15 августа 2014 г. в 00:23
Всё изменилось.
Как глупо, право слово!
Раньше – он с наслаждением смеялся, видя подобные проблемы у других. Ведь это так глупо – настолько зависеть от кого-то, чтобы с его уходом терять себя.
Раньше – все эти розовые сопли в шоколадном сиропе казались ему полнейшим идиотизмом. Ну не бывает так! Все люди эгоисты и любят только и исключительно себя. А он – первейший из эгоистов.
Раньше ему не было так муторно. Настолько, что даже мысль о собственном бессмертии начинала раздражать.
Раньше ему не было так страшно засыпать и так погано – просыпаться. Тогда, когда он ещё видел разницу между сном – и явью.
Всё изменилось.
***
Тебе плохо. И больно.
Гораздо больнее, чем ты позволяешь демонстрировать даже наедине с собой.
Больнее, чем ты хочешь верить.
Ты рычишь на окружающих и становишься всё более дёрганным. Постоянно болит голова – едва ощутимо, но чрезвычайно раздражающе. Настолько, что даже полноценная мигрень кажется предпочтительней этой слабой тяжести в затылке.
Ты стал ложиться раньше и просыпаться позже, но результата это не приносит. Ты закрываешь глаза – и проваливаешься, как в бездну. Ты не видишь снов. И сколько бы ты ни спал – просыпаешься ты разбитым и ещё более уставшим.
Не помогают ни зелья, ни чары.
Тебе плохо. И больно.
Я тоже это чувствую.
И мне тоже – больно.
Но я больше не могу тебе сниться…
***
Это – не нормально.
Так не должно быть.
Не должно так сдавливать грудь, позволяя дышать лишь через раз.
Не должно под рёбрами так колоть, заходясь неровным и рваным ритмом.
У него нечему там болеть.
У него нет сердца…
Душа, разорванная на части, не способна на любовь, на привязанности, вообще на хоть какие-то чувства, кроме боли, ярости и ненависти.
Так отчего же мир неожиданно стал таким тягуче-серым?
Отчего он отчаянно разрывается на части между настойчивым желанием разбить все зеркала и потребностью смотреть в них, не отрываясь?
… у него НЕ БЫЛО сердца…
Проклятый мальчишка, что же ты сотворил?
За что же ты так?...
***
Я вижу. Я всё вижу.
Я вижу как ты всё меньше ешь, потому что еда потеряла вкус.
Я вижу как ты, оставшись один, подолгу смотришь остановившимся взглядом в никуда.
Я вижу, как ты избегаешь зеркал и любых отражающих поверхностей.
Я вижу, как ты еле заметно вздрагиваешь, если взгляд случайно цепляется за отражение и ты снова и снова видишь там себя, а не меня.
Я вижу как ты всё же безотчётно отслеживаешь их краем глаза. Надеешься… и снова разочаровываешься.
Я вижу как ты всё глубже и глубже скатываешься в тяжёлую депрессию.
Всё вижу – и не могу остановить, не могу помочь.
Потому что ты больше не видишь меня…
***
Он всё дальше и дальше отходит от реального мира.
Всё отстранённей – взгляд, всё глуше – голос. Всё больше времени требуется на сосредоточение на делах.
Это видели и замечали – но пока сидели тихо. Слишком боялись. А он…
Его всё меньше и меньше интересовало окружение.
Шёл – куда несли ноги. Ел – что подвернётся.
В редкие моменты просветления в голове крутился только один вопрос: почему – так?
Он и раньше не редко оставался в одиночестве.
Да что там! Он всю жизнь был одинок!
Так почему же сейчас он так быстро и страшно деградирует?
Почему?
***
Тебе всё хуже. Ты перестаёшь воспринимать реальность, погружаясь в собственное горе.
Это – очень плохо. У тебя слишком много врагов, чтобы позволить себе быть беспечным. А я сейчас не могу тебя не только страховать – даже встряхнуть.
Я знаю, что ты часто спускаешься в пыточную. Просто заходишь – и стоишь.
Я знаю, что каждый день ты приходишь посидеть на земле под одним из дубов в саду твоего мэнора.
Я знаю – я сопровождаю тебя, куда бы ты ни пошёл.
Говорят, что на месте смерти или упокоения призраки обретают наибольшую силу.
Как жаль, что я не призрак.
Может быть иначе я смог бы докричаться до тебя…
***
Он больше так не может.
Слишком сильные чувства – искалеченная душа просто не выдерживает их накал.
Какое-то время он ещё был способен сдерживаться и… не жить, нет – функционировать.
Но у всех, даже самых стойких, есть какой-то предел прочности. Точка невозврата.
И ныне она пройдена.
***
Я вижу, как ты ломаешься. Крошишься изнутри.
Одиночество, тоска и боль потери буквально растворяют тебя, как концентрированная кислота.
Если так продлится дальше – ты потеряешь себя.
А у меня не получается до тебя достучаться.
Не можешь ты меня чувствовать или не хочешь – сейчас не так важно.
Куда важней другое: оставшись один – ты гибнешь. И даже твои кресстражи сейчас лишь усугубляют проблему.
Я бы хотел… нет, не так. Я хочу тебе помочь.
Но я – лишь тень за твоим плечом.
***
Последняя неделя была особенно трудной.
Он перестал выходить из поместья. Да что из поместья – он почти неделю не вставал с кровати. Не ел, не пил, не спал. Просто смотрел в потолок, даже не видя его перед собой.
Он ни о чём не думал. Он уже ничего не хотел.
Ему уже было даже не больно.
Ему уже почти всё равно.
***
Ну же!
Ведь всё ещё может быть хорошо!
У нашей истории ещё может быть счастливый конец! Не для кого-то – для нас, нас двоих счастливый!
Всё ещё можно вернуть!
Я тебя только об одном прошу.
Назови.
Моё.
Имя.
***
Он только сейчас обратил внимание. Случайно.
Полог над кроватью – изумрудно-зелёный.
Очень знакомого и родного оттенка.
И – всё. Последняя капля. Финальная точка.
Он сломался.
– Гарри… – еле слышный шёпот. И капитуляция, и признание, и прощание, и надежда, и…
Воспалённые алые глаза утомлённо закрылись и он наконец уснул.
Не успев увидеть, как в самом дальнем, самом тёмном углу плотные чёрные тени собираются во вполне материальную фигуру…