбающийся Грут и, невинно пожимая плечами, протягивает Ракете распахнутую деревянную ладонь. — Я есть Грут? — Я есть Ракета, — будто нехотя соглашается Енот, протягивая лапу.