Сокровище

Прошло четыре года после ухода Лагерты и Бьерна и последнего набега на Англию. Рагнар сказал Ательстану, что король Хорик хочет выучить по крайней мере несколько слов по-английски, и он убедил Флоки и Торстена на всякий случай также узнать основы языка чужеземцев. И наряду с продолжающимся обучением Рагнара, эти уроки теперь его самая важная обязанность. Как обычно, Рагнар не приказывает Ательстану. И не уговаривает его. Он говорит: «Священник, ты сделаешь это для меня.» Так и происходит. Хорик умен, проницателен и терпелив, но его глаза слишком ярко блестят, а руки слишком большие, что ли. Поскольку он не частый гость в Каттегате, он проводит много часов подряд, сидя напротив священника, повторяя за ним, работая над произношением. После этих уроков Ательстан чувствует себя полностью выжатым. Возможно, Хорик напоминает ему Харальдсона, о том, что могло бы случиться, не выбери Рагнар испуганного монаха своей единственной наградой. Флоки быстро заучивает все, что считает важным, а его ум и воображение оживляют те вечера, когда он решает провести время вдали от своих кораблей. Он всегда называет Ательстана только «священником», и никак иначе, и когда он произносит звук «щ», он звучит как змеиное шипение. Ательстану никогда не хватает мужества сказать ему: «Может, я и делил с ними постель, до ее ухода, и он, возможно, все еще приходит ко мне, когда принцесса его не принимает, но ты — его ближайший друг, его кровный брат. У тебя красивая и умная женщина, и мужчина, который любит вас обоих. Тебя уважают, и ты богат. Я тебе не угроза.» Вместо этого он лишь говорит: «Очень хорошо, но лучше произносить этот звук на вдохе.» У Торстейна нет таланта к изучению языков, но он старательный и добрый. Хотя Торстейн об этом никогда не говорит, Ательстан уверен, что тот скучает по одноглазому Арне, ведь они вместе росли и сражались бок о бок во многих битвах. Ательстан почти чувствует себя заменой, когда Торстейн садится рядом с ним на пиру и мягко выговаривает Флоки за его насмешки над Ательстаном. Торстейну нравится пение, и он хвалит голос Ательстана перед остальными, поэтому они часто делают уроки более приятными, обмениваясь обрывками песен на своих родных языках. Как ни странно, несколько кружек эля делают произношение Торстейна только лучше. Рагнар, разумеется, уже отлично владеет языком, но ему требуется практика, как минимум, раз в неделю. Ательстан видит, что в отличии от Лагерты и Гиды (милая Гида, да упокоится душа ее с миром), которые любили его, и даже от Бьерна, который терпел его, Аслог испытывает к нему явную неприязнь. Она зовет его «слугой», и то только потому, что Рагнар запретил ей называть его «рабом», и всегда смотрит на него искоса, а улыбка на ее лице больше похожа на оскал. Он спрашивает у Сигги, которая лучше других его знакомых разбирается в политике и превратностях судьбы, может ли Аслог повлиять на его пребывание в доме ярла. Сигги отвечает с легкой улыбкой: «Она не дура, а только дурак может попытаться заставить ярла избавиться от тебя.» Она также добавляет, что любая нескромность Рагнара по отношению к слуге-мужчине, которая не влечет риска беременности, не рассматривается как оскорбление или угроза положению его новой жены. Мгновением позже к их столу подходит Хельга, чтобы поздороваться. Она спрашивает, не заболел ли Ательстан и не нужна ли ему припарка от такой пылающей красноты на щеках. И вот, Ательстан и Рагнар, весенним вечером достаточно холодным, чтобы греться у огня, но достаточно теплым, что бы делать это без рубашек, сидят в личных покоях. Они повторили слова, имеющие отношение к битве (сдаться, воевать, поражение, победа, смерть, раненый, захватить в плен, пленник), и к переговорам (договор, перемирие, соглашение, компромисс, выкуп, нарушать, прекращение огня, мир), и теперь Рагнар настоятельно хочет узнать, как называются части тела. «Нос,» - он прикасается к носу Ательстана. Священник не то смеется, не то вздыхает: «Если я правильно понимаю, какую именно игру ты затеял, то я сомневаюсь, что тебе понадобится знать название мужских причиндалов.» «Надо быть готовым ко всему.» Так как игру его раскусили, Рагнар перестает притворяться. В конце концов, они уже и так хорошо позанимались сегодня. Некоторое время спустя в тишине Рагнар шепчет в шею Ательстана: «Что означает твое имя? Твое настоящее имя?» За все те годы, что он провел вдали от Линдисфарна, никто не спрашивал его об этом: «Оно значит...благородный камень. Хороший камень, который сияет.» «Драгоценный?» Ательстан пытается пожать плечами, но ему тесно в кольце обнимающих рук, и кровать в его маленькой комнате, где обычно заканчиваются их уроки, слишком узкая. «Это один из возможных вариантов перевода.» Рагнар еще сильнее прижимается к Ательстану: «Мой драгоценный.» И если Рагнар говорит, значит так оно и есть.