Соскучился? Просто соскучился? Ты серьезно?

Опускаясь за горизонт, солнце последними лучами освещало великолепный город Париж, жемчужину Франции, в котором к этому времени все еще бурлила жизнь. И если буржуа медленно направлялись в сторону своих домой, то аристократы в Тюильри как раз только съезжались. Однако, нужно отметить, что не все дворяне хотели туда ехать, и княгиня Сант-Анна была среди них. После свадьбы с Марией-Терезией Бонапарт совершенно забыл о ней, хотя девушка и иногда появлялась при Дворе по первому зову императора, переданному через Дюрока. Видеть каждый раз их вместе мадемуазель не могла и не хотела, но ослушаться приказа не могла, ведь, как бы там ни было, но это был единственная возможная встреча с ее возлюбленным, которому она по-прежнему оставалась верна и телом и душой. В этот вечер брюнетка решила остаться дома, ведь очередной приступ меланхолии был очень «кстати». Завернувшись в теплую шаль, поджав коленки к груди, и сидя в кресле у камина, девушка смотрела на пылающий огонь, слушая, как потрескивают дрова, и углубилась в такие приятные воспоминания о неделе в Трианоне, когда он принадлежал только ей. С губ брюнетки сорвался тихий вздох, и в этот момент на ее плечики опустилось две такие знакомые руки, властно, но не сильно, чтобы не причинить боли, сжимая их. - Не ждала, котенок? – раздался тихий, вкрадчивый голос мужчины, который незамеченным вошел в комнату. Все-таки, Бонапарту было легко пройти, ведь именно по его приказу привели в порядок особняк, переданный в пользование Марианне… особняк ее родителей. К тому же, служанка всегда пропускала его без проблем. Княгиня, которая углубилась в свои воспоминания, такие теплые, чудесные, не заметила, как в комнате кто-то появился. Только когда она услышала такой любимый, родной и желанный голос, она оторвалась от своих мыслей и подняла голову, глядя на Императора. На губах молодой женщины появилась грустная улыбка, и лишь тихие слова выдавали ее недоверие тому, что она видит. - Это ты… Наполеон шкодливо улыбнулся, как улыбался в те редкие ночи, которые он раньше проводил с ней, и, став пред любовницей, за плечи поставил ее на ноги. - Да, это я. А ты, я смотрю, совсем забросила себя. Нехорошо, - мужчина легким движением руки сгреб в охапку брюнетку, обнимая ее, и прижался своими губами к ее, словно вдыхая в нее жизнь. В этом глотке жизни Марианна очень нуждалась, ведь долгое время ее заточения в особняке отразилось на ее внешнем облике, да и на душевном состоянии. Стоило только их губам соприкоснуться, как молодая женщина глубоко вздохнула, и, признаться, оживилась. Ей казалось, что все это сон… такой приятный сон, от которого совсем не хотелось просыпаться… Ответив на поцелуй такого любимого Наполеона, княгиня Сант-Анна взглянула на него несколько непонимающе. - Что-то случилось? – брюнетка нежно сжала своими ладошками щеки Императора, с тревогой глядя на него. Воистину, поцелуй любимого человека многое меняет в людях. - Случилось, - согласно кивнул он, и улыбнулся, притянув ее как можно ближе к себе. Его ответ был крайне очевиден. По крайней мере, для самого Бонапарта, но никак не Марианны, что было заметно по ее таким красивым изумрудным глазам. – Случилось то, что я просто соскучился по тебе. Разве это плохо? Сейчас княгиня, казалось бы, попала в Рай. Или в сон. Он здесь, с ней и говорит те слова, которые она так мечтала услышать за все то время, что находилась в своем добровольном заточении. Однако, характер и у нее был. Если счастье накрывало с головой, в ней, как бы она не хотела, просыпалась язва, злость и боль от того, сколько она страдала, потеряв его ребенка, пока он там развлекался с этой… Австриячкой. - Соскучился? Неужели? – она вырвалась из его объятий, и ее глубокие глаза цвета морской волны метали молнии… - А что же такого случилось, что ты вспомнил обо мне? Австриячка забеременела и больше к себе не подпускает, или твоя гордость, так «вовремя» проснувшаяся, не позволяет тебе прикасаться к тому, что было частью твоего врага?! – выкрикнула она. Марианна в последствии будет об этом жалеть, однако не сейчас. Оскорбленная гордость, растоптанная любовь… разбитое сердце. Все это в совокупности с характером бывшей певицы Марии Стеллы было взрывоопасной смесью. Бонапарт молча выслушал эти выпады в его сторону. Что ж, заслужил, учитывая, как он поступил с ней, как забыл о ней, хотя и не мог скрывать своего недовольства. - Все сказала? – ледяным тоном спросил император, сощурившись опасно. Так он был еще больше похож на коршуна. – А теперь послушай сюда, маленькая глупая девочка! – он сжал ее плечо, вновь притянув к себе, а второй рукой железной хваткой держал ее за подбородок, не позволяя отвести взгляд в сторону, но Марианна не собиралась этого делать и так. – Тебя совершенно не касается положение твоей Императрицы, запомни это раз и навсегда. К тому же, считай огромной милостью то, что я приехал сюда в такое время, вместо того, чтобы как ты выразилась, развлекаться с женой. Да, она беременна. И если родит мне сына, это укрепит мой трон, мою власть, а это – самое главное, как ты не поняла это до сих пор! – его голос был пронизан металлом просто насквозь, и от него за милю несло холодом. – А теперь, - Наполеон совершенно неожиданно сменил гнев на милость, - успокойся и поцелуй меня, - отпустив ее плечико, мужчина шаловливо улыбнулся и потянул любовницу за ушко к себе, заставляя приблизиться, но давая ей право выбора. От его железной хватки на щеки княгини брызнули так упорно сдерживаемые слезы. Однако она не позволила себе просить о снисхождении, ведь за то время, что они были знакомы, подобные перепалки были не редкостью. И зачастую Бонапарт ее проверял таким образом. Не сломал ли он ее… - Для тебя, как всегда, важны трон и власть, - холодно ответила Марианна, буквально выплюнув ему эти слова. Когда же его настрой изменился за считанные минуты, брюнетка даже не удивилась. Уж привыкла, ведь это было вполне естественно для Бонапарта. - Я не хочу тебя целовать, - обиженным тоном произнесла она, и улыбнулась такой улыбкой, словно пыталась сказать «Ну и? И что ты теперь сделаешь?», а затем подняла бровки и опустила. Этот жест идеально дополнял ее выражение личика. Однако, за Бонапартом не заржавеет. Подхватив ее на руки, извивающуюся и смеющуюся, Наполеон уложил ее на постель и запечатлел на ее губах горячий поцелуй, заставляя замолчать и, наконец, успокоиться. Хотя не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что Марианна уже давно не злилась, ведь они оба умеют очень быстро менять настроение… Их ждала очень горячая, полная страсти, желания и нежности, ночь любви, в которой они оба растворились, забывая обо всем на свете, что могло бы потревожить любовников в этот момент…