Gray

Ифань перерезает горло без тени сомнения на лице. Тело в его сильных руках обмякает и падает на землю мешком. Привычным жестом мужчина обыскивает свою очередную жертву и, вытащив все золото и драгоценности, скрывается с места преступления, не оставляя следов. Только темно-серый плотный плащ немного пачкается в чужой крови. За кронами деревьев уже пробивается солнце, окрашивая город на горизонте в нежно-желтые и оранжевые цвета. Фань пробирается сквозь шумные улицы, не обращая внимание на крики торговцев, купить фрукты, шелка или специй. В кармане звенит украденное золотишко, будто просит протратиться, но мужчина тормозит только возле палатки со сладостями, где покупает сухофрукты. Он держит путь на другой конец города, к складам. Не торопиться уже, потому что улицы наполняются жителями. Слышит их разговоры и последние слухи об очередном убийстве, таком же хладнокровном, как всегда, - Серая Тень постарался на славу. Слушок о знаменитом разбойнике где-то поблизости города распространяется со скоростью света, ведь Фань прибыл только вчера. Все королевство трепещет перед ним, ведь жертвой может стать абсолютно любой, хотя в последнее время все чаще ими становятся именно те, кому деньги жмут карман. И не просто так. Ифаню срочно нужны деньги. Его временное убежище – это заброшенный склад, где раньше держали овощи и фрукты. Немного пахнет гнилью, но запах совсем ничтожный, поэтому не доставляет дискомфорта. По телу проходится приятная истома, когда он замечает спящее тело на сене, укрытое теплым одеялом. Для убийцы нежные и трепетные чувства – табу. Но Ифань не может избавиться от любви к конкретному человеку, которого хочет оберегать и защищать, хотя раньше никогда не замечал за собой такого. - Фань? – Минсок чутко реагирует на чужие шаги и приподнимается на локтях, чтобы повернутся к мужчине. - Я тебя разбудил? – нежно спрашивает Фань, гладя Мина по голове. На него смотрят два непроницаемых серых глаза. - Я уже давно не спал. Минсок ужасно милый в своей непосредственности: он очень нежный и до боли трогательный, так и хочется потрогать. Но Ифань только сгребает его в охапку, зарываясь носом в макушку: - Я принес тебе сухофруктов, ты же их очень любишь? Мальчишка издает странный звук и вертит пакетик со сладостями в своих маленьких пальчиках, пытаясь открыть и понять – много ли там. Достаточно много для одного раза. - Ты снова ушел ночью… - недовольно бурчит младший, поудобнее устраиваясь на чужих коленях. Он задевает плотный плащ пальцами, но этого вполне хватает, чтобы понять. – Это кровь? Ты снова убил кого-то? Ифань вздыхает: он ненавидит эти разговоры про гуманность. Минсок – святой, не иначе, потому что он любит людей. Хоть те относились к нему мягко говоря отвратительно. Шрам на затылке еще не зажил, когда какой-то пацан кинул в него камень. И Минсок бы умер от потери крови, если бы не мужчина. Ифань нашел его полумертвым, еле живым, когда жители родной деревни глумились над ним: дети, старики – абсолютно все, ненавидящие его за страшные серые глаза, смотрящие на мир с любовью. Хоть и ничего не видящие, кроме кромешной темноты. Минсок любил солнце, которое никогда не видел, любил природу и животных. Любил людей. А его ненавидели. Может быть, за эту детскую непосредственность, в которую влюбился Ифань. Может быть, просто за то, что он был не таким, как они… А люди имеют странную особенность – ненавидеть все, что не похоже на них. На момент их первой встречи, Умини справил девятнадцать лет. Фань уже давно сбился со счету, сколько ему. Просто один раз в год позволял себе крепкий ром. - Минсок… Я… Оправдываться бесполезно, Фань знает, поэтому молча целует чужие пальчики. - Фань, я не могу заставить тебя перестать это делать. И я очень надеюсь, что с тобой все в порядке, что это не твоя кровь. Каждый раз, когда ты уходишь, я боюсь, что ты не вернешься. Ты ведь знаешь, как опасно сейчас. Люди опять говорят о Серой Тени. Я боюсь, Фань. Серая Тень пугает даже Минсока, ведь он так много слышал о том, кто отрывает головы без сожаления. Ифань не признается никогда, только успокоит Умини в очередной раз – мне ничего не угрожает. - Пока я рядом с тобой, тебе нечего бояться. - Просто обещай мне, что будешь возвращаться каждый раз. Я не хочу оставаться один. Снова. - Я никуда не денусь. Ифань целует сладкие от сухофруктов губы. Целует нежно и трепетно, потому что в своей жизни он боится лишь одного – причинить Минсоку боль. Его маленькому малышу Умини, который под ним сейчас такой красивый, такой желанный. Серые глаза смотрят в никуда, но в них читается желание и обожание. Минсок хочет быть со своим личным ангелом с оружием демона и работой самой смерти. Ифань может быть зарабатывает не самым честным образом, используя свои умения и навыки, но он всегда радует Минсока. Сухофруктами, сладкими леденцами, делающими его губы еще более вкусными, свежими овощами или мягкой на ощупь одеждой. Минсок ведь не знает. Он просто чувствует. Каждую секунду. Младший знает, что Фань уходит убивать, оставляя после себя горячие прикосновения на коже, горящие метки и немного зудящую попку. Ифань оставляет собственный запах на коже Минсока, который впитывается и не исчезает несколько часов – до самого возвращения. Серая Тень теперь делает все предельно осторожно, ведь его возвращения ждут. - Фань, скажи, я красивый? – Минсок краснеет, но задает интересующий его вопрос. Мужчина в ответ только громко смеется, пальцами стирая сладость с чужих губ. На теле Умини заживают один за другим страшные раны, остаются уродующие его кожу шрамы, но он самый красивый. Особенно его серые глаза, сводящие с ума своим взглядом в никуда. Но Ифань-то знает – младший смотрит только на него. Минсок видит темноту, но взгляд отражает все эмоции – волнение, небольшой страх, любопытство. Только Умини не уверен в своей красоте, он стесняется, ведь даже не знает. Люди называли его уродцем, выродком, страшилой, иногда даже монстром. Он услышал в свой адрес все известные плохие слова, какими только можно унизить. - Ты самый красивый, Минсок. Люди, которые думают иначе, просто завидуют тебе. Поэтому они обсуждают или обзывают тебя – у них просто нет той красоты, что ты имеешь. Ифань проводит пальцем по шраму на щеке, полученному, видимо, от осколка стекла, и целует его. Каждый рубец на теле делает Минсока еще более красивым. - Но мое тело… - Нет никого прекраснее тебя, слышишь? Разве тебе мало того, что я люблю тебя, как доказательство твоей красоты. Я могу говорить это снова и снова. Ифань целует чувствительную тонкую шею, исследуя губами рубцы и шрамы. Целует ключицы и грудь, подцепляя зубами сосок и больно оттягивая его. Но Минсок только стонет, прикрывая серые глаза. Он отдается, доверяет и надеется, что мужчина не врет. Старший не лжет, потому что каждый раз ласкает чужое тело губами, вновь и вновь целуя старые раны. Он слизывает боль с некой маниакальной зависимостью. Минсок плавится под чужими ласками – Фань немного груб, но знает, что делает. Он любит тело Мина каждый раз до дрожи в коленках, готовый повторять вновь и вновь. Он получает кайф от унижения. Ифань целует ступни ног, массируя затекшие пальчики – Минсок мало двигается. Ифань целует шрамы на лодыжках, кажется он фетишист чужих ног. - Фань, ты смущаешь меня. Ярко алеют щечки Умини, который закатывает глаза и пытается хоть чуть отбранится. Его тело горит там, где Ифань касался его, а касался он везде. - Я просто люблю тебя, - хрипло отвечает мужчина и целует грудь, ведя языком выше. Минуя бледную шею с выступающими от напряжения венками. Сладость чужих губ смешивается со вкусом железа. Ифань понимает, что на его лицо попало немного крови, хочет даже отстраниться, но Минсок хватает его за шею и притягивает к себе: - Надумал сбежать? Серые глаза смотрят с вызовом. Он думает, что ведет, ухмыляется сам себе Ифань и через секунду оставляет яркую алеющую метку на шее, присасываясь к коже, как изголодавшийся вампир. Острые зубы прикусывают до красных крапинок. - Ахх, Фань! Минсок вырывается, но тщетно – Фань сильный, а когда дело касается Умини еще и жадный. Засос горит, будто от огня. А мужчина довольно причмокивает: - Теперь все знают, что ты мой. - Но ведь самое главное, что я это знаю… - нагло ухмыляется в ответ. Его малыш – невинный и непорочный, а выглядит, как только что оттраханная пятью мужиками блядь. Расставляет ножки и чуть прогибается в спине. Ифань даже забывает на секунду, как учил не стесняться себя, быть более открытым, ведь Минсок такой красивый. Такой развратный и возбуждающий. Ифань хватает младшего за ногу, притягивая к себе, а вторая нога упирается ему в пах и гладит, хотя весь вид Умини под ним так и говорит о невинности. Какая уж тут невинность. Когда Минсок – это разврат. - Ты нарываешься на грубость? – Фань хватает вторую ногу, задирая обе и стягивая трусики с младшего одним резким движением. Но мальчик даже не прикрывается, только прикусывает губы, а щечки еще ярче краснеют: - Я просто хочу посмотреть, как ты будешь доказывать, что я действительно твой. Бледная кожа покрывается поцелуями и еле заметными синяками от костлявых пальцев. Не смущают громкие стоны, отражающиеся от стен, когда Фань с громким чмоканьем берет член в рот до самого основания. Вылизывает головку старательно, забираясь языком под крайнюю плоть. Минсок только закрывает себе рот, чтобы не закричать от удовольствия. У него краснеют уши – Ифань проводит членом себе по губам и шлепает по языку. - О боги, что ты делаешь? - Доказываю, что ты действительно мой, - и ставит смачный засос рядом с тазовой костью возле шрама от ножевого ранения. Ифань любит его особенно, вспоминая, как лично зашивал рваную рану. Как метался горячий и влажный от пота Минсок в его руках, воя от боли. У него была лихорадка несколько дней. И все эти дни Фань крепко прижимал его к себе, шепча на ухо что-то успокаивающее. Они тогда поцеловались впервые. Минсок был в бреду и плохо соображал, но первым потянулся, промазав губами. Мужчина не смел ему отказать – поцеловал сам – грубо и умело, словно пытался забрать частичку боли. И правда, на следующий день младшему стало гораздо лучше. Ифань тогда еще подумал, что губы у Умини невероятно вкусные. Но, как оказалось позже, он сам весь вкусный. Начиная с маленьких ножек и заканчивая пухлыми губами. Фань входит резко, вырывая из собственных легких свист. Минсок невероятно узкий, но от этого еще более желанный. Каждый секс, каждое занятие любовью проходит для них обоих, как в первый раз. Только Умини быстро привыкает к боли и мечется уже от удовольствия. Мужчина гладит его взмокшую спину и смотрит в серые глаза с обожанием, когда младший усаживается на него сверху. На бедрах останутся синяки, на Минсоке итак нет живого места, но того, видимо, это не сильно волнует, раз он еле слышно шепчет быстрее и пытается получить разрядку, массируя свой член. Минсок кончает быстро, пачкая грудь Ифаня и стирая наощупь следы своей спермы. Задевает ногтем сосок и, как кажется Фаню, немного гаденько смеется, тут же осекаясь – оргазм накатывает и старшего. Внутри Умини теплом разливается сперма, и парень просто балдеет от этого ощущения, пальцами трогая себя. Мужчина рычит, смотря на представление Минсока. А тот смеется. Ведь он не может похвастаться фигурой, какая есть у старшего, что сводит с ума. Может похвастаться лишь жалкими умениями. - Хочешь, я вылижу тебя там? – хрипло шепчет Ифань на ухо, прижимая к себе дрожащее тело и кутая его в одеяло. У Минсока краснеют уши. … Но он кивает в ответ.