Я просто люблю

Поезд Капитолий - Дистрикт 12. Скорость 200 километров в час, а внутри и не чувствуется. Так сказала бы старая Эффи Тринкет. Новая же просто сидит в вагоне, который когда-то был всей моей жизнью, и молча глядит в окно. Двенадцатый - самый дальний и, по логике, каждый год, проезжая по Панему туда и обратно, я должна была заметить красоту природы страны. Но, я заметила только сегодня. Старой Эффи были важны исключительно столы из красного дерева. Всё изменилось когда я стала частью восстания. Маленький, крохотный мазок и картине "революция". Но я была им. И я не жалею. Меня закинули в тюрьму за предательство Капитолия ещё когда 75 Голодные Игры были в самом разгаре. Всем уже тогда было ясно - восстания не миновать. У народа есть во что верить. Китнисс Эвердин. Сойка-пересмешница. А я лишь поверила в идеи повстанцев. Прийдётся признать - мне неплохо жилось в Капитолии до революции. Но, что значит благополучие одной Эффи Тринкет в сравнении и судьбой многомиллионного Панема? Ничего. Ничтожно. Я и сама прекрасно это понимаю, без всякой пропаганды. Осознание того, что живой мне оттуда не выбраться настигло меня в ту самую секунду, когда холодный пол камеры коснулся моей кожи. Я понимала, что для меня даже маленькая роль в восстании подразумевает скорейшую смерть в Капитолийской темнице. Я не берусь сравнивать себя с Питом Мелларком или Джоанной Мейсон. Их пытали. Из них выкачивали информацию. Им меняли сознание. Со мной ничего такого не вытворяли. Возможно только пара-тройка ударов хлыстом, шрамы от которых всегда будут напоминать мне о том, что такое боль. В конце концов, меня просто оставили умирать от голода, даже не подозревая, что истинный источник информации - это не Пит и не Джоанна. Им была я. Глупая капитолийская пустышка, посвящённая во все самые изощренные подробности плана повстанцев. Убитая морально и умирающая физически. Я перестала давать себе отчёт в том, где реальность, а где бред, вызванный голодом и жаждой. Поэтому звуки выстрелов и драки приняла за очередную галлюцинацию. Предсмертную, скорее всего. Мысленно начав обратный отсчет до собственной кончины, я вдруг почувствовала это. Меня оттуда забирали. Кто-то поднял меня и выносил из камеры. Не просто кто-то. Открыв глаза, я подтвердила всё, о чём лихорадочно думала в ту секунду. Бессменный ментор Двенадцатого Дистрикта, которого я в тайне обожала с того самого момента, когда шестилетней девочкой смотрела вторую Квартальную Бойню. Мужчина, в которого я влюбилась без памяти, получив работу куратора трибутов. Проклятых алкоголик, который своими пьяными выходками доводил меня до белого коленья и заставлял себя ненавидеть. Тот, который никогда не упускал возможности покритиковать мои умственные способности и высказать свою неприязнь к моей персоне. Человек, которого я ни смотря ни на что люблю уже много лет и который об этом никогда в жизни не должен узнать. Хеймитч Эбернети. Он пришёл меня спасти. Я встретилась с его взглядом, полным безумия, отчаяния и чего-то ещё. Облегчения? Участия? Не знаю, скорее всего это было голодной галлюцинацией. Не помню как попала в госпиталь. Не помню своих врачей, медсестёр. И только картинки сильных рук, прижимающих меня к себе, всплывали в памяти время от времени. Я всё задавалась вопросом - зачем он сделал это? Почему спас меня, которую ненавидел? Почему не дал спокойно умереть, как мне и полагалось это сделать? А полагалось ли вообще? Или моё спасение было спланировано изначально? Вопросов, на которые даже со временем я не получила ответы, было невыносимо много. После выписки на меня, как ни странно, навалилась робота. Некоторые организационные моменты, как опытному руководителю (по крайней мере, Плутарх Хевенсби обращался ко меня именно под таким предлогом), доверялись мне. А после случая на казне Сноу у всех, кто хоть как-то был связан с Китнисс, проблем добавилось столько, что я и думать забыла о том, как неплохо было бы поговорить с Хеймитчем о случившемся. Он защищал Китнисс в суде. Я общалась с журналистами, скармливая им информацию (придуманную Плутархом, конечно же) о ходе следствия и мотивах подсудимой. Хеймитч в упор меня не замечал. При редких встречах бывало не здоровался, не то что беседу заводить. Вся эта ситуация казалось такой подозрительной со стороны, что я начала сомневаться - а не был ли образ Хеймитча навеян предсмертным состоянием, и вытащил оттуда меня совершенно другой человек? Но, мои догадки были развеяны в ходе беседы с моей старой знакомой - Хеймитч действительно участвовал в операции по спасению политических заключённых Капитолия. Через какое-то время Китнисс оправдали и все они вернулись в Двенадцатый. Домой. Я так и не объяснилась с Хеймитчем. С проклятым алкоголиком, которого люблю, который спас мою жалкую жизнь. Вот так я и осталась одна в ставшем совсем чужим Капитолии, к тому же с вдребезги разбитым сердцем. Тогда для капитолийцев в Панеме настали далеко не самые лучшие времена. Конечно, звание куратора Сойки-пересмешницы давало мне несколько особый статус. Это не честно, думала я, далеко не все жители столицы ужасные люди, санкции против них как минимум жестоки. Хотя, вполне возможно, во мне просто говорит капитолийка. Какое-то время я вообще ничего не делала. Но, чем дольше я смотрела на людей из пострадавших дистриктов, тем больше понимала, чего хочу на самом деле. Сначала на капитолийку в отряде добровольцев-волонтёров смотрели с нескрываемым подозрением. Тем более, если эта капитолийка достаточно известна. Но, спустя год я стала одним из первых лиц отряда помощи. Ещё через какое-то время я создала собственный благотворительный фонд, вот тут-то звание какой-никакой знаменитости сыграло мне на руку. Я разбивалась в лепёшку на работе. Уставала от бесконечных путешествий по Панему. Почти каждый новый день для меня начинался в очередном дистрикте или на борту планолёта (от поездок на поездах я по возможности отказывалась). Новое утро. Новая комната. Новая подушка, мокрая от слёз. Прошло почти три года, а я так и не разучились думать о Хеймитче. Не перестала желать его присутствия в своей жизни. Вполне возможно, причиной тому стало моё регулярное общение с Китнисс. Они с Питом, между прочим, наконец-то решили официально оформить свои отношения. Собственно говоря, вот так я и оказалась в поезде Капитолий - Дистрикт 12. Сама не знаю, зачем поехала именно на нём. Нежелание привлекать внимание, отпуск личного пилота, что-то с аэропортом Двенадцатого - всё это оправдания, не так ли? В глубине души я надеюсь на то, что эта поездка станет для меня чем-то в роде шоковой терапии. Хотя сейчас я прекрасно понимаю - о каком избавлении от мучающих воспоминаний может идти речь, если каждый уголок напоминает мне о Хеймитче!? Здесь мы завтракали. Там было его купе. А, там я отбирала у него виски. Я вздыхаю и отрываюсь от пейзажа за окном. Странно, еду на свадьбу, а думаю совсем не о молодожёнах. Интересно, Хеймитч будет? Конечно будет, пьянка и без него - это что-то новенькое. Кстати говоря, вполне возможно, что он меня и не сразу узнает. Ведь, от ярких нарядов и громоздких париков не осталось и следа. Этому делу в пост революционном Панеме больше места нет. Но, всё же, если где и произошли грандиозные перемены, то это у меня в голове. Да и мой старый стиль - не самая удобная одежда для постоянных путешествий. Так что старые добрые броские шмотки пришлось заменить на практичные брючные костюмы и джинсы с кофтами в комплекте с естественными локонами и не броским макияжем. Я делаю всё возможное для того, чтобы от капитолийской пустышки в моей внешности и поведении не осталось и следа. Хотя, действительно ли я стараюсь для работы? Уничтожить столь ненавистный Хеймитчу образ... не это ли моя истинная цель? Не знаю. 50 на 50, наверное. Начинают виднеется пейзажи Дистрикта 12. Я так ни разу и не побывала тут за прошедшие 3 года. Меня охватывает паника. Как пережить эту неделю? Лучше отвлечься, я обычно так и делаю. Остаётся только надеяться на то, что в суете предсвадебных хлопот найдется для меня место. Поезд прибывает. Я беру свой багаж и выхожу из вагона. На вокзале пусто - хоть шаром покати. Это замечательно. Обычно, если я куда-то прибываю, меня встречают как минимум фотографы. Я рада, что эта моя поездка осталось за кадром. - Эффи! - я слышу голос, выходя из здания вокзала. Китнисс и Пит стоят около машины. Девочка, спасающая сестру и мальчик, которому не повезло. Как давно это было. Кто знал тогда, что судьба распорядиться именно так? Ко мне подбегает Пит, обнимает и забирает чемодан. Мы идём к машине, на этот раз Китнисс дарит мне крепкие объятия. Никогда не видела ребят такими счастливыми. Те любимцы капитолийской аудитории и эта пара - совершенно разные люди. Их любовь не предназначена для телевидения. Камер им хватило сполна. Мы едим в Деревню Победителей. Странно, на этот раз без умолку болтают Китнисс с Питом, а не я. Интересная параллель с моментом, когда я везла их на верную смерть в Капитолий. Тогда говорила только я. Уж лучше бы молчала. Я внимательно слушаю эмоциональный рассказ Пита о предстоящем мероприятии. Складывается такое впечатление, что Пит скорее говорит об этом самом себе, чем мне. Не удивительно - представляю себе, сколько он ждал, пока Китнисс-таки скажет "да". Он описывает каждую мелочь: розочки на торте, количество гостей, праздничные блюда. Будто бы его невеста в этом деле вообще не участвует. Хотя, я-то прекрасно понимаю - она рада не меньше, просто её чувства проявляются несколько иначе. Я отмечаю как сильно изменился дистрикт. За 3 года он был буквально заново отстроен. Магазины, дома, дороги. Здесь больше нет места голодным смертям и искалеченным судьбам. Хотя второе - это смотря как посмотреть. Я вижу улыбающихся людей на улицах. Каждый из них гарантировано потерял кого-то близкого во время бомбёжки Двенадцатого. Страшно себе представить сколько скорби скрывается за этими лицами. Они живут дальше. Справляются как-то. Почему я не могу так же? Я запомнила Дистрикт 12 мрачным и уродливым местом. Я даже хорошей погоды в этом городе припомнить не могу. Что ж, сейчас здесь определённо есть чем дышать. Всё переменилось. И только одно место осталось таким, какими было, хоть я и была здесь всего однажды. Деревня Победителей. Две колонны идентичных потрясающе красивых домов. Как оказалось, заселены не только 3 из них. У каждого здания появился обитатель. Очевидно, людей, решившихся вернуться домой, по началу могли поселить только сюда. На этой улице они и живут по сей день. Я вдруг задумываюсь - действительно, а зачем им пустовать? Ведь Голодные Игры давно в прошлом. Мы с ребятами заходим в дом, который, припоминается мне, изначально принадлежал Питу. Пахнет хлебом. Так по-домашнему. К моему приезду уже практически накрыт стол. Китнисс суетиться, носит что-то. Это так не похоже на огненную девушку, которую я знала, что просто поразительно. Я всё пытаюсь помочь ей, ну не могу я сидеть без дела. - Эффи, - обращается будущая миссис Мелларк ко мне, ложа руку на моё плечо. - Серьёзно, ты у меня в гостях. Это же просто не прилично заставлять гостей что-то делать! Не прилично! - она копируется мою манеру разговаривать, мы обе смеёмся. Не успеваю я вставить и слова, как раздаётся звонок в двери. - Если правда очень сильно хочешь помочь, то можешь открыть. Я разрешаю, - говорит Китнисс, странно мне улыбаясь. Недоумевая, я иду по коридору к холлу. По пути натыкаюсь на кота. Это и есть тот самый Лютик, наверное. Он смотрит на меня хитрющими глазами и шипит. Я наклоняюсь, дабы погладить животное, но кот выглядит на столько враждебно, что я невольно одёргиваю руку. Тем более звонок раздается ещё раз. Похоже, имя коту дал никакой не цветок, а слово "лютый". Пока я дохожу до входа, неугомонный гость звонит ещё два раза. Что-то нехорошо моему шестому чувству. Не дай боже, за дверями стоит тот, о ком я думаю! Сегодня не мой день. Отворяя деревянную дверь я впадаю в ступор. Серые глаза мужчины смотрят на меня так же, как и мои на него. Изумлённо. Моё сердце сперва пропускает удар, а потом пускается в сумасшедший пляс. Он совершенно не изменился. Манера одеваться, смотреть дышать. Рост, фигура. Всё такое же, как и 3 года назад, когда мы виделись в последний раз. Я готова потерять сознание на месте, но Хеймитч, захвативший контроль над ситуацией, возвращает меня в реальность. - Привет, Тринкет, - выдаёт он, пока его губы расползаются в ухмылке. - Ты... Это вообще ты? - Эбернети, - отвечаю я как можно более саркастичным голосом. Дыхание, кажется, в норме. И взгляд больше на напоминает испуганную белку. Никогда нельзя быть полностью готовым к диалогу с Хеймитчем Эбернети, но я максимально приблизилась к этому состоянию. - А вот тебя не сложно узнать. Хотя бы по запаху виски. Он смеяться. Не зло и не иронично, как я привыкла видеть. Его улыбка скорее... дружелюбная. Неожиданно. Мне так и хочется закричать ему в лицо: "Ну что, придурок! Как тебе капитолийская пустышка!?" Пока я не успела наговорить ничего подобного, он отвечает мне: - Не ожидал увидеть тебя. Думал, ты двенадцатый недолюбливаешь. Ладно, он знает о том, что я избегала визитов. Спокойно, ничего страшного. - Я не могла не приехать на свадьбу моих победителей, - парирую я. - Вот теперь я узнаю старину Эффи, - Хеймитч опять смеётся. Это злит меня. Интересно, чего же забавного я сказала? А ещё мне не нравится слово "старина". Мне не так много лет. - Кстати, может впустишь? Неловкость. Я, нацепив на себя максимально уверенный в себе вид, невозмутимо отхожу. Мы движемся в гостиную. Я смотрю в спину Хеймитчу. Господи, только бы не разревется. Мы подходим к Китнисс и Питу, они с Хеймитчем приветствуют друг друга в дружески-соседском стиле. Конечно, без сарказма и критики не обходится. И всё таки складывается впечатление, что Эбернети больше не считает Китнисс "удивительно неприятной личностью". Если честно, не всё так плохо. По крайней мере, в моих мыслях при встрече с Хеймитчем я бы потеряла сознание или застыла в ужасе. Но, я контролирую себя как могу. У меня даже получается уловить суть беседы и время от времени выставлять реплики. Как приятно осознавать, что теперь не нужно за приёмом пищи обсуждать очередную стратегию действий на Голодных Играх. Можно болтать о всякой ерунде, смеяться и радоваться идущим дням. Я в конце концов начинаю получать удовольствие от того, что все мы снова в сборе. Я даже потихоньку забываю о том, что не умею дышать рядом с Хеймитчем. Эбернети шутит. Мы с Китнисс смеёмся. Пит нежно гладит невесту по руке. Как же я рада, что наконец вижу эту влюблённую парочку такими счастливыми, полными жизни. Неужели для ребят все ужасы давно позади? Они наслаждаются жизнью. Они заслужили. На часах почти 12 ночи. Нам давно пора расходится. Завтра ужасно важный день, последние приготовления перед свадебной церемонией. Китнисс с Питом не мешало бы хорошенько выспаться. Как раз перед тем, как я собираюсь сообщить о том, что должна идти, ко мне обращается Китнисс. - Эффи, тут такое дело, - она выглядит огорчённой. - У нас в гостевой спальне неожиданно пришлось начать ремонт. Мы думали, ты останешься у нас, но это произошло так внезапно... - Не переживай, - улыбаясь отвечаю ей. - Я бы всё равно ни за что не стеснила вас. Я собиралась снять номер в отеле. - Ремонт? - переспрашивает Хеймитч, странно поглядывая на Пита, но его вопрос остаётся без внимания. - Просто, мы подумали, в этом нет никакой необходимости, - продолжает Китнисс, выразительно смотря на экс ментора. - У Хеймитча в доме полно свободного места. "Что!?" - вопрос замирает у меня в горле. - О, нет, - отпираюсь я. - Нет, нет, это совершенно исключено. Ужасно неудобно так поступать... Я пытаюсь не смотреть на Хеймитча, но краем глаза замечаю, что недоумение в его взгляде превратилось в энтузиазм. - Да ладно тебе, Эфф! - почти кричит Эбернети. Он называл меня так очень-очень редко. И только по надобности, - Какие между нами могут быть неудобства? И вот, что это только что было? Так или иначе, слова Хеймитча так меня обезкуражили, что я и не заметила, как дала ответ. - Эмм... ну ладно, конечно. Только исключительно в том случае, если это действительно не доставит никому неприятностей! Что я творю? От дома Хеймитча я ожидала худшего. Пусть жилище и не блещет чистотой и порядком, но груд мусора тут тоже не наблюдается. Обычный холостяцкий дом. Я собираю в кучу всё своё самообладание, пока Эбернети проводит мне экскурсию. Я не задаю вопросов и молча следую за ним по коридорам. Там зал. Там кухня. Не обращай внимания на тембр его голоса. Там поворот. Ещё один. Держи себя в руках. Коридор. Комната. Он спрашивает о чём-то. Чёрт, я всё прослушала. - Что? - переспрашиваю я. - Говорю: комната подходит? Не глядя за двери я говорю "да". Хеймитч как-то вымучено мне ухмыляется и, пожелав спокойной ночи, удаляется. Как только он скрывается из виду, я прикрываю двери и понимаю как влипла. Между прочим, я так и не поняла, что произошло. Допустим, согласилась я на эмоциях. Но, зачем Китнисс и Пит придумали всю эту ерунду? Лично у меня сложилось такое впечатление, что они специально отправили меня к Хеймитчу. Допустим, хотели остаются одни. Тогда почему в отель не отпустили? Логикой и не пахло. Я кое-как очищаю голову от лишних мыслей и направляюсь к душу, в который так кстати можно попасть прямо из спальни. Сбрасываю одежду и захожу в кабинку. Потоки тёплой воды приятно щекочут кожу. Не знаю сколько времени я проводу в таком состоянии, но из чувства относительного умиротворения меня вырывает мысль о том, что я принимаю душ дома у Хеймитча Эбернети. Подумать только. Я зря согласилась, очень зря. Нет, мне не то, чтобы неприятно здесь. Всё отлично, но как-то не по себе. А ещё выводит из себя тот факт, что я по гроб души должна хозяину этого дома. Если бы в своё время он не позаботился, я бы уж 3 года как лежала в сырой земле. Если бы, что ещё хуже, не сгнила на тюремном полу. Чувство долга перед экс ментором как камень у меня на душе. Кажется, что нам всё ещё нужно поговорить о том, что произошло. Хотя, вполне вероятно, Эбернети уже и не помнит ничего. Я выхожу из ванны, накидываю халат и, насухо вытерев волосы полотенцем, переодеваюсь в шорты и просторную футболку. После часа неудачных попыток уснуть я выхожу на маленький балкончик, с которого открывается вид на Деревню Победителей. Опираюсь на поручень и мои мысли уносятся на много лет назад. Как мы впервые встретились. Первые Игры. Первые мёртвые трибуты. Тогда Голодные Иры для меня представляли собой нечто совершенно другое. Справедливым наказанием дистриктам за восстание. Забавой для капитолийцев. Как и все жители столицы, я без лишних вопросов проглатывала пропаганду. Что-то прояснятся в голове у меня начало только лет через 5 работы куратором Дистрикта 12. Хотелось бросить работу к чёрту. Хотя, кого я обманываю? Никуда бы я не ушла, зная, что Хеймитч точно пропадёт. Никто (видимо, кроме меня) и пальцем бы не пошевелил ради пьяницы-ментора. Во всяком случае, много воды утекло с тех пор. Я настолько ушла в воспоминания, что возвращаюсь в реальность только когда кто-то... обнимает меня сзади!? Хеймитч!? Какая муха его укусила? Я пытаюсь пошевелится, но Эбернети только сильнее вжимает меня в поручень и зарывает голову в моих волосах. Я начинаю дрожать. Не понимаю, что происходит, зачем он делает это. Мысли в голове перемешиваются, сердце норовит выпрыгнуть из груди. - Хеймитч... - пытаюсь сказать я. - Ччч, - шепчет он мне на ухо, заставляя замолчать. Его дыхание щекочет кожу, прикосновения обжигают. Хочется ударить Эбернети, накричать на него. Но, всё что я могу сделать - это затаив дыхание стоять, разрешая ему сводить меня с ума. Я не понимаю его мотивов, поэтому мне страшно. И очень больно. Хеймитч скорее всего пьян и просто идёт на поводу у своих природных инстинктов. Отвратительно. Пошло. Я сама не замечаю, как заливаюсь слезами и начинаю громко всхлипывать. Кажется, это сбивает Хеймитча с толку, и, воспользовавшись тем, что он чуть ослабевает хватку, вырываюсь из объятий. Разворачиваюсь к Эбернети лицом и кричу на него, что есть силы. И плевать, что мне услышит весь Дистрикт 12. - Что ты творишь!? Что ты себе позволяешь!? Да как ты... Идиот! Дурак! Алкоголик чёртов! Ненавижу... За считаные секунды растолкните между нами исчезает и Хеймитч... целует меня. И, о нет, он не пьян! Это я пьяна. Его губами на своих. Его руками, с силой сжимающими меня. Его волосами, в которых непонятным образом оказались мои пальцы. Его запахом. Страстью. Действиями. Его присутствием. Я отвечаю на поцелуй со всем пылом на который только способна. Что я делаю?.. Мы останавливаемся, чтобы отдышатся. Горящий взгляд Хеймитча направлен на меня. Я рискую утонуть в этий серых глазах. - Ты всё сказала? - тяжело дыша спрашивает он. Что ответить? Я не знаю, по этому говорю самую большую глупость, которая приходит ко мне в голову. - Что... это было? Не знаю, чего такого смешного я сказала, но Эбернетти смеётся. Так... искренне. Я совсем теряюсь в своих чувствах. Я рада, наверное. Но всё ещё ничего не понимаю. - Что? - немного раздражённо спрашиваю я, отводя взгляд. - Тринкет, ну ты даёшь. Я тебя целую, а ты выдаёшь "что это было?" Я тебе до конце жизни вспоминать буду. Он прекращает веселится, моментально становясь серьёзным как никогда. Хеймитч гладит меня по лицу, внимательно его изучая. - Эффи, Эффи, - выдыхает он. - Три года. Я не видел тебя три года. - Так скучал, что решил поцеловать? - саркастично замечаю я. Не к стати это как-то... - Так скучал, что мне этого мало, - отвечает Эбернетти на полном серьёзе. Волна приятного тепла растекается по моему телу. - Не ожидала? Я не отвечаю, а он продолжает. - Ментор влюбился в куратора. Это было неправильно тогда. И опасно, учитывая то, что вытворял Сноу с теми, кого любят победители. У меня внутри всё переворачивается. "... влюбился в куратора" "... с теми, кого любят победители" - Хеймитч, я... - Я знаю. Он даже не дослушал меня. Вместо того, чтобы продолжить что-то объяснять я, подчиняясь порыву, обнимаю Хеймитча. Он прижимает меня к себе, поглаживая по волосам. - Я не уберёг тебя перед восстанием, - голос Хеймитча отдаёт горечью. - Ты спас меня, - отвечаю я, не прерывая объятий. - Спасибо. Я наконец сказала то, о чём мечтала сказать 3 года. - Знаешь, - ухмыляясь, начинает он. - Знаешь, что сказал мне Пит пару часов назад? Я вопросительно гляжу на Хеймитча. Он выглядит таким счастливым. Не знаю как выгляжу я, но чувствую себя на седьмом небе. Нет, лучше. Моё существование отныне имеет смысл. - Не упусти свой шанс, - продолжает Хеймитч. - Он у тебя последний. Я улыбаюсь и, приподнимаясь на цыпочках, дарю ему долгий, нежный поцелуй. - Значит никакого ремонта нет? - задаю вопрос, заранее зная на него ответ. - Не-а. И мне больше ничего не нужно для счастья, думаю я, когда Хеймитч резко берёт меня на руки и несёт в спальню. Лишь бы так теперь было всегда. Что-то подсказывает мне, что так оно и будет. Ведь у моего мира теперь есть имя. Хеймитч Эбернети.