Жизнь между строк

      Уже битый час Мира орала песни Бибера, орудуя старинным бежевым пылесосом, который она нашла за поломанной гладильной доской. — Baby, baby, baby, n-o-o, — в сочетании с пылесосным гулом (я его всегда недолюбливала) это было вдвойне ужасно. — Князю будешь такие песенки петь, — мне пришлось кричать. — Если он тебя после первого же куплета не вырубит, — пробормотала я себе под нос. — Ты что-то сказала? — Буги вытащил один наушник, продолжая работать. — На кухне убирай, а не в моей комнате, — ответила я. — Потом сходим прогуляемся, а то сидим, как мыши в норках.       Пока мы искали швабры и тряпки, Гоша попытался ускользнуть. Но не тут-то было! Мира возвратила его и всучила ему веник. Теперь бедный братик пытался справиться с нелёгким приспособлением.       Капля драматизма для фанфика: вот и собрали мы своё орудие, и взяли с собой соратников (Цыпу, то бишь), и запрягли коней верных, и пошли Русь спасать от захватчиков вишнёвых да сладких. И не заладилась у нас уборка. То Мирослава пожрать захочет, то Георгий поранится...       Мне пришлось на двадцать минут покинуть этих двоих, чтоб сходить за хлебом (который Бугимот удачно прикончил во время уборки). По возвращению наткнулась я на такую картину: брат и сестра (одна сатана) лежат посреди комнаты, все в радужной пене, и ловят солнечных зайчиков. Мира при этом ещё и пускает пузырьки из трубочки от ручки. — Пунь-пунь, — весело промолвил Георгий, вскидывая руки. Это было бы умилительно, если бы не было так мокро. Бугимот, которого Цыпа ударил в приступе восторга по спине, резко втянул мыльную воду через трубочку и закашлялся. — Куча мала! — я хотела вспомнить детство и, разбежавшись, прыгнуть с размаху на эту парочку, но поскользнулась на мокрой плитке, пролетела между ними и заехала под стол, чуть его не сломав при этом и приложившись головой об батарею. — Ты в порядке? — Буги, икая из-за выпитого раствора, буквально вытащил меня из подстолья и помог сесть. — Да... Всё, хватит дурью маяться, за дело! — я мотнула башкой, пытаясь упорядочить мысли.       Привязав к ногам мочалки, Мира показывала чудеса балета, скользя по пене, а мы с Жорой благополучно отмывали стены, холодильник и плиту, пытаясь не сталкиваться в маленькой комнатке с открывшим в себе тягу к танцам Буги. Кухня засверкала, как новая монетка. Мирослава потом даже призналась, будто ей теперь там страшно есть, чтобы что-то не испачкать. Но это её надолго не остановило, так как уже на следующий день Мира жрала всех и вся. — Наконец-то мы закончили! — я улыбнулась, ставя швабру на место, и посмотрела за окно. — Вот только пойти погулять уже не получиться.       И остались мы дома, а Цыпа, несмотря на ужасный ливень, ушёл куда-то, прихватив с собой лишь зонтик. Зов сердца, наверное. В этом они с Миркой похожи: всегда сразу же находят себе пару, а потом мчатся к ней/нему на всех парах, не обращая внимания на обстоятельства.       Но я не могла никак успокоиться после уборки, а потому продолжила её в прихожей, пока Мира засела в своей комнате, проверяя, ничего ли там не наделал Жора. До меня донеслось: "Ах, падла! Мою майку стащил! Женскую майку!" Я тоже подивилась этому факту, но потом радостный голос оправдал Цыпу, крикнув: "А, нет, вот она". Я, хмыкнув, включила музыку и начала складывать бесконечную обувь Буги.       Танцуя и одновременно ворочая половой тряпкой, я вдруг услышала странный шорох. Не прекращая дергаться, чувствуя себя, как ужаленная током, я подняла голову и с удивлением увидела Андрея и Мишу, промокших до нитки, но улыбающихся. Я быстро прекратила двигаться и застыла на месте, вопросительно глядя на парней. — С такими танцами мы легко могли вас ограбить, — произнёс Князь после приветствия. — Вы как-то нежданно-негаданно... — пробормотала я, смутившись от того, что эти двое застали меня за странным занятием. — Уезжаем мы на гастроли. Будете нас с Аней и Аллой дожидаться, как из армии, — промолвил Горшок, глядя на меня. — В армии девушек-фанаток нет, не путай, — изображая ревность, ответила я. — Стоп, а причем тут Алла? — Так она с Поручиком после твоего дня рождения стала встречаться, — ответил Князь. — Вот те на... Это неожиданно. Но классно! — Хорошая из них пара вышла, как мне кажется. — А вы разувайтесь, раздевайтесь, пойдём на кухню. Князь, ты сам Мире скажешь или как? — А она в хорошем настроении? — спросил Андрей, явно боясь реакции Буги. — Не очень. Хотя... Она наелась мыла. И не спрашивайте, при каких обстоятельствах. Так что может пронести... Но лучше бы вы позвонили. — Ладно, я пошёл, — Князев, собравшись с силами, поспешил исполнить задуманное. — Подожди, — мне пришлось сбегать в свою комнату, чтоб взять красную помаду. — Вот... Теперь можешь идти к ней, — произнесла я, нарисовав на лбу Андрея огромный крест. Миха гоготнул, видимо, поняв мой замысел. — А это ещё зачем? — недоумённо спросил Княже, рукой пытаясь стереть моё художество. Я зло шикнула, и он опустил ладонь. — Чтобы Мира видела, куда целиться в сумерках, — весело отозвалась я. Горшок заржал в голос, Андрей обречённо вздохнул. — Теперь ждём шоу, — прошептала я Михе, когда Князев посунул к дверям Буги.       Наступила гробовая тишина. Раздавался только голос Князя, что объяснял причину долгого расставания. Ни криков, ни плача, ни разбитой лампы. Ни-че-го! Мы с Горшком удивлённо переглянулись. Оказалось, что Мира просто хотела показать, что такое затишье перед бурей.       Послышался громкий рёв. Такой, наверное, может издать только медведь, когда его кто-то штрыкнет в нос палкой. После из комнаты выпал Андрей. Крест был смазан, сам Князь, лёжа на полу, вертел головой в поисках убежища. За ним вылетела подушка со следами помады. "А Мирослава-то меткая!" — восхищённо пробормотал Горшенёв. Я лишь уткнулась носом в его куртку, пытаясь заглушить приступ смеха. — А теперь... Беги! — крикнула я Андрею, увидев, как Бугимот машет вазой, стоя в дверном проеме. Вот это уже похоже на Миру!       Князев мигом вскочил на ноги, схватил свои кроссовки и покинул квартиру. Благо, я не закрыла дверь, обеспечив ему быстрый побег. Мирослава даже вазу уронила от такого проворства, но не преминула выбежать следом, взяв только босоножки на высоких каблуках, которыми можно свободно проломить человеку череп. Видимо, Буги это и собирался сделать со своим бедным возлюбленным.       Я прикрыла за этой парочкой дверь и хитро усмехнулась. — Ну, чем займём наше одиночество? — спросила я, щелкнув замком. — Судя по твоему лицу, наши желания совпадают, — отозвался Горшок, приглаживая волосы.       Ароматный пар валил из чашки, пока я вылавливала заварку. Три ложечки сахара — идеально.       Ладно-ладно, признаюсь, всё было не так. — А кровать-то неудобная, — пробурчал Горшок. — Зато не скрипит, — улыбнулась я в ответ.

КОНЕЦ