Санктум: Забирая сердца

Теория хаоса...

      Голова маленького осла, не останавливаясь, кивает под свою тихую мелодию мотора, в то время как пластмассовое туловище намертво приклеено на панель. Механизмы у шеи исправно работают, пока сильная рука не вырывает, оголяя пустую оболочку пластмассы. Кэтрин не разглядывает иконку изображающую женщину с ребенком, она смотрит сквозь неё, в сущность смысловых цепочек судьбы, пытаясь разгадать истину мира. Так устроен мир, скажут ей, и его правило неизменны. Слабые уничтожают сильных. Как среди людей, так и среди зверей. Если есть темная сторона этого мира, значит, есть и светлая. Всегда придет наказание злу, и вознаграждение добру. Но если все именно так, то почему это случилось именно с ним, почему, когда он приклеил эту икону, наверное, молился перед едой, и хранил игрушку на приборной панели для поднятия настроения, заслужил всего этого. Почему стечение обстоятельств, привело его именно на эту дорогу? Он забыл дома ключи от машины или же застрял в пробке, пока приехал на пункт назначения? Или же его задержали дети? Кэтрин вздрагивает, но совсем не показывает в виду, уже несколько минут замерев, таращась в пространство. Он, средних лет, наверняка имел детей и жену. Возможно даже полноценную семью, которую нужно кормить. Добродушную, как и сам человек, пытающийся ей помочь. Мужчина всего лишь хотел помочь, разве оплачивается доброта в мире этим? Вместо этого Дэниел убил его и сел в его машину, бросив труп на обочине. Ему даже не пришлось тащить Кэтрин силком, так как она с поражением на физиономии просто села, не обращая ни на что. — Что за ханжа этот Джек Хоппер. — Произносит Дэниел, поглядывая на удостоверение, приклеенное на лобовом стекле. Кэтрин не отодвигается даже, когда он нагибается в её сторону, открывая бардачок. Перед глазами заседает картина пальцев выглядывающих из-под плоти Хоппера, словно они тянуться к ней, разрушая её изнутри, напоминая о вине девушки в этой смерти. Она выбрала не правильный путь, который лишь привел к ловушке своих чувств. — Хрень, хрень, и хрень, — Бормочет он, раскидывая туалетную бумагу и упаковку из-под чипсов и жареных крылышек. — Я удивляюсь, как некоторые люди выдерживают такую дозу холестерина. Он отворачивается от скользящей дороги, и копается на заднем сиденье. — Уоу, миленько! — Возвращая вновь взор на дорогу, насмешливо восклицает, удовлетворенный своими поисками, — Кажись, спаситель оказался извращенцем. Он что-то кидает ей, после чего она, вздрогнув, обращает внимание на ляжки. На них распростираются пушистые наручники, колготки, и…презервативы. — Думаю, нам это пригодиться. Не меняясь в лице, она угрюмо поднимает взгляд, и он лукаво подмигивает ей. Тошнота вновь отдаётся в самой глотке. Наручники отбрасываются к мусору, лежащему на задних сидений, и Кэтрин возвращается к взору на икону. Кэтрин не знает, сколько они едят и куда. Но вдруг осознает, что провалилась в сон, голова расслаблена и опрокинута на спинку. Тут же шелест листьев начинает преследовать её по пятам, перерастать в шепот и только потом она, вздрагивая, вскидывает голову. В изумлении её брови вздымаются. Минуту назад за окном была непроглядная ночь, но не день. Солнце, как ни в чем не бывало, кидает яркие лучи в душную кабину. Вместо лесов пейзаж сменился на открытое поле. Она вскидывает голову, и только кошмар по-прежнему не меняется. Демон особенно пристально следит за дорогой. Прекрасно, она все-таки заснула рядом с ним. «Наверняка он доволен, ох, еще как доволен». Кэтрин раздраженно потягивается, разгибая руки в разные стороны, и чуть ли не влепляет ладонью по лицу Дэниела. Словно очнувшись, существо с дьявольскими чертами оглядывается на неё с непроницаемым выражением. Кэтрин никогда не может угадать его дальнейшие действия, он настолько непредсказуем, как огромная рулетка в дешевом казино. Но он просто возвращается к слежке бесконечной полосы гравия. В этот раз он даже не останавливается, машина, словно летит в неизвестность, то встречая высокие стебли деревьев, то опустевшие стоянки. Нет смысла убегать, прятаться от него, когда она уже давно была загнана в ловушку. И если бы он только пожелал, она тут же оказалась в его чудовищных лапах. Ужасная боль отчаяния обволакивает всё и без того напряженное тело. «Теперь ты — моя, и как я скажу, так и будет». Какую игру он затеял? Она поверить не могла, что в ней могло уместиться столько отрицательных оттенков ненависти и гадливости по отношении к нему. Теперь прошлые месяцы кажутся каким-то сном, где прекрасный принц был лишь тенью в сгустке хаоса. Хотя в действительности, он был её проклятием, наложенным когда-то на неё, а не на него, с задачей преследовать её. Сколько это будет продолжаться: несколько дней, недели… месяц? Кэтрин ужасается, она не сможет вытерпеть этот кошмар и еще одни смерти. Её вывернет наружу, оставив после себя лишь пепел. В голове Кэтрин мотаются запас эпитетов описывающих монстра, как и давно приготовленные особенно иные слова, выворачивающие её наизнанку от которых, загоняя в тупик, ей становится тошно. — Я согласна, — Вдруг вырывается у неё. Кэтрин прикусывает язык, кажется, секунду назад она подписала приговор с дьяволом, шевельнув ртом. На что она надеется? На его воображаемую толерантность, или отсутствующие признаки вменяемости и понимания? — Что? — Холоднокровно звучит его голос, без тени интереса, но с неприязнью. — Поехать с тобой. Не убегать, но… — Но…? — Он приподнимает бровь, вызывающе пялясь на неё. — Я ослышался или ты ставишь мне условие? — Нет, я… — Как забавно, когда иногда одно «но» перечеркивает все надежды мужского населения на подчинение женщин. — Я не собиралась тебе подчиняться! — Яростно выкрикивает она, но замечая его еле сдержанную ледяную улыбку, понимает, что снова участвует в его дешевой опере. — И не буду, — сдержанно добавляет она. Он откидывается назад, и издает что-то отдаляющее смех, скребущий барабанную перепонку и проникающий в самые отдаленные клетки мозга. Кэтрин перекашивается, она так и знала, впрочем, другого не ожидала. — Слушай, если нам обоим так надоел собственный сосед, почему бы не устроить массовое самоубийство? Ну, выстрелить друг другу в бошки или вскрыть грудную клетку под сонату Моцарта, и так далее. Дэниел замолкает, и на мгновение, кажется, он удивляется, но лишь посылает злобный взгляд, полный призрения и посылом, словно она пустое место, от которого становится не по себе. Однако спустя минуту, она приходит к выводу, что если начинаешь, следует заканчивать. Она собирает волю и все свое безразличие к своему будущему: — Клянусь, если ты не пообещаешь больше не трогать невинных людей, я снова убегу и на этот раз успею убить саму себя. Она выдыхает, и лишь свое бьющееся сердце слышится в оглушающей тишине. Лицо существа отвечает ей пустотой. — Обещай… — Хорошо, обещаю. Кэтрин изумляется, его просто брошенные слова и легкая ухмылка, приводит в ступор после недавней ярости и противоположного настроения. Но она даже не подозревает, насколько ему не требуется согласие на её компанию и его обещания. Если и он мог утешить её, но только лишь тем, что правила игры в его голове возможны особенно слаще и поистине хуже. — Куда мы едем? — Не всегда ответы прибегают, по-твоему, велению. — Повторяется. — Шепчет она самой себе, глядя на потолок. — Неужели его мертвый разум исчерпал весь запас слов? — Это только начало, Кит-Кат. Начало до-о-олгого путешествия. У меня впереди вечность, а у тебя лишь немного времени, чтобы узнать, как остановить проклятье. — Есть один простой способ. Массовое самоубийство. Но я уже предлагала, твоему эго не понравилось. — О, я знаю, что тебе понравится. Крепись, милая! Скоро будет долгожданный ужин, и ты окажешься не единственной, от которой разит свиньями. К чему он ведет? Как не странно с помощью этих унижающих слов, возможно, что он говорит о ночлеге и еде?! Ну, нет, только не с ним. Тем не менее, Кэтрин машинально принюхивается, и запах сена вторгается в её нос. И навоза. «Господи!» Она еще никогда так отвратительно не пахла. А одежда, испачканная в непонятной грязи, выглядит еще хуже. Как она надеется, чтобы это был конец, но как она ошибается. Спустя бесконечность времени он останавливается. Как бы пристально Кэтрин не следила за табличками и указателями дороги, она не успевала. Его скорость превышала все моральные нормы человечества. И ни одна чертова полицейская машина не повела своими громкими мигалками. Сейчас странная постройка отеля глядит на неё блестящими отполированными стенами и стеклянными окнами. — Вылезай, — приказывает он. С кислым лицом, Кэтрин выходит из машины. Здание внушает мрачный вид и в то же время идеальный, как лицо всадника привезшего её. Противоречие, которое излучает демон между идеальными и безобразными красками, каждый раз стреляя во взор девушки, напоминает скачущие качели в аттракционе. А это здание неизменно полно смерти. Она чует это. Дэниел грациозно скользит по капоту, моментально оказываясь возле неё. — Напоминаю. Все ожидают, что ты будешь хорошей девочкой. — Он хватает её за локоть, впиваясь когтями, не отпуская, — Не позволяй мне потерять веру в тебя. Выпрямляясь, Кэтрин проглатывает слова в большой в животе ком, разбухающий от ненависти и неприязни. Они заходят в холл. И, как и снаружи, видение не подводит её, он обнаруживается таким же красивым своими убранствами и широкой сверкающей люстрой во весь зал. Дэниел проходит к стойке администратора, продолжив вести Кэтрин за локоть. Щуплый парень сразу же замечает его, привстает, кивая: — Мистер Сноу. Как поживаете? Дэниел салютует ему двумя пальцами и привычной натянутой улыбкой. — Живее не бывает. Он забирает ключи от номера. Она еще больше недоумевает над этой картиной и почтенным отношением к Дэниелу. И прежде чем уйти, Кэтрин засекает странную напыщенную ухмылку в её сторону парня. Но сопоставив все факты, озарение приходит к ней. Его рука на её локте, комната в отеле. Они держат её за проститутку. — Шевелись, — шипит Дэниел, буквально таща девушку. Она вырывается из его хватки, почти что отскакивая. Он кидает ей уничтожающий на месте взгляд, Кейт пытается ответить тем же, но безрезультатно. — Я справлюсь сама. Его губы сжимаются в тонкую линию, и он пропускает её в лифт первой, пафосно кланяясь и улыбаясь пугающей сладко-приторной улыбкой. Она оказывается в стальной кабинке одна, наедине с ним. Он встает позади неё, пока Кэтрин скукоживается, отходит в дальний конец проклятой движущейся коробки. Господи, ну за что ей это? За что судьба так решила поиграть с ней Мельком мутное отражение лифта кидается ей в глаза, и на мгновение мерещится, что рядом с ней стоит мертвый серый скелет с широкими исхудалыми плечами нависающий над ней и растопырив когти готовый поглотить её. Но мираж пропадает. Что еще хуже, она медленно косится на него и ужасается. Дэниел не стесняясь, глядит на неё, ни на секунду не отвлекаясь на что-либо в своем увлечении и пристальности. Она сглатывает и отворачивается, но зрительный присмотр не прекращается, она чувствует его взгляд везде. Ей до ужаса хочется исчезнуть из этого извращённого уединения. Вдруг она замечает, а точнее ощущает, движение лифта вниз, а не вверх как обычно. Что это? Они падают прямиком в преисподнюю, и он хочет продолжать мучать её в каком-то потайном адском убежище? «Он тебя не тронет, он не тронет тебя», — твердит внутренний голос, но почему она сомневается? Наверно потому что рядом с ней патологический маньяк-убийца с сотнями жизней в коллекции. Ей нужно перестать думать об этом, и повторять его сущность, в общем. Может ей просто представлять, что это простая оболочка с мозгами, так будет легче считать его нечто неодушевленным. — Есть душевая. Ты, наконец, помоешься, а то выглядишь хуже дояра коровы. Мое окружение должно быть, по крайней мере, хоть как-то доставать до меня. Если речь идет о его репутации или то, что он стыдиться её, она не достанет ему такого удовольствия. Не поворачиваясь, она сквозь зубы язвит: — Нет, спасибо. — Мне не нужна грязная компания. Если я сказал, помыться. Значит, ты помоешься. Или мне сделать это самим? Она слышит громкую ненависть в его голосе, но все её внимание отвлекается на туловище сделавшее шаг в её сторону. — Да? — Нет…я сама. Двери лифта открываются, и девушка ожидает увидеть жуткую картину подвала с цепями и красным освещением, но выходит совсем наоборот. Впереди её ждет такой же богатый серый потолок, которому она никогда в жизни так не радовалась. На этот раз Дэниел спокойно направляется в коридор, уверенный, что она последует за ним. Ужасное унижение — она и вправду следует за ним. Квартира обнаруживается пустой и убранной, и это идеальность и пугает. Кэтрин медленно ступает на паркет, будто еще один шаг и под её ногой взорвется бомба. В такт её мыслей на пол что-то громыхает. Вздрогнув, она оборачивается, замечая лишь сумку, лежащую на полу. Дэниел снова ведет себя чересчур спокойно, и Кейт не задумываясь над этим, принимается с осторожностью осматривать квартиру. Это место не что иное, как олицетворение пустоты, человека без личности. Но предчувствие чего-то скверного не покидает её, оно только увеличивается, находясь в этой комнате. — Будь как…— Вдруг шепчет он, оказавшись в миллиметрах от неё, — В гостях. Она отскакивает от парня на несколько метров, не показывая опущенного боязливого взгляда. Он ухмыляется и просто уходит в закоулки двухэтажных квартир. Кэтрин остается одна в мертвой тишине, посреди холодных покой. Садится кожаный диван, морщась от чужого запаха, и подтягивает колени к груди. Подсознание лихорадочно ищет план спасения, но все время утыкается в тупики, расставленные хищником. Она знает, что её разум уже давно перестал бороться с того момента как её заперли в багажнике и, заковав в оковы, темнота окружила её, и на этот раз никогда не расступиться. Дремота снова накрывала её. В последнее время она все чаще чувствует слабость, и догадывается, что этому причину. Очевидно что, тот антидот. Она окончательно ободряется, когда чувствует чье-то наблюдение. Потянувшись, взгляд пролетает мимо приоткрытых дверей. В душе возникает сущая подавленность, а за дверями стоит фигура. В порыве раздражения она спрыгивает с дивана, и на ходу разъяряется: — Как же ты задолбал с этой слежкой! Может, хватит… За дверями никого. Пустота коридора ужасает. Но не так как другое чувство. И повинуясь этому глупому порыву, она идет на зов неугомонных мух, смерти и смрада в её голове. И она видит его. Пустое изуродованное лицо, тусклая одежда и серовато-желтая кожа. Он отворачивается от неё и словно под действием какой-то пленки мелькает все дальше от нее. Очумелая Кэтрин направляется, куда ушел мужчина. Голос говорит ей не ходить. Но если это сон, почему бы не последовать, ведь во сне ничего не случается. Разве сны когда-нибудь были важны? Но когда уже она всеми недрами вкушает это предчувствие и запах, оказываясь у сальной двери, сон оборачивается реальностью, слишком грубой и жестокой. Она пришла в свой страшный кошмар, то, что она представляла в лифте ,перенеслось сюда, в комнату боли, красноты и цепей. — Ах, — выдыхает она в порыве неожиданности и сожалеет об этом глупом звучании. Дэниел оборачивается. В его руках нож, а нож в теле человека, который ни жив, ни мертв, совсем не понятно, он лишь висит на цепях вниз головой, словно туша говядины. Его тело изувечено, а лицо…Кэтрин не смотрит туда, но этот мелькнувший образ отрезанного носа, будто треугольник с двумя дырками навсегда засядет в памяти девушки. Она пятиться чуть ли не поскальзываясь в луже крови, которая почти что повсюду, включая стены и потолки. Толкает дверь и выбегает навстречу свежего без трупного запаха воздуха. Но кошмар продолжается с новой силой. Он догоняет её, и как только она видит эту улыбку акулы и какой-то прозрачный плащ на одежде, злость переселяет её желание жить. Она набрасывается на него, ударяя кулаками по груди. — Ты обещал мне, чертов ублюдок, что не тронешь людей. Выродок сатаны! Ненавижу…,— она рычит и продолжает долбить его словно глухую стену. — Клянусь, наказание придет, и ты вернешься туда же, откуда выродился… — О, конечно, лапочка, оно всегда приходит, но не для меня. — Он делает паузу для большего трагизма, — Для тебя. Она останавливается в избиении неподвижной статуи и с ненавистью выплевывает ему: — Ты жалок. — Я жалок? Это я жалок? — Его веселый взгляд ожесточается, а глаза снова по-звериному блестят, — Посмотрим, как будешь жалка ты, через часок. И он хватает её. Она сопротивляется, но когда понимает, куда он несет её, паника поглощает её без остатка. Брыкаясь, Кэтрин истерично вырывается, отталкивается от двери, хватается за косяки, но все приносит только новую боль. Она ломает ноготь. — Помнится, ты ой как любишь мертвых. Они будут рады твоей компании в мини-аду, особенно если ты видишь их, не так ли? — Нет! — Кричит она, когда её тело исчезает в красной комнате ужаса. Она вырывается, но он с силой толкает её в пол. Стальные руки сжимают плечи, и еще чуть-чуть и он сломает их. — Нет-нет-нет-нет, — её голос дрожит и скулит. Отвернувшись, она закрывается к стене, но Дэниел разворачивает её, придавливая раной-порезом на животе. Она вскрикивает, словно в животе тысяча ножей. Его лихорадочный диалог врывается эхом с новыми нотками сумасшедшего психопата: — Нет, ты будешь смотреть. Посмотри. Посмотри, что ты сделала, Кэтрин. Это все из-за тебя. Я мечтал о твоем убийстве. А сейчас мне приходиться утоляться другими. Если бы ты нормально вела себя, если бы твое милое сердечко остановилось в тот день, ничего бы этого не было. Они бы остались живы. Живы, понимаешь? Он обводит руками комнату, и сидя, на корточках легонько хлопает по коленам и встает, словно этот обычный день и вокруг самое непримечательное дело. Вздыхая, улыбается одной из привлекательных легких улыбок и закрывает дверь. Кэтрин кидается к двери, но она захлопывается перед носом и комната окунается во тьму. Следующий ужас не передать словами. В гробовой тишине слышно завывание, скулёшь и сдерживаемые рыдания. К удивлению, она обнаруживает себя, эту хныкающую забившуюся в угол девушку. Обняв колени, скрючившись, она кусает губы и старается прислушиваться к самой себе и боли который издает надломленный голос. Она качается вперёд-назад, смотря в одну темную точку. «Посмотри на себя, Кэтрин, в кого ты превратилась», — звучит дерзкий внутренний голос. «Нет, в кого он превратил меня», — возражает Кэтрин самой себе. Как бы нелепо это не выглядело, когда она разговаривала с самой собой, подобно тому как люди поют в темноте, это успокаивает её. Но все совсем не так. Кого она обманывает? Тысяча нервов дребезжит в её теле, тысячи мурашек пробегает по спине, и тысячи лап скользят по её коже. И тьма постепенно наступает на неё. Они здесь. Их вопли, мучения и боль обрушиваются громом на девушку. Она не может сосчитать их, но души… их бесконечное множество, скользкие обвислые надежды толпятся и все словно магнитом притягиваются к ней. Сквозь темноту она видит ужасные тонкие руки, опалые глаза и жажду в глазах. Все звуки смешиваются вместе с уже привычным шепотом, словно гневная волна, разбивающая о скалы. Она закрывает глаза, утыкаясь в колени, зажимает уши и продолжает качаться. Однако они рядом, почти вплотную облепляют все её тело. Словно вытаскивают её беспомощное тело, она чувствует их дерущее желание схватить её, унести с собой в небытие. И ей кажется, у них получается. Тысячи мертвых выдирают её, несут сквозь океан, встречают навстречу тьме. Она внутри них, внутри их боли, внутри их грязи и ушедшей жизни. Она отравленная и ей хочется выблевать остатки их жизней через себя, словно наркотик. Неужели уже пришло то безумие? Она жмурится до боли в глазах. Кэтрин приходит в себя. На секунду облегчённо осознает, что это был сон. Но когда поднимает голову с колен впереди та же комната и та же кровь, но все закончилось. Может мертвые успокоились и наконец, ушли в мир иной? Внезапно она видит узкий дневной свет, пробирающий сквозь щель. Бодрость взрывается в ней, как только Кэтрин осознает, что дверь открыта. Слава богу! Она встает, чувствуя себя отвратительно, учитывая затекшие ноги и боль в плечах и животе. Осторожно выбегает на цыпочках и прислоняется к стене, оглядываясь в поисках демона, но не находит. Квартира странной постройки с размером в два этажа не вселяет доверие, как и окно на верху с дневным светом. Она попала в мир, где никогда не темнеет? Или…она провела всю ночь в той комнате? Озираясь, она поднимается на второй этаж к двери и оказывается права. Там душ. Дверь закрывается на замок и на неё опирается Кэтрин, облегченно вздыхая. Отражение в зеркале предательски усмехается. Она зажмуривается, и снова нахмурившись, смотрит на себя и не узнает. Неужели она была настолько уродлива, думает Кейт. Все её лицо обмарано грязью с большой ссадиной на виске. Легкий синяк на шее и плечах. Все эти увечья причинил он. Она с невероятной силой воли отгоняет слезы. Он не достоин ни мыслей и тем более слез о нем. Кэтрин снимает с себя одежду, окунается под теплый душ. Нещадно трёт кожу по всему телу и на голове, желая стереть его касания. Но такое чувство, что они навсегда останутся припечатанные к её коже, обжигающим осадком. Цивилизованный душ отрезвляет, даже удивляет, ведь в ордене таких богатств не найдешь. Но она уже смирилась с не удобствами, правилами и законами, она думала, что с комнатами без дверей и тазиками вместо крана могло быть и хуже. И вот оно, «хуже» случилось. Она одевает на мокрое тело те же джинсы и мокрую уже выстиранную майку, но не спешит выходить. Холодная ванна создает чувство безопасности, и она подумывает, неплохой идеей посидеть здесь часок. Нет, она уверенна это лучшая идея. Спустя бесконечность времени, она наконец, вздыхая собирается выйти, но стук сверху останавливает её. В открытое совсем маленькое окошко что-то стучит. Она взбирается на ванну и щурится на яркий свет. За окном видно лишь траву и рыхлую землю. Вдруг в стекле показывается голубиная физиономия. Кэтрин подпрыгивает, укоризненно смотрит на белую птицу и показывает кислую гримасу. Открывая окно, хочет прогнать птицу, тихо завидуя её маленьким размерам и свободе. Но птица не спешит уходить. Только тогда девушка замечает бумажку, прицепленную к её лапке. Недоуменно достает её и разворачивает наподобие свертка записку. Неужели они…Её захватывает порыв радости. Хранители много раз говорили, что птицы старые посланники сообщений. Но вдруг это не ей, и она прерывает чье-то послание, связанное с важной задачей? Замерев, она открывает меленькую записку, и надежда окрыляет её. Записка ей! Она тихо взвизгивает, подпрыгнув на краю ванны, и падает, случайно поскользнувшись. Снова перечитывает буквы, которые дают чересчур много значения и молитв в её жизни: «Я молюсь за твою сохранность, и изо всех сил хочу вернуть тебя обратно, но Элаиза думает найти другое убежище. К счастью, орден успел выжить. Все в порядке и ищут тебя! На сонной горе. Будет помощь. К.С». Это Карл. Это его почерк, его речь и инициалы — Карлос Сантос. Они не забыли про неё, и её тревогу насчет них. Записка сжимается в её руках. Она понятие не имеет, что это, за сонная гора, но главное что это слова от живого адекватного парня. Они живы, — копошится у девушки у груди. Если Дэниел наврал про них, то есть и малейшая возможность, что остальные друзья детства живы, но она впервые Когда Кэтрин выбирается из ванны, она слышит грохот. Знает, что идти на него не лучшая идея, но ей ничего больше не остается. В холле разворачивается картина типичного доминанта. Дэниел снова покушается, на чью-то жизнь, высокомерно глядя на отвратительное ему подобие человека. Парень, тот администратор, почти что вжавшись в самого себя, со страхом смотрит на него. — Сэр, я не думаю, что…она… подойдет. — И? — Мест больше нет. Я дико извиняюсь, мистер Сноу. — Не зачем извиняться, ты достаточно сказал. — Сэр… — Кстати, как там поживает, миссис Хейл? — Пожалуйста,…не надо. Парень пятиться назад, пока Дэниел знакомым спокойным тоном произносит, быстро направляясь к нему, вынимая блестящий нож: — Тебе не зачем больше беспокоиться, Стэнли, ты все равно не увидишь… — Стой! Крик прорезается внезапно, и Кэтрин вдруг осознает, что это её голос и её тело сейчас врывается в уже мельчайшее пространство между Дэниелом и парнем, но только тогда когда чувствует удар. Она не знает, о чем думала, когда вставала на пути у демона, но надеялась лишь на выигрыш времени в жизни парня. Однако Дэниел не задумавшись и не остановившись, отбрасывает Кэтрин у себя на пути, ударяя по лицу. Девушка падает на пол за несколько метров от них. Она зажмуривается, лежа и глядя в пол, но не слышит ожидаемых криков боли. Дэниел останавливается почти вплотную перед парнем и медленно с удивлением оборачивает взгляд на Кэтрин, будто только замечает саму девушку, потом снова на парня и ко всему удивлению, пустозвонно говорит: — Катись отсюда. Парень колеблется, с жалостью смотря на девушку. — Что вы… «Видимо, он не понимает, кто он, — осознает Кэтрин. — Какой идиот. И какая идиотка, я, если выгляжу так со стороны, переча ему». Дэниел показывает ему глаза, от которых парень, сломя голову, спотыкаясь, убегает. Наступает тишина. Кэтрин смотрит на Дэниела, не двигаясь сидя на полу. Он, не разрывая зрительного контакта, садится на корточки перед ней. Её всю трясет. Зверь вздымает руку, и внезапно дотрагивается до нижней губы, чуть приоткрывая её. Недоуменно покосившись и замерев, Кэтрин ощущает привкус железа и невообразимое желание покинуть это тело и кожу. — Оу, — разочарованно произносит он. — Твои пухлые губы повредились. Извини, я не думал, что это тронет их. Я ведь знаю, они не достойны этого. Его голос до боли притворный, поражает Кейт, звучащий лишком досадно и тоскливо. Чуть наклоняя голову, Дэниел показывает обезумевший пронзительный блеск в зрачках, засовывая большой палец в рот, слизывая яркую кровь. Кэтрин с ужасом смотрит на это омерзительное действо, понимая вдруг, что он действительно попробовал её кровь и насладился ею. Дэниел снова резко меняется, весело восклицая: — Слушай, я искуплю вину, окей? Больше не засуну тебя в мини-ад… — Снова ухмылка. — Сегодня. А пока тебе нужна дезинфекция. Он кивает на порез на животе и встает, отряхиваясь, пока Кэтрин вставая и садясь на диван, кидает ему: — Да пошел ты! Он останавливается. — Прости? — Пошёл ты и твои чертовы фантазии. Я не твоя собственность. — Ты смеешь мне перечить? — Насмешливо спрашивает он спокойным тоном и спустя длительную паузу добавляет, — Я тебе даже в отцы не гожусь, ты это понимаешь? Ну конечно, как Кэтрин могла забыть их долговечность, которой они так любят хвастаться. Сколько ему лет? Кэтрин никогда не задумывалась и не хочет продолжать увеличивать его фальшивое превосходство. Это снова заставляет считать его мерзавцем, у которого будто есть право жить на этом свете. — Мне все равно. — А следует. Ты действительно не понимаешь, с кем имеешь дело. И я говорю не только про себя, но и про остальных. Если ты сбежишь от меня, они встретят тебя с распростёртыми объятиями. — Ох, может, хватит. Мне надоели твои пустые угрозы. — Эта глупая необразованность лишает тебя рассудка, милая. Я не собираюсь возиться с тобой. Я могу запросто отдать тебя в одно сохранное место. И как нельзя, кстати, ты будешь под рукой. Он снова садится на корточки перед Кэтрин, сидящей на диване, несмотря на комичность и его взгляд, смотрящий исподлобья, кажется, что он возвышается над ней. — Ты видимо еще не поняла, что такое настоящий ад для тебя. Я даю тебе шанс, но ты безрассудно отказываешься от него. Знаешь, о чем мы мило болтали с тем пареньком? Знаешь, что такое бордель и где именно он находиться здесь? Я сказал ему, что было бы замечательно, если бы ты осталась здесь. Здесь, под нами, есть отличный притон. Там тебя отлично сделают послушной и продадут какому-нибудь богатому наркоману. Еще одно маленькое недоразумение с тобой и ты оказываешься там. И вот оно! Ты снова подводишь себя, Кэтрин. — Она с ненавистью смотрит на него, замерев на месте, пока он осторожно заглядывает в глаза, оскалившись. — Что если бы я сказал тебе, что ты стоишь две тысячи баксов, если ты девственница. И к своему изумлению она замечает его руку, тонкие пальцы медленно скользящие по её ноге вглубь внутреннего бедра. — Так ты девственница? Она резко дрыгается, сбрасывая его мерзкую руку, и заливистый смех раскатывается по все комнате. — Расслабься, я шучу. Конечно же, ты девственница. Девушка сдерживает себя, чтобы не залиться краской перед этим нечто. Не хватало, чтобы он вызывал у неё смятение. — Ты блефуешь. — Правда? — Он с интересом рассматривает её со смеющимся лицом. — Твои слова всегда были ничтожны и лишь для того, чтобы показать какую власть ты имеешь. Но на самом деле, ты не имеешь ничего, кроме своей самовлюблённости и фальши. — Её голос оказывается твердым и колючим без страха и дрожи, удивленным самим себе. — Вы ослеплены, потому что ваша власть над жизнью в любой момент может прекратиться, пока кто-нибудь не сожжёт ваше сердце в пепел. Кэтрин выплевывает на последнем слове, а он с минуты таращится на неё, застыв с непроницаемым лицом, однако всё моментом проходит, как только девушка попадает в ловушку тяжелого тела сверху и снова демоном на мягком диване. Его палец проводит круги по гладкой коже щеки Кэтрин. — Очень милая речь. Я полностью и, безусловно, польщен. Ты интригуешь меня настолько, насколько даже представить не можешь. — Его взгляд до дрожи сбивает столку , как и рука, нетерпеливо слоняющаяся по её телу. Она отворачивает лицо, но он захватывает его в свои пальцы. — Смотри на меня. Ты так отлично все расписала, но ты не учла мою бьющуюся натуру. Черт, я возбудился! Думаю, я даже могу переступить через самого себя и совершить непозволительное только ради того, чтобы осквернить твое святую фигуру. Как насчет маленького перепихона, а? Ты отлично располагаешь сведениями, как я обожаю приносить боль. — Чертов психопат. Она ахает, чувствуя прикосновение горячей ладони под её майкой, его пятерня как голодное животное шарится по оголенной коже в поисках добычи. Нет, это не возможно. Только не с ней…и не с ним. Он не может изнасиловать её, эта близость, похоть к ней — слишком большое противоречие между тем, кем является он и она. Демоны никогда не совокупляются с ними. Несмотря на свое дрыгающее тело, словно под каменной сдавливающей стеной, она уверенная в своей интонации, восклицает: — Ты блефуешь. — Ох, ну что ты заладила одно и то же. Это необратимость ситуации, сладкая. Он корчится от боли и ужаса, а его руки расстегивают пуговицу на джинсах. Она жмурится, соображая, что ей что-то нужно делать, лишь бы не слышать его горячее дыхание и обезумевший взор в миллиметрах от её губ. — Ты всегда блефовал, я знаю потому что… Его мерзкая фигура вжимается в неё, она пропускает бешеные удары сердца и обжигающее касание подобное медленному зуду по всей коже. — Так же ты блефовал и с орденом. Рука замирает. Она ощущает напряжение не только в своем теле, но и в его. Вселенная снова открывается перед её глазами, а спертый воздух улетает. Дэниел нависает над скорчившейся фигурой, думая блефует ли она сейчас или он ослышался. — И подскажи-ка мне, почему такая чудная головка допустила эту мысль? — Потому что…они связались со мной. Внезапно он изменяется в лице. Решимость и ярость искажается перед ней и Кэтрин решает бежать, перебираясь через высокую спинку дивана. Дэниел атакует её, но диван мешает ему. — Что не знал? Все живы. Каждый человеческая жизнь цела, в отличие от твоей. Дэниел припадает, изображая сгорбившегося безумца с вытаращенными глазами. Шипящий голос под стать подходит его образу: — Молодец, Кит-Кат, умно, ничего не скажешь. Ты только что обеспечила себе новую возможность сдохнуть! Твои дружки и все, все, все, необычайно тупы, потому что понятие не имеют, что.…Каждый провод, каждые записочки, сеть и прочую дрянь выслеживают демоны, все мы. Спорю, сраный голубь прилетел и привел демонов по следу. — Это невозможно. Это… — Снова за свое. Что ты там говорила про власть? — Он скалится, переменившись в более спокойную шипящую змею. — Вы и не подозреваете, в какой именно вы власти и насколько мы контролируем ваши действия, как захотим, даже без силы. Выследить послание раз плюнуть, потому что, Кэтрин, ты забыла одно. Любая система начинается с предателя. Слова действуют на неё словно охлаждающим душем из-под ведра. Только сейчас она осознает, о чем именно изрек Дэниел и заставляет поверить себя в правду, судя по его разъярённому лицу. Неужели их нашли? — Собирайся, — кидает он, выходя, — Мы уезжаем. — Куда? — Лучше тебя держать в неведении. Она снова оказывается в машине, но в другой. Похожую на большую развалюху, которую она когда-либо видела в жизни, Кейт не думает, откуда он достал такую…или у кого отобрал. Отель остается и все нагоняющие ужас угрозы демона позади, и Кэтрин с радостью выдыхает. Она теряет счет часам. Дэниел не говорит ни слова, а становится лишь прозрачным проводником. — Что это? Кэтрин смотрит на небольшое закусочную напротив неё — жалкое подобие Бургера Кинга. Неужели это взаправду? И это его очередное издевательство? На протяжении дня она и крошку в рот не проронила, а сейчас… — Выходи. Она таращится него, когда он следует в закусочную, садится за стол. И от необратимости ситуации садится напротив него в кожаный круглый диван. К ним подходит официантка с блокнотом в руках и взглядом, полностью прикованным к демону. Кэтрин бы назвала этот взгляд «Отымей-прямо-сейчас». — Ваш заказ? Кейт непонимающе смотрит на Дэниела, который отвлекшись от ответного взгляда официантки, скучающе произносит: — Мне надоел слушать нытье твоего живота. Можешь заказать у этой милой дамы. Он натягивает соблазнительную улыбку ахающей девушке, пока Кэтрин мечтает поменяться с ней местами и сбежать, что маловероятно, даже в мечтах. Она строит колкую гримасу: — Как будто я спрашивала твоего разрешения. Мне, пожалуйста, двойной чизбургер, Биг Кинг, картошку фри, крылышки Кинг и чай. Зеленый чай. Она перебивает дыхание. Меню кафе она могла помнить наизусть еще, когда жила прошлой жизнью и позже мечтала об этом. Официантка, еле отдернув взгляд и успев записать заказ, уходит. Спустя несколько минут, она встречается с его смеющимся взглядом: — Что? — Интересно посмотреть, как ты взорвешься после переедания и нескольких чизбургер. Я с радостью съем твои кишки. — Очень остроумно. — Хранитель всего живого помнит название мяса наизусть. Я сражен! — Он наигранно хватает за грудь, развалившись на мягком сиденье. Раздраженная она отворачивается. Вскоре после наблюдений развеселых и жующих посетителей, её обед или все же завтрак таращится на неё со стола. Она теряет дар речи лишь с секунду и сразу накидывается на сверкающие тарелки. Еда оказывается превосходной, как и зажаристое мясо, казалось, которое она не ела вечность. С набитым ртом она торопливо отламывает крылышки и запевает чаем. Дэниел разглядывая пищу вокруг себя, снова натыкается на вид Кэтрин. Он отрывает себя от мечтаний зажарить её голую кожу, и искренне удивляясь, пристально наблюдает на протяжении всей её трапезы. — Видимо в клоповнике, мою милую Кэтрин, не кормили всем, что имело лицо, не так ли? С набившим ртом, она живо отвечает, не задумавшись даже о своем обжорливом виде перед ним. Ведь он даже и не парень. — В чертовом ордене мясо и в помине не найдешь, не говоря уже о яиц… Подавившись, она останавливает себя, встречаясь с его коварным взглядом. Краснея у нее, создается впечатление, что она осквернила и предала саму себя и хранителей из-за разговора с ним и присутствия Дэниела, победно насмехающегося над ней. — Вот видишь, я же говорил, что этот орден лишь проблема для тебя и для них. Поездка пойдет тебе на пользу. Наконец, она заканчивает с едой, вдруг чувствуя тошноту и ужасно наполненный живот. Ну уж нет, она не собирается вечно давать доказательства его правоты во всем. — Ах, ну только посмотрите! — Он хлопает в ладоши и весело оскаливается, вызывая недоуменные возгласы. Кэтрин следит за его взглядом, прикованным к телевизору. — Трагедия охватила весь город…,— сообщает мало разборчивый голос журналиста, — Численность погибших растет… Президент Японии… Шум людей перекрывает программу новостей, но не ужасающий вид на него: несколько высоких небоскребов, словно откушенное яблоко разрушено по бокам с языками черного дыма огня и обрубками самолета. — Людей охватила паника.…Этот новый террор прозвали…— Вскоре снова сменяется сюжет, и обрывки сообщений долетают до её тревожного уха — Решение о вводе войск в Афганистан принято… Она ужасается. Прожив всего лишь несколько недель в глуши без телевизора и интернета, неужели мир настолько изменился и…обезумел? Отвернувшись, она нахмуривается, тем временем глубокий голос медленно разглагольствует: — Каждая война начинается со страха. Каждое государство разрушается для зарождения чего-то нового. Она поднимает на него изумлённый взгляд, пытаясь разглядеть что-то, чего она упускает… Только не это. — Ты имеешь к этому какое-то дело? — Я? — Невинно он хлопает ресницами, — Все это время я был с тобой, моя дорогая. — Ты знаешь, о чем я. Не может быть, что это ваше рук дело? Его вид убивает её, подобно коту смотрящего приоткрытыми глазами, следящими и знающими обо всем в округе, только с открытым ртом, умеющим отравительную речь. Дэниел перегибается через стол, понизив голос: — Ты еще так наивна, Кэтрин. Какая самоуверенность, считать, что ваш мир построен для вас, и он настолько прочен и чист. Хотя на самом деле, все это часть чего-то великого, и все лишь идет своим чередом, и каждая цепь несет за собой другую череду. Я тут не при чем. Это все он. — Кто он? Его рот наполнен гадостью, а смысл, вылетающий из него, напоминает слова какой-то призрачной веры, который исповедует террор. В каком-то смысле это зловещее значение можно приписать к ним. — Все это лишь начало. И как я упоминал ранее, чтобы начать на месте что-то новое, нужно это место разрушить. Всё в этом мире не подвластно людям. В каждой компании, заводе хранится наш тайник. Нужно лишь подтолкнуть, он откроется и лопнет. Люди уже давно обезумели, мы лишь помогаем им обладать этим безумием. Ты знаешь, кто такой Повелитель, не правда ли? Ты понятие не имеешь, насколько грандиозны размеры его заговора. Ты и все остальные члены ордена, спички, разжигающие его огонь, которые слишком много возомнили о себе и о том, что могут в этом мире. — Этот Повелитель…это он охотиться на меня? — Зная ответ, спрашивает она. — Ох, ты и вправду думаешь, что сам он вылетит за поисками твоей прелестной задницы? Она молчит, уже не слушая его. Что-то его в интонации не так. Вся эта честь и лицемерное восхищение говорит о том, что он и в глаза его не видел. Кто-нибудь его видел, кроме того что слышал его планы? Кэтрин снова пробирают мурашки. Страх перед неведомым непохож на остальные. Он особый, ведь даже с Дэниелом её страх лишь перед его безобразной личиной. Конечно, ведь не он управляет таким масштабным хаосом, готовый снести половина человечества под свою руку. — Мне нужно в туалет. Встав, говорит она, уходя, даже не дождавшись его разрешения. Она опирается об умывальник, таращась в зеркало туалета. Дэниел играет с ней, шевеля за нужные ниточки, и ему прекрасно удается вывести её из себя. Она крепче сжимает края умывальника, чувствуя слабость. Чернота заполняет её глаза, как и горло, сдавливающее и лишающее возможности дышать. Она будто не дышит, и эта боль оглушает её. С трудом открыв дверь из туалета, она направляется в сторону выхода. Но вдруг замечает тишину, кроме голоса журналиста вещающего новость по телевизору: — В ходе следствие выяснилось, что люди померли от осушения тела, эксперты заявляют, что было применено хими… Она пошатывается. Изображение передает в точности то же кафе, в котором стоит она, но люди, все они, сидя за своим столом, намертво лежат туловищем на каждом своем обеде. Схватившись за спинку кресло, она, вдруг вздрагивая, оглядывает свою окровавленную ладонь, а затем на людей изображавших ту же самую позу в телевизоре… — Видимо, нам пора. Время поворачивается вспять, она спиной утыкается в чью-то грудь. Дэниел с прищуром изучает её испуганные глаза. Шум чавкающих людей возвращает, когда Дэниел схватив за локоть, ведет её на улицу, девушка оглядывает прежнее кафе с теми же живыми обедающими людьми. — Куда ты…отпусти! — Нет времени на препирательства, мы уезжаем. — Мы не можем. Ты не понимаешь, это случится здесь! — Кок рас понимаю и, догадываясь, что ты видела в своем воспалённом мозгу. Демоны следуют за нами по пятам. — Что-то ни одного демона кроме твоей рожи я не вижу. Обозлившись, Дэниел встает вплотную, наплевав на личное пространство. — Ты вправду такая идиотка? Если они будут здесь, значит, мы уже ни чем не поможем. А пока ты еще будешь осмысливать это еще несколько часов, делай это в машине. Кэтрин не верит, что у демонов хватит сил на осушение стольких жизней в целом здании. И тут впервые за несколько дней, она чувствует себя в старой облезлой машине с Дэниелом в некой поддельной безопасности, чем в кафе с будущими трупами и их смертью. Она начинает ненавидеть это чувство и его осознание.