listen silence

Наверное, Джексон смог бы найти эту квартиру даже с завязанными глазами. По особому запаху красок и растворителя, который чувствовался уже на лестничной площадке. Ван давным-давно к нему привык. Сейчас к этой смеси примешивался аромат горячей пиццы из коробки, что он нес под мышкой. Руки его были заняты пакетами с продуктами, поэтому, чтобы открыть дверь, пришлось поставить их на кафель перед входом. Дверь была обычная — металлическая, тяжелая, обшитая кожей, но настолько обшарпанная и исцарапанная, что вызывала лишь огорчение и мысль о том, что её давно пора заменить. Ван даже не сообщает о своем приходе. Осторожно ставит пакеты на пол, но в квартире все еще тихо. Ничего, кроме стука кисточки по стеклянной поверхности. В помещении душно, как в аду — Эмбер опять забыла открыть окна. Парень хмурится и делает это сам, впуская прохладный апрельский ветер в комнаты. Он начинает перемещать продукты в маленький старый холодильник, внутри которого лежали только пустая бутылка из-под пива и недоеденная лапша, наверное, уже непригодная для употребления. Ван заходит в комнату с кусочком пиццы в руках и смотрит на ту, ради которой он каждую неделю приезжает в другой конец города. Эмбер Лю. Рыжее недоразумение с непрокрашенными корнями. Девушка, которая стрижет сама себя под мальчика лишь потому, что это просто и не надо идти в салон, поэтому пряди неровные и порой торчат туда-сюда, заставляя хозяйку недовольно их приглаживать. Особа с вечно разбитыми в кровь коленями, разноцветными от красок руками и поломанными ногтями. Бледная, как полотно. Но при этом такая близкая и родная. Джексон нашел её на улице с полупустым чемоданом после того, как хозяйка квартиры выгнала её за неуплату. Ван сам не помнит, как получилось так, что он отдал ей часть своей квартиры на время, часть продуктов на кухне, часть его честно нажитых денег, а потом — и часть его души. Невидимые нити привязали его к ней, к этой ходячей катастрофе, которая обожала спотыкаться и падать, разбивать колени и зарабатывать синяки. Ван привык таскать с собой пластыри и бинты на случай, если она снова что-то себе набьет. Эмбер говорила много, но практически ничего по делу. Её слова окутывали с разных сторон, как туманная дымка. Ты её видел, но дотронуться не мог. Но когда на девушку накатывало вдохновение, из неё нельзя было вытянуть и слова. Запиралась в своей дешевой съемной однушке и начинала творить, создавая мазками очередные сюрреалистические миры и окунаясь в них с головой. Последние тусклые лучи солнца очерчивают её профиль и высокий мольберт, кое-где перевязанный скотчем. Во мраке комнаты видны маленькая одноместная кровать, тот самый старенький чемодан и листы с эскизами, разбросанные по полу. Эмбер не обращает никакого внимания на вошедшего, продолжая водить кистью по холсту, смешивая краски. Она то хмурится, то поджимает губы. Сидит на самом краю табуретки, на ней - большая футболка Джексона, уже вся испачканная. Своих вещей у неё почти нет. Все деньги Эмбер тратит на краски и кисти, поэтому большая часть её гардероба состоит из старых вещей Вана. Джексон придвигает к ней второй стул и садится рядом, почти вплотную, все еще не заговаривая с ней и жуя свою пиццу. Протягивает ей кусок - она замечает его не сразу, но с большим аппетитом откусывает большую часть и снова возвращается к работе. Парень наблюдает за движением её тонких запястий, за тем, как смешно дергается её голова, отбрасывая лезущие в глаза неровные пряди. Как собран её взгляд, как тихо дыхание. Она никогда не говорила ему, что любит его. Хотя, он и не спрашивал прямо. Просто поступал так, как сейчас. Обнимал за талию и клал голову ей на плечо, прижимая к себе как можно ближе. К запаху растворителя примешивается запах его одеколона. Джексон утыкается носом ей в шею - он скучал. Она все еще не отвечает. Ван прикрывает глаза и слышит стук кисточки по деревянной поверхности. Холодные руки Эмбер накрывают его ладони. Она улыбается и поворачивает голову в его сторону. Джексон осторожно касается губами её щеки. Почему бы не помолчать, когда все ясно без слов?