Tell yourself

      Иногда у Орихиме были трудные деньки. Конечно, такое случалось не постоянно, и сложно было сказать наверняка, когда они наступят, но факт оставался фактом: они были. В такие дни она входила в квартиру, вяло поприветствовав Улькиорру, либо вообще не поздоровавшись, и направлялась прямиком в свою комнату. Дверь была закрыта, и Шиффер не видел Иноуэ примерно час или даже больше. Один раз она просидела там весь вечер.       Он знал, что в такие дни ужин готовить должен был он. Улькиорра никогда не спрашивал, хотела ли она есть: Орихиме всегда была голодна. Даже если ему приходилось отставлять тарелку в сторону, пока она не решится выйти из комнаты, он всегда готовил столько, чтобы хватило обоим.       Но как у таких людей, как она, в принципе могли быть трудные дни? Очевидно, причин было много. Подходили экзамены, и ей надо было больше времени для подготовки к ним, но также нужны были деньги, поэтому взять выходной было невозможно. И так стресс внутри Орихиме накапливался, пока внезапно она не начинала рыдать. В другое время, когда её гормоны были в нестабильном состоянии, один лишь негативный комментарий от незнакомца мог вывести её из себя.       Как бы то ни было, Улькиорра не мог с этим чего-либо поделать. Он мог приготовить ужин и ждать, когда она успокоится и выйдет из комнаты. Почему, чтобы поплакать, она решила закрываться от него? Не похоже, что она пыталась сделать из этого секрет: когда она выходила из комнаты, её глаза и нос уже были красными и опухшими, брови были сдвинуты, голос был мягким и дрожащим, на голове был полнейший беспорядок. Не надо было быть таким наблюдательным, как Улькиорра, чтобы понять, в каком состоянии она находилась. Затем Орихиме садилась и говорила о том, что её расстроило, иногда даже улыбаясь и посмеиваясь, словно ничего такого в этом и не было.       В таких случаях Улькиорра просто молчал. А что надо было сказать? Он здесь не для того, чтобы утешать её (и никогда не был). Влезая в её дела, он только больше проблем вызовет.       Хотя его интересовало, всегда ли так было? Он вспомнил, как она дала ему пощёчину в Уэко Мундо, но стоило ему тогда покинуть комнату, и она разрыдалась. Надевала ли Орихиме какую-то маску, находясь в компании других людей (даже перед своими накама, которые должны были знать, как позаботиться о ней, как её успокоить), и не снимала её, пока не оставалась одна? А раньше, приходя в пустую квартиру, заваливалась ли она на пол и плакала до тех пор, пока не выглядела так, когда выходила из своей комнаты? Улькиорра решил спросить об этом кого-нибудь.       — О да, у Химе была такая привычка долгое время, — сказала Татсуки - девушка, по повадкам больше напоминавшая парня, и, по совместительству, лучшая подруга Иноуэ, когда они ждали Орихиме, делавшую заказ в фаст-фуде, в один из выходных. — Думаю, это как-то связано с её прошлым.       — С её прошлым, — повторил Улькиорра, ожидая объяснения.       — Да, её родители были очень жестокими. Когда она или её брат плакали, то они били их, пока те не прекращали. Она говорит, что не помнит этого, но ведь есть вероятность того, что это отпечаталось здесь, понимаешь? — ответила Татсуки, дважды указав на висок. Затем она подозрительно сузила глаза. — Почему ты спрашиваешь? Она же не расстраивалась, не так ли? Ты не обижал её? — он категорично взглянул на неё.       — Я никак не «обижаю» её. Да, мы живём вместе, но независимо друг от друга.       А затем из закусочной вышла Орихиме, две картофелины фри торчали из её рта, и она сказала что-то про то, как хорошо быть сразу и с Татсуки, и с Улькоррой. Атмосфера была немного напряжённой, но она, как обычно, этого не заметила. Шиффер стоял позади и смотрел на лицо Иноуэ. Значит, её били? Она раньше этого не говорила, хотя это никак и не вписывалось в их беседы.       Но всё же… От того, что она прятала так много за своей улыбкой, становилось жутко.

***

      Однажды, когда Орихиме была ещё на работе, Улькиорра вернулся из магазина Урахары (эксцентричного мужчины, расспрашивавшего о том, каково это было в Уэко Мундо под руководством Айзена) и заметил мигающую лампочку на отвечающем устройстве. Даже не подумав, он нажал на кнопку «проиграть» и пошёл положить буханку хлеба.        «Одно новое сообщение, полученное сегодня от…», — механическим тоном произнесло устройство, когда Улькиорра выложил хлеб из пакета. Когда заговорил незнакомый голос, он остановился. — «Орихиме, это твоя тётя. Я знаю, что ты усердно трудишься в последние месяцы, чтобы оплачивать свои счета за квартиру, но мы просто не можем продолжать оплачивать половину для тебя. Ты не искала более дешёвый, вариант? Может, даже квартиру поменьше? Правда, двух спален как-то многовато для девушки-подростка, не думаешь? Если только ты не живёшь с… Ох, прости, ты иногда так похожа на мою сестру, что такое иногда проскальзывает. Слушай, если хочешь, мы поможем тебе поискать, хотя тебе стоит взять на себя ответственность. Тебе почти восемнадцать, будь более независимой». — клик. Улькиорра уставился на автоответчик. — «Чтобы прослушать сообщение ещё раз, нажмите один», — нет, он точно не хотел услышать это снова. Он положил хлеб на стойку и вошёл обратно в гостиную, а устройство продолжило. — «Чтобы сохранить сообщение, нажмите два», — оно предназначалось не для него, так что это логичный ответ. — «Чтобы удалить сообщение, нажмите три», — он остановился перед телефоном и посмотрел на него так, словно перед ним была банка с консервированным существом.       Удалить сообщение. Его пальцы передвинулись к кнопке «три» и заколебались там. Что изменится, если он удалит сообщение? Проблема тогда не исчезнет; на самом деле, в зависимости от того, какими людьми были эти родственники женщины, может стать даже хуже. Но это… Защитит её, укроет её от трудных дней - пусть и на время. Это сбережёт её нервы, построит небольшой пузырь счастья вокруг неё. Это защитит её смех, защитит её улыбку, защитит её лучезарное небо от тёмных туч. Если только Улькиорра удалит сообщение…       …Он сделает то, что сделал бы её накама, но он таковым не являлся.       Возможно, Орихиме плакала в одиночестве не из-за вытесненных в подсознание воспоминаний. Нет, всё могло быть гораздо проще. Она сдерживалась, продолжала улыбаться, ограждала друзей от своих тревог, поэтому они стали воспринимать её как взрослую, стали делиться с ней своими проблемами. В конце концов, они же друзья. Они должны были осведомить её, и неважно, насколько хрупкой она была по их мнению.       Но Улькиорра знал наверняка, что Орихиме вовсе не была хрупкой. Она не один раз противостояла ему; бесстрашно сражалась с ним за еду или за пульт, зная, что она может проиграть; училась и работала так усердно, что могла взбеситься из-за этого. Она жила сама по себе несколько лет — он вспомнил, что Иноуэ говорила это, когда он стал жить у неё. Она винила себя в том, что случилось, пока он не вернулся, и она не смогла нормально попросить прощения. И ведь она могла сдерживать слёзы часами, днями, даже неделями… Но, в конце концов, она всё равно плакала.       Передвинув палец на двойку, Улькиорра нажал на кнопку, и огонёк на устройстве снова замигал. Одно новое сообщение для Орихиме Иноуэ. Он развернулся и ушёл из квартиры, желая сделать что-нибудь полезное.

***

      Когда спустя пару часов Улькиорра вернулся, он увидел, как Орихиме стоит у телефона, а устройство спрашивало её, хочет ли она повторить, сохранить или удалить сообщение. Её плечи и голова были опущены, узел, державший завязанным её фартук, уже готов был развалиться, её школьная сумка забыто валялась на полу. Она не двигалась, не говорила. Улькиорра первым нарушил тишину.       — Я вернулся.       Вначале ничего не произошло. Орихиме просто стояла там же, уставившись на автоответчик, который раз за разом повторял три своих функции. Затем её плечи вздрогнули, и она повернулась к нему лицом. Из её глаз лились слёзы, напоминая линии на его лице. Её нижняя губа дрожала, она опечалено вздохнула и шагнула ему навстречу, вытянув руки вперёд так, будто бы она искала на что можно облокотиться, чтобы не упасть.       — Д-добро пожаловать домой, — прошептала она прежде, чем скривиться.       Улькиорра не шевельнулся, когда она обняла его. Она уткнулась лицом ему в грудь, и он смог почувствовать, как намокает материал его рубашки от слёз. С каждым новым всхлипом, её тело вздрагивало. Но когда он положил руку ей на макушку, чтобы успокоить, тихие звуки превратились отчаянное рыдание, какое он и не смог бы вызвать, даже если бы попытался (а ведь когда-то такое было). Как бы то ни было, было в её слезах то, что вводило его в полнейшее заблуждение…       Облегчение.       Нет, Улькиорра здесь не для того чтобы утешать её. И она понимала, что это так. Тем не менее, сейчас он здесь. И только это имело какое-либо значение.