5 раз Сорси пытался поцеловать Джонатана, и 1 раз ему это удалось

0. Джонатан всегда гордился своей способностью определять наличие у собеседника душевных заболеваний по первым трем фразам, но, как только он прибыл в замок Дракулы, он проклял этот дар. Душевнобольными там были решительно все, начиная с Дракулы и заканчивая странной теткой с розовыми волосами, которая говорила писклявым голосом и с кошмарным французским прононсом. Впрочем, даже она меркла на фоне секретаря Дракулы. О, этот секретарь! Если бы каждый человек был поэмой, этот был бы трагедией в пяти актах с прологом, эпилогом и тремя тоннами орфографических ошибок, поскольку это порождение фантазии пьяного драматурга просто не могло оказаться чем-то нормальным. Мало того, что он был француз. В замке, кроме Джонатана, вообще было три француза и один румын, который лучше бы тоже был французом. Мало того, что он был крашеный блондин. У Мины, если быть до конца откровенным, тоже не самый натуральный цвет волос. Мало того, что он одевался, как черт знает что (откуда в этой глуши взять нормальные модные журналы), и красился так, что сам Дракула чуть не поседел, столкнувшись с ним однажды в коридоре. То, что он француз, еще не означало автоматически, что у него есть вкус и чувство стиля. Но он постоянно, черт побери, постоянно пытался приставать к Джонатану самыми идиотскими способами, которые вышли из моды в цивилизованном обществе еще полтора столетия назад, и вот этого Джонатан никак не мог стерпеть. 1. Начиналось все относительно невинно. В первый же вечер в доме Дракулы его секретарь любезно донес чемодан Джонатана до его комнаты, считая, видимо, что оттопыренный мизинчик придаст ему аристократический вид (неправда, вид получился скорее идиотский), принес кофе (англичанину, на ночь, крайне мило с его стороны) и заявил, что Джонатан все равно не собирается ложиться спать (хотя Джонатан как раз собирался!), так что Сорси - да, можно просто «Сорси», и Джонатану лучше не спрашивать, что это означает, - покажет гостю замок. Джонатан категорически не желал смотреть замок. Джонатан хотел спать и есть, а где-то к концу картинной галереи на втором этаже он вдобавок к этому хотел еще и всунуть Сорси в рот кляп, чтобы тот хоть на пять минут заткнулся. Тот же, как назло, продолжал болтать, искренне полагая, что Джонатану в самом деле интересно, что за предок Дракулы изображен на этом портрете. Джонатану было неинтересно. Ему бы вполне хватило того знания, что Дракула произошел от обезьяны. Или от Адама и Евы. Хотя сам Джонатан предпочитал обезьян. Наконец они дошли до портрета какой-то женщины с таким кислым выражением лица, будто она только что съела весь годовой урожай лимонов со всех британских колоний. Сорси с придыханием поведал Джонатану, что это прапрабабка Дракулы и что ее портрет считается волшебным, так как соединяет влюбленные сердца. Ну, так говорит прислуга. Правда, сейчас ее в замке нет, потому что всех слуг отпустили на зиму. Но сейчас май, - удивленно заметил Джонатан. Но Сорси это ничуть не смутило. Май? Ну и ладно. Какая, в самом деле, разница. Поразмыслив, Джонатан с этим согласился. Действительно, кому какая разница. Видя, что Джонатан занят размышлениями, Сорси, судя по всему, решил соединить сердца и вытянул губы трубочкой, но Джонатан, натренированный общением со всеми тетушками мистера Хокинса, ловко увернулся и дипломатично сделал вид, что ничего не заметил. А после - истинно по-английски - «задержался» у очередного поворота и, не прощаясь, перебежками добрался до своей комнаты, где и изволил опочить. 2. Здоровый сон всегда помогал Джонатану избавиться от плохих мыслей. Здоровый сон - вообще лучшее лекарство от всего на свете, кроме голода, бедности и вредной жены. К слову, про голод. Сорси накануне так и не дал Джонатану шанса поужинать, так что сейчас ему не следовало показываться Харкеру на глаза, поскольку тот бы непременно сожрал Сорси с потрохами. Ну, только макияж бы смыл. Сорси, видимо, почувствовал это и действительно не высовывался, дав Джонатану немного поговорить с Дракулой. Граф, к счастью, оказался более понимающим (или тоже голодным) и велел экономке (какая тут, к черту, экономика) приготовить для Джонатана завтракообедоужин - по серой хмари за окном крайне сложно было определить время суток, а часы как встали сразу после приезда сюда, так и продолжали стоять, сколько бы Джонатан их ни заводил. Экономка посмотрела на графа, и Джонатан понял - привередничать тут не стоит. Эта стальная женщина, должно быть, останавливала одним грозным взглядом многотысячные армии. Да что там армии, она бы заморозила Ад и довела бы Сатану до икоты, лишь правильно подмигнув. Но к чему это всё... Ах да, поцелуи. Стоило Джонатану расправиться с едой - кстати, даже относительно вкусной, если сравнивать с обувными подметками и крашеным картоном, - как по его душу заявился Сорси. Стойко выдержал взгляд экономки, за что Джонатан сразу его зауважал и уважал еще пять минут, и заявил, что Джонатану необходимо посмотреть кое-какие бумаги. Джонатану было не до бумаг. Точнее, ему было не до Сорси, но, так как он и бумаги поставлялись в комплекте, пришлось вставать и идти в кабинет. И разумеется, как только они оказались на безопасном расстоянии от экономки, Сорси тут же попытался прижать Джонатана к стене, чтобы впиться в его губы романтическим поцелуем. Ха. Секретарь Дракулы не учел одну крайне важную вещь: Джонатан был хорош собой, сирота с богатым бездетным опекуном и жил в Лондоне. Он прошел все круги ада под названием «высшее общество», выбравшись оттуда гетеросексуальным, без венерических заболеваний и холостым. Он имел за плечами такую школу жизни, какая Сорси в этой глуши и не снилась. Джонатан превосходно умел уворачиваться от поцелуев, обходить нежелательных дам в танцах и бить уранических юношей коленом по причинному месту - что он незамедлительно и продемонстрировал. А бумаги он все-таки посмотрел. Наедине с Дракулой. 3. Какое-то время все было спокойно. Но тишина, к сожалению, продолжалась недолго и вызвана была в основном отсутствием Сорси — Дракула отослал его за каким-то чертом в Бухарест. Джонатан подозревал, что на самом деле граф просто послал его на все четыре стороны и сам немало удивился, когда Сорси все-таки вернулся. Как бы то ни было, кошмар продолжился. Из Бухареста Сорси привез два чемодана с новой одеждой, и Джонатан с сожалением признал, что вкус у него так и не проклюнулся, несмотря на все благотворное влияние Харкера. Но стиль Сорси формировался под влиянием их соседа, Герберта фон Кролока, и, по заверениям Дракулы, его секретарь по сравнению с Кролоком-младшим одевался просто прелестно. Кстати, этот самый Герберт собирался навестить их, и Джонатан на всякий случай снял выкройки со своей одежды — для гуманитарной помощи местным жителям. Впрочем, этот Герберт не спешил с визитом, и до тех пор Сорси по-прежнему доставал Харкера. Он являлся в самый неподходящий момент, сбивал Джонатана с мысли, когда тот пытался писать дневник или письма Мине и мистеру Хокинсу, мешал ему спокойно поесть, а иногда даже сам пытался что-то готовить, хотя выходило у него еще гаже, чем у экономки. К счастью, он не додумался пока таскать Джонатану букеты. И очень правильно: вокруг замка росла исключительно крапива, которая очень мало была похожа на атрибут романтического свидания. Плюс Сорси, видимо, посчитал все-таки свои шансы получить этим самым букетом по наглому лицу и решил не рисковать лишний раз. Умница. Впрочем, другие элементы ритуала ухаживания Сорси игнорировать не стал, и в итоге Джонатана с завидной регулярностью одаривали новыми галстуками, не заботясь, куда Харкер может их носить, и конфетами, которые Джонатан не ел, справедливо опасаясь, что эти конфеты еще его прадедушку застали. Но совсем Харкер от подарков не отказывался, и это, кажется, и стало его роковой ошибкой. Очередную коробку конфет Сорси решил преподнести ему в библиотеке, и Джонатан напрягся, едва почувствовав аромат его парфюма. На всякий случай он поудобнее перехватил третий том Британники и, надо заметить, не ошибся в своих догадках. Сорси все-таки попробовал его поцеловать — и немедленно отхватил знаниями по встрепанной макушке, и даже его быстрая реакция, которой он так гордился, его не спасла. Если Сорси считал, что сможет купить Джонатана подарками, то глубоко ошибался. Британские джентльмены не продаются, к несчастью. 4. У замка Дракулы, кроме обитателей, был еще один существенный недостаток. Планировка. Словно этот замок строил запойный неграмотный архитектор-хорват, который пытался подобным образом отомстить всем соседям по Балканскому полуострову, и в итоге замок закрученностью коридоров мог поспорить с сюжетом бульварного романа. Джонатану стоило больших трудов выучить, что где находится, и спустя полтора месяца и двенадцать неудачных попыток если не найти, то хотя бы нарисовать карту, он все еще ограничивался маршрутом спальня-библиотека-кухня-гостиная. Но даже на этом маршруте его подстерегали неприятности. Неприятности эти назывались «лестницы» и сами по себе были достойны пера Эдгара По. Они начинались в самом неожиданном месте коридора, вели неизвестно куда, заканчивались глухой стеной, на которой в лучшем случае висел чей-нибудь портрет; ступеньки были разной высоты, имели разный наклон, не всегда даже были горизонтальными — один край вполне мог быть выше другого, а на одной из лесенок в западной части ступеньки вообще были чуть ли не вертикальными. Короче говоря, в том, чтобы споткнуться пять раз на лестнице из трех ступенек, не было ничего необычного. Очередной поход в библиотеку вроде бы не сулил ничего плохого, но Джонатан привык уже ожидать опасности от каждого шороха, поэтому, когда из-за угла внезапно вышли Сорси и его розововолосая пышнотелая подруга, Джонатан, как и полагалось любому уважающему себя параноику, шарахнулся назад — и, естественно, не угадал с высотой ступеньки за его спиной. Невероятное везение и потрясающая живучесть Харкера проявились уже в том, что, пересчитав собой все ступени, он ухитрился не сломать ни единой косточки. И ни единой ступеньки — тоже, согласитесь, повод для радости. Но без кратковременной потери сознания не обошлось. Приоткрыв глаза через пару секунд, Джонатан узрел — и услышал — истерику. Сорси с выражением полнейшего ужаса в глазах дергал подружку за руку и вопрошал, дышит ли Джонатан и не стоит ли сделать ему искусственное дыхание, пока он совсем не умер. Харкер оживать не торопился, искренне надеясь, что Сорси не пожелает его реанимировать. Зря. Пышнотелая подруга предательски усмехнулась и посоветовала Сорси все-таки попробовать его откачать, и француз молнией слетел вниз по лестнице, намереваясь приникнуть устами к устам Джонатана. И Джонатан, не дожидаясь этого светлого мига, чудесным образом воскрес, желая спасти свою репутацию. Подобрав книги, которые он нес в библиотеку, Харкер поблагодарил Сорси за то, что тот так и не успел сделать то, что задумывал, и с достоинством удалился. На сей раз — держась одной рукой за перила, просто для профилактики. 5. Ту же запутанную архитектуру Джонатан не раз еще помянул незлым тихим словом. В попытках как-то скрасить свободное время — Дракула в очередной раз куда-то уехал, оставив Харкера в гордом одиночестве, - он бродил по замку. Граф предупреждал Джонатана, чтобы он не ложился спать где-то еще, кроме своей спальни, и Джонатан разумно избегал спальни Сорси, справедливо полагая, что живым он оттуда не уйдет. Однако эта комната выглядела вполне безобидно. Явно чья-то спальня, но давно заброшенная, может быть, какой-то родственницы Дракулы. Стерев пыль, Джонатан присел на кровать. Поерзал немного, вздрогнул, услышав душераздирающий визг пружин, и лег. Здесь он совершенно позабыл о режиме дня, и сейчас его ощутимо тянуло в сон. Граф, конечно, предупреждал. Но Джонатан хотел спать, а граф был далеко, так что Харкер благополучно отключился. Пробуждение, однако, было не из приятных. Разумеется, в какой-нибудь другой вселенной молодой мужчина бы очень обрадовался, обнаружив на себе трех красоток с самыми непристойными намерениями, но Джонатан был патологически верен Мине и имел стойкую идиосинкразию к яркому макияжу, так что он принялся отбиваться, вопить и всячески выражать свое недовольство. Красотки, правда, только хихикали в ответ на это и норовили поцеловать Джонатана куда не следует — явно от Сорси заразились. К слову, о Сорси. Угораздило же именно его явиться на крики Харкера о помощи, но, надо признать, это возымело эффект. Увидев его, девицы бросились по углам и бесследно там же и исчезли, а сам Сорси подошел к кровати и одним рывком поднял Джонатана на ноги. Делать было нечего, и Джонатану пришлось его поблагодарить. И спросить заодно, кто это такие и почему Джонатан раньше не встречал их в замке. Сорси в ответ скривился, как будто откушал недозрелых лимонов. Джонатан повторил вопрос, и Сорси наконец ответил: мол, это невесты Дракулы, они живут в кровати. Таким ответом, естественно, Харкер не удовлетворился, но на дальнейшие расспросы Сорси никак не реагировал. Отконвоировав Джонатана до его спальни, Сорси строго-настрого велел ему ночевать теперь только тут, и Джонатан осознал, прислушавшись к здравому смыслу, что тягу к приключениям у него отбили напрочь. Он пожелал Сорси спокойной ночи, и тот, видимо, прочувствовав романтику момента, попытался в очередной раз поцеловать Харкера. Но тот был морально готов и профессионально засветил Сорси в глаз. Пора было продумывать план побега. I. Побег, к счастью для Джонатана, оказался удачным, и он даже смог добраться до Будапешта, где наконец позволил себе расслабиться. Больничная койка, престарелые монахини, свежий воздух и перетертая еда отвлекли его от мыслей о Дракуле — не до того было, Джонатан больше занимался планами разрушения этого проклятого госпиталя. Попутно он просчитывал, когда же наконец приедет Мина, не зря же он надиктовывал одной из местных «медсестер» письмо — по буквам, потому что английским здесь владел только он и еще один эпилептик. Правда, приставленная к нему монахиня Джонатана очень напрягала. Мало того, что она была подозрительно знакомо пышнотела и очень знакомо смеялась (причем все время, что тоже было очень знакомо), так еще и из-под головного убора пару раз очень многозначительно выглядывала розовая прядь. Впрочем, пока она не пыталась последовать примеру Сорси или хотя бы просто подмешать ему отравы в чай, так что Джонатан предпочитал просто не думать об этом. Письма от Мины все не было, граф, должно быть, уже добрался до Лондона, а Джонатан, как назло, уронил за обедом нож, и сосед по столу, обнищавший венгерский чиновник, авторитетно заявил, что это к гостям, мужского пола и не особо желанным. И, черт бы его побрал, не ошибся. Едва стемнело, как сиделка куда-то испарилась, а на пороге возник чересчур знакомый силуэт. Без макияжа Сорси даже был похож на приличного человека, хотя вид у него был все равно весьма помятый. Присев на край кровати, француз крайне интимным тоном поведал, как же скучно было в замке без Джонатана (правильно, приставать больше не к кому, вот и заскучал) и как же Джонатан неправильно сделал, что сбежал от них. Джонатан на этот счет имел свое кардинально отличающееся мнение, но решил не встревать в монолог. Монолог не кончался. С темы «как нам хорошо было вместе» Сорси плавно перешел к Дидро (к которому у Джонатана еще с колледжа была идиосинкразия посильнее, чем к содомии и яркому макияжу), от Дидро — к прусскому милитаризму, с которым надо что-то делать, а после, использовав неловкую паузу, когда Джонатан осмысливал сказанное, просто наклонился и поцеловал его. И ответить на поцелуй показалось — и оказалось — самым логичным поступком на свете. Возможно, все же стоит дать Сорси очередной последний шанс.